Прежде чем закончить эту главу, я должен упомянуть о довольно странном мнении некоторых каббалистов, отличающих смерть видимую от смерти реальной и думающих, что они крайне редко совпадают. По их слонам, большинство погребаемых людей живо, и, наоборот, многие люди, которых мы считаем живыми, уже умерли.
Например, по их мнению, неизлечимое помешательство — неполная смерть, и земное тело совершенно инстинктивно управляется звездным телом. Когда человеческая душа подвергается насилию, перенести которого не может, — она отделяется от тела и оставляет вместо себя душу животную, или звездное тело, а вследствие этого эти человеческие останки, до известной степени, менее живы, чем даже животное. По словам каббалистов, таких мертвецов легко распознать, так как у них совершенно угасло моральное и сердечное чувство: они не добры и не злы — они мертвы. Эти существа, ядовитые грибы человеческого рода, насколько могут, поглощают жизнь животных: поэтому-то их приближение делает душу бесчувственной и сердце холодным.
Если бы эти похожие на мертвецов существа, действительно существовали, — они представляли собой именно то, что некогда рассказывали о вурдалаках и вампирах.
И в самом деле, разве нет людей, находясь около которых мы чувствуем себя менее умными, добрыми, а иногда даже и менее честными?
Разве нет людей, приближение к которым уничтожает веру и энтузиазм, — которые привязывают вас к себе благодаря вашим слабостям, господствуют над вами благодаря вашим дурным наклонностям, и заставляют вас медленно умирать морально в муках, подобных мукам Мезенция?
Это — мертвецы, которых мы принимаем за живых; это — вампиры, которых мы принимаем за друзей!
Sphera lunae Sempiternum Auxilium
Святой Августин серьёзно сомневается, могла ли фессалийская колдунья превратить в осла Апулея. Теологи пространно разглагольствовали о превращении Навуходоносора в дикое животное. Это доказывает только, что красноречивый гиппонский отец был совершенно незнаком с магическими тайнами, и теологи, о которых идет речь, были не слишком сильны в экзегетике. В этой главе нам предстоит исследовать другие, совершенно в другом роде невероятные, но однако неоспоримые чудеса. Я буду говорить о ликантропии, или о ночном превращении людей в волков, столь любимой теме наших деревенских посиделок, рассказах об оборотнях, историях настолько доказанных, что неверующая наука, чтобы объяснить их, вынуждена была прибегнуть к неистовому помешательству и переодеваниям в животных. Но подобные гипотезы слишком ребячьи и ровно ничего не объясняют. Нам придется в другом месте искать объяснения наблюдаемых явлений; пока же мы можем констатировать:
Никто никогда не был убит оборотнем, и, если кто-нибудь умирал, и смерть его приписывалась оборотню, — умирал он от удушья, без пролития крови и без ран;
Когда настигали, преследовали и даже ранили оборотней, — ни один из них никогда не был убит во время преследования;
Когда после охоты на оборотня, приходили к лицам, заподозренным в подобных превращениях, — их находили более или менее сильно раненными, иногда даже умирающими, но всегда они имели свой естественный вид.
Упомяну теперь о явлениях совершенно другого рода.
Редко что-нибудь было так бесспорно удостоверено, как видимое и вполне реальное присутствие святого Альфонса де Лигуори около умиравшего папы, и в то же время многие видели святого у себя дома, на большом расстоянии от Рима, стоящим на молитве и в экстазе.
Не менее строго доказано также и одновременное присутствие во многих местах миссионера Франциска Ксавье.
Быть может, кто-нибудь скажет, что это чудеса; я же отвечу, что чудеса, если они реальны, для науки — простые факты.
Явления дорогих нам лиц, совпадающие с моментом их смерти, — феномены того же рода, и должны быть приписываемы той же причине.
Я говорил уже о звездном теле, посреднике между душой и материальным телом. Это тело часто бодрствует, когда другое спит, и вместе с мыслью переносится на громадные расстояния. Тогда оно, не разрывая, удлиняет симпатическую цепь, соединяющую его с сердцем и мозгом; поэтому-то чрезвычайно опасно будить внезапно лиц, видящих сны. Действительно, слишком сильное потрясение может разорвать цепь я внезапно вызвать смерть.
Форма нашего сидерального тела соответствует обычному состоянию наших мыслей, и постепенно изменяет черты материального тела. Поэтому-то Сведенборг в своих сомнамбулистических интуициях часто видел духов в виде различных животных.
