Возле алтаря сидели священники и охраняли изваяние божества. На заднем плане музыканты пели бхаджаны под аккомпанемент фисгармонии, цимбал и глиняных барабанов мирданга. Снаружи был сооружен помост для театрального представления Рама-Лила. Актеры в песнях и танце рассказывали зрителям божественные истории о Раме и Кришне. Посмотреть на это зрелище приходили тысячи людей. Во время представления некоторые зрители отождествляли актеров с божествами. Часто после спектакля главного актера несли до самого дома на руках, чтобы ноги его не касались бренной земли. Все актеры имели долгую театральную родословную и обучались сценическому искусству с самого детства. Однако карьера их не была долгой. В четырнадцать лет они покидали сцену, так как были слишком стары для нее. Я знал одного актера, который в свои двадцать лет был настоящей знаменитостью в своей деревне.
Атмосфера внутри и снаружи храма была пронизана духом карнавального веселья. Достаточно было на пару дней задержаться в этом городе, чтобы понять: здешний карнавал – вечен. Здесь редко встретишь опечаленного чем-то человека, жители Вриндавана наслаждались и жизнью, и собой. Наверно поэтому теоретики бхакти писали о том, что сюда следует приехать всякому, у кого не получается соблюдать строгие садханы и самоотверженно служить Богу. Здесь все менялось. Божественная сила священного места, дхамы, воздействовала на каждого, кто находился в ее пределах, пробуждая в нем бхакти расу, состояние служения.
Покидая Вриндаван, я вместе с Раи Бабой отправился к Раме Бхактасу. Мы застали его сидящим в состоянии полной экзальтации, с дымящейся самокруткой, бирис, в окружении всевозможных атрибутов. Затем мы пошли к самадхи[25], на мемориальное захоронение Нимы Кароли Бабы Махараджи. Вход в святыню был обрамлен двумя храмами: на одном из них было крупное изображение богини Дурги верхом на ее тигре, а на другом нарисован Хануман – знаменитая обезьяна, служившая богу Раме. Энергетика здесь ощущалась колоссальная. Она прямо-таки фонтанировала из небольшого изображения, установленного на еще недостроенном самадхи. Нам позволили присесть в его комнатке на кушетке, на которой когда-то возлежал он сам, укрытый всего лишь тонким шерстяным одеялом. На стенах были начертаны мантры Рама. В комнате ощущалось очень натуральное духовное присутствие. Мы сидели и впитывали его тепло: Махараджи ликовал и смеялся.
Вечером решено было пойти к мандиру[26] Рамакришны, чтобы послушать санкиртаны. В восемь часов мы уже двигались по широкой пыльной дороге, проследовали мимо Миссионерского госпиталя Рамакришны и вошли в ашрам Ананды Майи Ма, одной из самых почитаемых святых Индии.
Каждое появление Матери в городе было настоящим событием для людей. Вокруг двухэтажного кирпичного строения, внутри которого стояла Ма, собралось множество людей. В воздухе зависло напряженное ожидание. Я воспринял как благословение саму возможность даршана, лицезрения великой Ананды Майи Ма.
Говорят, что Мать, как называют ее ученики, формально не была посвящена ни одним из гуру. Но уже в раннем возрасте в ее теле и поведении начали проявляться божественные феномены. Сначала родители испугались, что дочерью завладел злой дух, и они искали помощи у всевозможных лекарей и святых. Но те были только поражены, насколько эти проявления были похожи на то, что давным-давно случилось с гуру Чайтаньей. Непосвященные люди тоже считали его помешавшимся. Бог продолжал являться ей в видениях, и в конце концов ее муж Бхоланатх признал ее своим гуру. С годами эти состояния духовной мощи только усилились, и тысячи людей приходили лицезреть ее и просить благословения. Учение ее было таким же вселенским, как и само ее существо. Она проповедовала «путь без пути» и принимала всякого, кто пребывал в нужде.
В определенный момент двери раскрылись, и нас провели на крышу, где мы и расположились. Там была абсолютная тишина. Только тихие, едва слышные напевы разносились эхом из всех храмов священного града. Без единого слова Мать поднялась с койки и села, застыв в сосредоточенном молчании. Ее физическому телу было около восьмидесяти лет, но существо ее представлялось всеобъемлющим, подобно луне, чей свет заливал все окружающее пространство приятной невыразимой прохладой. Все существо Ма, невероятно цельное и воздушное, излучало благословение. Все, кто собрался в этот момент на крыше, погрузились в глубокую медитацию, погруженные в ее лучезарное присутствие.
