Хэл попросил нас определить процентное отношение записей, занесенных в первый набор, относительно записей, не являющихся необходимыми для выживания.
Участники семинара предлагали самые разные варианты, но Хэл остановился на самом малом соотношении — пять процентов — не потому, что цифра соответствовала действительности, но просто потому, что это был самый низкий логично обоснованный коэффициент, названный участниками, а Хэл всегда был очень логичен. Итак, мы согласились с тем, что через год пять процентов опыта ребенка оказываются записанными в набор, необходимый для выживания.
Следующий вопрос предлагал оценить, что могло бы произойти в последующие три года жизни нашего условного младенца. Для упрощения мы приняли, что жизнь этого ребенка оказалась весьма легкой и что за все три года у него случилось только одно происшествие номер один.
Таким образом, к четырем годам наш ребенок уже обладал тремя случаями опыта номер один и несколькими записями номер два, причем обе группы опыта вызвали несколько происшествий номер три (учитывая то, что событием номер три может быть любое событие, которое разум отождествляет с событиями номер один или два).
Затем мы попытались представить себе долю его опыта событий номер один, два и три с первого по четвертый годы жизни. Наименьшим предложенным числом было двадцать пять процентов, оно и стало принятым отношением.
Мы также условились, что на протяжении последующих трех лет жизни ребенка процент событий первого, второго и третьего типа будет только увеличиваться. "Если, к примеру, после рождения возникнет сотня различных стимулов, вызывающих события номер один, два и три, в конце первого года жизни количество этих стимулов возрастет, скажем, до тысячи, а после четырех лет жизни, соответственно, до сорока тысяч, то количество опытов, не укладывающихся в номера первый, второй или третий, будет неуклонно уменьшаться, тогда как процент опыта номер один, два или три будет постоянно увеличиваться". Это значит, что процентные соотношения будут расти по меньшей мере с существующей скоростью, т. е. не позднее, чем к семи годам весь опыт нашего ребенка будет находиться в наборе, необходимом для выживания.
В этот момент Хэл вдруг «вспомнил», что он кое-что забыл. Алогизм логичного разума.
После царственного опыта рождения номер один у ребенка есть по крайней мере сотня стимулов, способных породить опыт номер один, два или три. Однако в результате личностной логики разума каждый из этих стимулов тут же ассоциируется в разуме ребенка со всеми остальными связями. Так, ладони врача ассоциируются с мужскими ладонями, затем с мужскими руками, с мужчинами, с человеческими существами и т. д., и т. п. Выкрашенные в зеленый цвет стены роддома ассоциируются с зеленой листвой деревьев, затем с деревьями, затем с растительностью и т. п. Больничные стены ассоциируются со стенами вообще, затем с поверхностями, и так далее. Если мы непредвзято рассмотрим то, что происходит с момента рождения, то увидим, что весь опыт, который переживает ребенок с данного момента, ассоциируется с болью, угрозой выживанию и относительной бессознательностью, что все переживаемое ребенком с момента рождения является по крайней мере опытом номер три, и потому все записи младенца заносятся в набор "обязательного для выживания", и, следовательно, любое его поведение относится к механическому типу "стимулреакция".
Это значит, что мы, люди, по своей природе механистичны. Подобно собакам из павловских опытов, мы действуем исключительно на основе принципа «стимул-реакция». Услышав звуковой сигнал, мы послушно "пускаем слюну". Мы являемся машинами, мы всегда ими были и всегда будем.
Между прочим, Хэл не упустил предоставившейся возможности и сыграл свою роль отлично. Он определенно становился все лучше (хотя До Рона все равно не дотягивал).
Эти незавершенности прошлого (номер один, два, три), а также сделанные нами на их основе выводы относительно жизни стали той линзой, через которую мы и рассматриваем жизнь. Это все равно что надеть темные очки и забыть, что они на носу, — тогда все вокруг будет казаться темным; так и здесь: все обретает форму за счет линзы перед нашими глазами, о которой мы и не подозреваем, думая, что так на самом деле выглядит жизнь.
Нам жизнь видится такой, какой она выглядит через линзу, имя которой — родовая травма. Она становится контекстом нашей жизни, создаваемым нами несознательно и без ведома; впоследствии этот контекст неуклонно лепит и формирует самое содержание нашей жизни.