Я утверждаю, что оборотень — сидеральное тело человека, дикие и кровожадные инстинкты которого изображает волк; в то время как тень его блуждает по полям, этот человек спит в своей постели, и ему снится, что он волк.
Оборотень становится видим благодаря чрезмерному, почти сомнамбулическому возбуждению, обусловливаемому испугом видящих его лиц, или присущей простым деревенским людям способности приходить в сношение с астральным светом, общей средой видений и снов. Удары, наносимые оборотню, действительно ранят спящего посредством одического и симпатического прилива астрального света и сообщения тела нематериального с телом материальным. Многим покажется, что они бредят, читая подобные вещи, и они спросят не галлюцинирую ли я; я же, со своей стороны, попрошу только людей науки подумать о явлениях беременности и о влиянии воображения женщин на форму их плода. Одна женщина, присутствовавшая при казни человека, которого колесовали живым, родила ребенка с совершенно изломанными членами. Пусть объяснят мне, каким образом впечатление, произведенное на мать ужасным зрелищем, могло дойти до ребенка и изломать все его члены, и я, в свою очередь, объясню, каким образом удары, нанесенные и полученные во время сна, могут тяжело ранить тело лица, получающего эти удары в воображении, в особенности, если тело этого человека больно и подчинено нервным и магнетическим влияниям,
К области этих же самых явлений и управляющих ими законов надо отнести также колдовство и порчу, о которой я буду еще говорить. Одержание бесом и большинство нервных болезней, повреждающих мозг, — раны, нанесенные нервному аппарату извращенным астральным светом, т. е. светом, поглощенным или выброшенным в анормальном количестве. Все необычайные и неестественные напряжения воли располагают к одержимости и нервным болезням; вынужденное безбрачье, аскетизм, ненависть, честолюбие, отвергнутая любовь, — все это генераторы адских влияний. Парацельс говорит, что женские менструации производят фантомов; с этой точки, зрения, монастыри — рассадники кошмаров, и дьяволов можно сравнить с головами Лернейской гидры, которые бесконечно возрождались и размножались из крови собственных ран.
Отрицают явления столь фатального для Урбана Грандье беснования Луденских Урсулинок; между тем, монахини действительно были одержимы истерией и фанатическим подражанием секретным мыслям своих заклинателей, которые передавались их нервной системе посредством астрального света. Им передавалась ненависть, которую питали заклинатели и многие другие к этому несчастному священнику, и это чисто внутреннее сообщение казалось им чудесным и дьявольским наваждением. Поэтому в этом несчастном деле все были искренни, в том числе и сам Лобардемон, который слепо выполняя заранее предрешенный Ришелье приговор, в то же время воображал, что он выполняет обязанности настоящего судьи, и совершенно не подозревал, что в действительности является слугой Понтия Пилата, так как не мог смотреть на этого кюре, вольнодумца и распутника, как на ученика Христа и мученика.
Беснование лувверских монахинь — простая копия с такого же одержания луденских Урсулинок: дьяволы не изобретательны и заимствуют друг у друга. Процесс Гофриди и Магдалины де Палюд имеет несколько более странный характер. Здесь обвиняют себя сами жертвы. Гофриди признает себя виновным в том, что посредством простого дуновения он лишил многих женщин способности сопротивляться его обольщениям. Молодая, красивая девушка из благородной семьи, на которую он подул, рассказывает с мельчайшими деталями сцены, в которых разврат смешивается с чудовищным и смешным. Таковы обычные галлюцинации ложного мистицизма и плохо выполняемого обета целомудрия. Гофриди и его любовница были одержимы обоюдными химерами, и голова одного отражала кошмары другой. Разве даже маркиз де Сад не был заразителен для некоторых слабых и больных натур?
Скандальный процесс священника Жирара — новое доказательство сумасбродств мистицизма и являющихся его следствием нервных болезней. Обмороки девицы Кадиер, ее зкстазы, стигматы — все это было столь же реально, как и безрассудный и, быть может, непроизвольный разврат ее духовного отца. Когда он хотел ее бросить, она донесла на него, и обращение этой девушки было только местью, ибо нет ничего бессердечнее развратной любви. Могущественное общество, вмешавшееся в процесс Грандье, чтобы погубить в лице его возможного сектанта, спасло отца Жирара ради спасения чести всего общества. Впрочем, Грандье и Жирар, хотя и совершенно различными путями, достигли одних и тех же результатов, рассмотрением которых я специально займусь в шестнадцатой главе.
