— Расскажите, мой друг!
И тут Бловиц заметил, что пламя свечи в канделябре перед зеркалом отклонилось и замерцало, словно от сквозняка. Напрягшись от неожиданной догадки, Бловиц выхватил из рук красавицы веер из тончайших павлиньих перьев и поднес к зеркалу. Перья заколыхались, как и пламя свечей.
— Мадам, из вашего зеркала дует, — проговорил Бловиц, поднимаясь. — Между створками — промежуток, нас подслушивают. И вы это прекрасно знаете!
Кральта вскрикнула и в ярости указала Бловицу на дверь. Репортер, смешно поклонившись, вышел. Уже из коридора он услышал яростные вопли мадам и ругательства ее собеседника. Все — по-немецки.
Выходит, фрау Кральт выспрашивала его по заданию германской разведки, а он, дурак, едва не попался. Счастье, что опять перья спасли! Вот и не верь цыганкам…
Детектив с цилиндрами
Статья о том, что под носом у парижской контрразведки работают немецкие шпионы, произвела сенсацию. Тираж «Таймс» подскочил по всему миру. В благодарность газета повысила жалованье Бловица и открыла ему неограниченный кредит на репортерские нужды. Но и Стефан, которого читатели окрестили «маленьким великим репортером», работал на совесть: писал по 3–4 громадных статьи в неделю. Он умел раздобыть самые сенсационные сведения и никогда не ошибался. Недаром публика была уверена:
— Если Бловиц скажет в июле, что завтра пойдет снег, значит, так и случится!
И никто не удивился, что именно его «Таймс» командировала в 1878 году на величайшее событие современности — Берлинский конгресс, определявший судьбы современной Европы. Он проходил в атмосфере полной секретности. Сам «железный» канцлер Германии — Бисмарк следил, чтобы журналистская братия получала только официальные пресс-релизы и ничего не могла пронюхать сама. Но ведь читатели с замиранием сердца ждали интересных подробностей! Однако добыть их не удавалось ни одному репортеру. И тогда лис Бловиц пошел на дьявольскую хитрость: он тайно пристроил своего агента на место секретаря одного из ведущих немецких дипломатов. Но ведь с агентом надо было как-то встречаться! А немецкая полиция не сводила с хитрого репортера глаз: от гостиницы, где он жил, до Дворца конгресса и обратно за ним по пятам ходили филеры. Но маленький ловкач нашел выход. И он, и его агент стали ходить обедать в один ресторан, где царили богемные нравы: клиенты сами обслуживали себя в раздевалке. Так вот и Бловиц, и его агент оставляли в раздевалке совершенно одинаковые цилиндры, а уходя, менялись ими. Возвратившись в номер, Бловиц вспарывал подкладку. Ну а там его уже ждали самые секретные документы последних заседаний, тайно скопированные агентом. И потому каждый раз «Таймс» выдавала читателям сенсацию. Немецкая же полиция с ног сбилась, не понимая, откуда сведения. А Бловиц только хихикал про себя и опять вспоминал про перья: ведь, именно вспомнив, как жена порола и зашивала наперники для подушек, Стефан придумал свой детективный способ «набивки цилиндров».
Прообраз Шерлока Холмса
Были в жизни репортера Бловица и совершенно деликатные дела. Собственно, сии происшествия вообще казались бы невероятными, если бы не касались хитроумнейшего репортера мира. Так, народная молва повествует о секретном поручении, которое ловкач выполнил по просьбе некоего европейского монарха. Тот, влюбившись по уши в молодую оперную примадонну, снялся вместе с ней на фотографии. В те времена еще не умели делать никаких фотоколлажей, так что появление монарха и его пассии на фотокарточке вместе являлось самой компрометирующей уликой, способной вызвать скандал в монаршем семействе.
Умница Бловиц пообещал честолюбивой примадонне огромную статью в «Таймс» в обмен на фотографию, однако осторожная оперная дива ответила, что у нее таковой нет. Тогда Стефан придумал очередную уловку. На следующий день в холле гостиницы раздался истошный крик:
— Пожар!
Естественно, постояльцы похватали саквояжи с самыми ценными пожитками, а примадонна выскочила из номера со шкатулкой, отделанной инкрустацией и… страусовыми перьями.
Ловкий репортер понял: вот его шанс!
— Вы лгали мне! — без обиняков заявил он диве и открыл шкатулку.
Там действительно лежало фото с монархом. Певица была столь изумлена, что согласилась вернуть фотографию монарху, естественно, за «скромное» вознаграждение. Ну а Бловиц вписал в счет своего королевского клиента особые чаевые за… «организацию ложного пожара».