Различие между личностью просветленной и непросветленной заключается в том, что просветленная личность понимает свою «машинную» суть, тогда как непросветленная пытается доказать, что она не есть машина. Научившись различать механистическую природу разума, вы сможете при желании не отождествлять себя с ним или по крайней мере не воспринимать это слишком серьезно.
Если вы сделаете выбор в пользу вашей механистической природы, значит, вы больше не будете находиться под ее влиянием и вам более не потребуется сопротивляться ей. Помните: сопротивление равняется подкреплению. С другой стороны, выбор ситуации позволяет вам быть с ней; это, в свою очередь, позволяет вам глубоко прочувствовать ее, что, наконец, ведет к завершению ситуации (или ее исчезновению).
При этом ситуации, с которыми вы вынужденно мирились либо которые пытались изменять, начнут проясняться в процессе самой жизни. Это, в свою очередь, даст начало процессу обнаружения более глубоко спрятанных фрагментов опыта номер один. Иначе говоря, вы начнете разматывать клубок, а не наматывать на него новые слои нити.
Разматывая этот клубок, вы останетесь наедине с пространством — пространством, в котором вам надлежит быть и из которого предстоит творить. Все это пространство для творения возникает из ничего (Рон и Хэл все время твердили нам, что тренинг даст нам ничто — естественно, они оказались правы).
У вас не будет пространства для творения до тех пор, пока вы не получите «ничто». До тех пор вы находитесь ниже линии, в реальности непережитого опыта. У вас там есть нечто, но вы не сможете творить из нечто. Творить можно только из ничто.
Итак, вы — машина! Поняли, наконец? Ну а что касается выбора, то большинство из нас даже не представляет себе, что это такое. Мы думаем, что выбор связан с возможностью получить то, что нам нравится больше, либо попробовать сегодня это потому, что то мы уже пробовали вчера. Здесь все решают наши рациональные суждения и соображения, и это погружает нас прямиком в реальность ложной причины. К этой точке мы приходим от наших механических записей выживания: следствие следствия следствия… и так далее.
Если мы сможем выйти из этой бесконечной линии следствий, то сможем познать себя в роли источника — того, кто сам творит свою реальность. Чтобы дойти до выбора, вы должны дойти до источника, войти прямо в творящую действительность вашего бытия. На данном уровне осознания выбор таков потому, что вы так пожелали, а ваше слово становится законом вашей вселенной! Мы знали, что не за горами момент нашего «выпуска». Перед нашим последним перерывом на трибуну поднялся Виктор, чтобы, как мы полагали, механически напомнить нам наши договоренности относительно перерыва ("ЭТО НЕ ПЕРЕРЫВ НА ОБЕД. ПИЩА ПОДАВАТЬСЯ НЕ БУДЕТ. ТУАЛЕТНЫЕ КОМНАТЫ НАХОДЯТСЯ…"). Но погодите! Виктор явно сменил пластинку. Он отдал нам какие-то совершенно бессмысленные распоряжения, словно сержант, командующий роте маршировать "от забора и до обеда". И тут же его рот…растянулся в широкой, от уха до уха, улыбке! Виктор наконец-то снял свою маску, и теперь перед нами стоял настоящий человек. В этот момент мы поняли, что благополучно окончили семинар.
Официально занятия закончились, когда Хэл (он уже снял свою маску какое-то время назад) открыл нам, что на самом деле все это время мы «тренировали» его, а не наоборот. Спускаясь с трибуны, а заодно и выходя из своей тренерской роли, он поблагодарил нас за это.
И тут словно плотину прорвало — в зал ворвался поток выпускников эст, которые на протяжении семинара «были» с нами. Тут уж ничего не оставалось, кроме как, ликуя, отпраздновать окончание семинара. Что мы и сделали!
Бессмертие будет даровано тем, кто преодолеет невежество молодости.
— Из древних писаний
Если эст учил людей соблюдать договоренности, то Леонард Орр, как я вскоре обнаружил, учил эти договоренности нарушать. То есть он учил нарушать договоренности, которые мы заключаем неосознанно, сами не желая того; он называл это пребыванием под действием цикла рождения-смерти.