Спустя некоторое время послышался удар храмовых колоколов, а вслед за ними тихо зазвучали киртаны. Мать взяла немного прасада, подслащенной белой муки, и разбросала ее среди собравшихся. В ее присутствии ощущались ясность и завершенность. Мне было так легко, что исчезло даже ощущение пола под собой. Увидеть Абсолют, воплощенный перед тобой, значит, понять гуру. Здесь не ощущалось человеческого присутствия, напротив, оно принадлежало чему-то запредельному, не мирскому.
Но тело оставалось человеческим, и это только подтверждало наличие пути, доказывало реальность происходящего, доказывало возможность человеческой эволюции. В этой тишине можно было увидеть конец человеческих достижений, заглянуть в глубины вечного покоя. Здесь Чандра[27] Вриндавана сияла в ночи, и здесь же, позади Матери Индии, запутанной и потерянной в толчее своих улиц, была Великая Мать, несломимая, невыразимо осознанная, полная славы и изящества, сияющая сквозь преходящие формы времени в бесконечности.
Ступая на землю гималайскую
Раи Баба проводил меня до автобусной станции. Мы прибыли на рассвете – коровы, собаки и прочая живность, населявшая местные улицы, еще спали на обочинах. Но из чайных домиков уже тянулись струйки свежего дыма, и вскоре на станции было полно людей.
Компания из нескольких мужчин окружила синий автобус, пытаясь вытолкать его со станции и завести. Когда автобус подкатили к воротам, непонятно откуда выскочил велосипедист и, уклоняясь от столкновения с автобусом, врезался в женщину с ребенком, столкнув их в водосточную канаву. Грязные, они с гневным криком вылезли из нее. Вокруг собралась толпа, а автобус, наконец, завелся. Он с ревом выкатил на дорогу, и следом за ним побежала безумная толпа, пытавшаяся забраться в битком набитый салон.
Мы сели на деревянную скамью рядом с чайханой и пили чай, закусывая галетами – что-то вроде хлеба, который Раи обжаривал в костре. Мы принадлежали к низшей касте иностранцев и не заслуживали даже одноразовых глиняных чашек под чай. Вместо этого нам дали старые грязные стаканы. «Наверное, мы принадлежим к новой, только нарождающейся касте, – сказал Раи. – Не американцы, не индусы. Нужно найти подходящее имя для нее». Раи знал все хитрости и тонкости станционной системы и сумел раздобыть мне билет на автобус до Дели.
Я уже бывал однажды в этом городе и сейчас, как и тогда, испытал полное истощение, почувствовав вновь затянутым в это болото. Через силу я пытался пересаживаться с одного автобуса на другой. Целую ночь пришлось провести на грязном металлическом полу между кресел в салоне автобуса, почти погребенным под человеческими телами. Автобус прыгал по кочкам до Хардвара всю ночь и половину следующего дня.
Священный город Хардвар является одним из самых излюбленных среди паломников. Считается, что именно в этом месте боги усладили воды Ганги священным нектаром. Вообще, русло реки здесь отведено немного в обход города, и набережные великого канала там украшены массивными гхатами пастельных тонов со стоящими на их каменной поверхности статуями различных божеств. И именно сюда стекались паломники со всего света, чтобы совершить священное омовение, прогуляться вдоль реки и накупить всевозможных безделушек в местных лавках. Обычно люди набирали во фляги воды из священной Ганги и хранили ее вплоть до следующего визита в эти края.
На автобусе я доехал до Ришикеша и пешком отправился в ашрам Шивананды. Сравнительно недавно даже Герман Гессе посещал эту тиртху во время путешествия по Востоку. Сюда приезжали тысячи людей. На одной стороне дороги стоял ряд шале, домиков в швейцарском стиле, и там определенные свами[28] обслуживали путешественников с Запада – они, как правило, целыми днями курили марихуану. На другой стороне располагались туристические бунгало. Сегодня европейцу довольно трудно получить разрешение и войти в ашрам. В прошлом они нарушали там практически все правила, даже насмехались над священной традицией, и теперь нужно было либо хорошо знать кого-то из общины, либо как-то иначе доказать серьезность своих намерений.
Если повернуть направо, не доходя примерно половины мили до ашрама Шивананды, видна цепь белых утесов, ведущих к Ганге. Около утесов стояло несколько автомобилей – очевидно, их владельцы хотели помыть их. Рядом играли дети, а в сотне ярдов от храма Шивы сидели молчаливые садху. Я вышел на берег и окунулся в прохладные зеленые воды священной реки. Ма Ганга, текущая с горных вершин, была наэлектризована жизнью.