Увы, история просочилась наружу. Правда, без указания имен. И через пару лет в искаженном виде появилась в английском журнале «Стрэнд». Рассказ назывался «Скандал в Богемии» и повествовал о капризном короле Богемии и певице Ирэн Адлер. Этим рассказом автор, доктор Артур Конан Дойл, начал свой культовый сборник «Приключения Шерлока Холмса».
Восточный экспресс
В октябре 1889 года Бловица пригласили написать про рейс легендарного Восточного экспресса, впервые отправлявшегося по маршруту «Париж — Стамбул». Лучшие мастера мира подготовили специальный локомотив и роскошные вагоны — спальный, пульмановский и ресторанный, отделанные панелями орехового дерева, темно-лиловым бархатом, светильниками, созданными в одной из знаменитых ювелирных мастерских Амстердама. Впоследствии кто только не станет писать об этом легендарном экспрессе — даже сама королева детектива Агата Кристи опубликует свой бестселлер. Но в том первом рейсе из пишущей братии был лишь Стефан Бловиц. Остальные приглашенные — только особы королевской крови. И потому, когда репортер отправился в вагон-ресторан, при входе случилась заминка. Метрдотель в белой отутюженной паре громко объявлял имена входящих:
— Король Румынии Карл Первый! Султан Турции Абдул Хамид Второй!
Глаз метрдотеля скосился на низкую фигуру журналиста, и, узнав его, он гаркнул:
— Король репортеров Бловиц!
За столиком Стефан обнаружил по правую руку короля Швеции, по левую — короля Румынии, а напротив — принца Астурийского. Кровь прилила к голове Бловица: вот и исполнилось пророчество цыганки — он сидит за одним столом с королями и принцами. Но помогли ему не какие-то там «пух и перья», а блестящее перо журналиста. И отныне весь мир будет знать, что пресса — настоящая, реальная власть.
Звезд с неба хватать не будет.
Какой-то примитивный ребенок!
Младенец заорал, едва гадалка, пахнувшая дешевым табаком, произнесла эти слова. А уж когда она попыталась разжать ему кулачок, заверещал так, что даже его бедная мать заткнула уши. Гадалка оторвалась от ребенка и зло процедила:
— Чего такому гадать? Ничего из него не выйдет!
Домой мать вернулась не в духе. Сунула младенца Анри в колыбель и проворчала отцу:
— Мало того что на докторов для этого мальчишки уходит уйма денег, так и гадалке пришлось заплатить зря. Ничего толкового она не сказала!
Отец, мсье Руссо, почтенный житель небольшого французского городка Лаваль, только плечами пожал. Ему сейчас не до глупой жены, орущего сына и всяких там гадалок — надо бежать в свою жестяную лавку, куда только что привезли новую партию утюгов, тазов и сковородок.
Неудачник
Отец ругался. Недавно мать показала несколько картинок, нарисованных робкой рукой 8-летнего Анри, директору школы искусств. Тот пришел к отцу Руссо и начал уговаривать отдать мальчика учиться рисованию. Отец выпроводил директора, а сына выдрал:
— Будешь ходить в обычную городскую школу, дурь и выветрится!
Но «дурь» оказалась сильна — мальчишка то и дело хватался за карандаши, вынуждая отца браться за ремень. Но и порки не помогли — выпускные экзамены бедняга Анри не сдал.
С тех пор ему всю жизнь твердят: ничего из тебя не выйдет! Недоучившись, Руссо поступил на военную службу, но ушел в отставку через четыре года. Потом кое-как пристроился в налоговое управление Парижа, но и оттуда его выпихнули на крошечную таможню на окраине столицы. А все потому, что вместо службы Анри Руссо то и дело марал бумагу. Даже принимая грузы, ухитрялся корябать свои дурацкие рисунки прямо на упаковочной таре.
Скелеты и привидения
Кажется, всем приятно доводить неудачника — и не только людям. С недавних пор на ночных дежурствах Руссо начал сталкиваться с разными привидениями. Таможенники часто говорили об этих призраках, но видеть их еще не приходилось — то ли те боялись людей, то ли стеснялись. Но вот Руссо даже привидения не постеснялись. Особенно доводил его один пренеприятный тип, появлявшийся исключительно по средам. Неожиданно возникал из темноты и начинал издеваться над бедным дозорным: показывал нос, орал благим матом. А когда выведенный из себя Руссо пытался подстрелить этого хулигана, тот, крякнув, испускал зловонные газы. Руссо мутило, и ружье выпадало из рук. В конце концов, доведенный до отчаяния, он даже начал менять свои дежурства по средам на другие дни. И вот что удивительно — проклятый призрак никогда не появлялся перед другими дозорными.
