Впрочем, одна она не была. И я не сказал вам о главном богатстве Каришмы. Ее самой большой ценностью был слон. Да самый обыкновенный слон по кличке Чак. Вот он и сейчас возвышается горой среди невысоких деревьев, покрывающих предгорье, равных ему по росту.
Это он добывает себе пропитание. Чак, вообще, не имеет к Каришме никаких претензий по поводу пищи. Занимается этим сам. Ищет себе вкусную траву, или съедобные листья, а когда созревают плоды, то для него наступают золотые времена. И он подолгу пасется в диких зарослях леса у подножья гор, благо на половину состоящих из диких фруктовых деревьев. Там всегда для него есть чем поживиться.
Периодически Чак спускается к ручью и сначала долго пьет вкусную воду с горных ледников, а потом начинает ею обливать себя, при помощи хобота. При этом трубит в свой хобот, выражая этим свое удовольствие.
Несмотря на свою самостоятельность, он почитает Каришму за свою хозяйку и оказывает ей самые различные знаки внимания. Приносит в хоботе воду с ручья или самые вкусные по его разумению фрукты из леса.
Иногда Каришма садится на него, и они путешествуют по ближайшей долине, или заготавливают дрова для очага. При этом Каришме нужно только выбрать нужное сухое дерево и дать знак Чаку. Дальше он хоботом ломает его и несет домой. Иногда они ходят вместе в город, и Чак с большой гордостью несет свою хозяйку на спине, обмениваясь знаками внимания со встречными слонами.
Каришма при всей своей успешности, как целителя, никогда бы не смогла себе позволить купить слона. Слон достался ей от мужа.
Замуж ее выдали еще совсем юной девочкой, и она была третьей женой довольно обеспеченного ремесленника. У мужа была своя гончарная мастерская. Он слыл большим мастером своего дела. Заказав всегда было много, и потому он даже нанимал несколько рабочих себе в помощь. Сам делал только наиболее сложные и дорогие заказы, все остальное, перепоручая своим подмастерьям.
Работы по дому было всегда много, но муж не загружал ею Каришму. Одной из ее обязанностей, которую она выбрала сама, было кормить и ухаживать за слонихой. Слониха очень привязалась к ней. Потом слониха родила слоненка, и его назвали Чаком.
Так что Каришма знает его с самого рождения. Они настолько сдружились, что будь Чак не слоном, а человеком, у мужа была бы причина ревновать её. А так он только подшучивал над тем, как Чак и Каришма гладят и обнимают друг друга.
Но постепенно обязанностей по дому у Каришмы становилось все больше и больше. Тем не менее, она находила время посещать свою бабушку, которая жила неподалеку. Бабушка слыла известной врачевательницей и даже колдуньей. Но колдуньей она была доброй и люди очень часто обращались к ней за помощью.
Бабушка обучала Каришму своему ремеслу, и у той как-то все легко запоминалось и получалось. Муж был не очень доволен ее частыми отлучками к бабушке, но помня, чем та занимается, предпочитал не настаивать на своем. Но иногда для порядка ворчал.
Была еще одна неприятность, из-за которой Каришма очень сильно переживала. У нее не было детей. У старших жен были, а у нее нет. Она же детей очень любила и всячески помогала с воспитание младших отпрысков своего мужа. Старшие его дети, годились ей в ровесники.
Дети и стали ее первыми пациентами. Она их лечила от всех болезней, а также многочисленных ссадин и царапин. Сначала это были дети старших жен ее мужа, потом соседские и вскоре слава о ней, как о целительнице уже была не меньше бабушкиной.
Однажды бабушка пригласила свою внучку и сказала, что она скоро умрёт. Каришма горько заплакала, но бабушка успокоила ее и сказала, что все нормально, такова жизнь. Она также сказала, что после ее смерти, сила Каришмы, как врачевателя, еще более усилится. Она же посоветовала ей жить после смерти мужа одной и продолжать заниматься целительством.
Вскоре бабушка умерла и Каришма действительно почувствовала, что способности ее усиливаются. Она при желании могла видеть внутренние органы своих пациентов и видеть их болезни. Она научилась воздействовать на эти болезни своим внутренним желанием, исходившим из сердца.
Это действовало куда больше, чем все те снадобья, которые она давала своим больным. Но у нее хватило благоразумия никому не говорить об этом, и потому, возможно, пользовалась все растущим успехом горожан.
Муж ее по-прежнему любил, и бездетность в вину не ставил. Он понимал, что и его век не долог, и потому не препятствовал ее знахарскими занятиями.
Каришме едва исполнилось тридцать лет, как муж серьезно заболел. Она пыталась его лечить, но болезнь, что его одолела, уходить не хотела и вскоре он умер.
При делении наследства она ни на что не претендовала. В те времена в Индии еще не было тех жестоких законов, по которым, жен клали в могилу вместе с мужьями, поэтому Каришма стала свободной женщиной. И хотя у мужа было достаточно средств, но у него было четверо уже взрослых сыновей, две дочки и два внука.
Поэтому она забрала только свои личные вещи, мебель из своей комнаты, да кое-что из гончарных изделий мужа. Единственное, что всегда считалось по праву ее, это слон. И хотя Чак уже стал взрослым и сильным слоном, был обучен многим работам, никто из прежних родственников не возражал против того, чтобы она его забрала.
Каришма продала свои немногочисленные украшения, что подарил ей муж за время совместной жизни, и купила этот домик. Он ей уже давно нравился своей отдаленностью от города и прекрасным видом гор и близостью леса. Раньше здесь жили скотоводы, разводившие овец. Но вот уже несколько лет дом пустовал.
Она перестроила его, немного расширила, перекрыла крышу черепицей, также сделанной в мастерской мужа, построила навес для слона. И вот уже более десяти лет живет здесь.
Так Каришма сидела на скамейке возле дома, вспоминая свою жизнь. Она не о чем не жалела и ей не в чем было раскаиваться. Она давно простила всех, на кого когда-то обижалась. Она понимала, что уже ничего не будет примечательного в ее жизни и она, скорее всего, у этих прекрасных гор и закончит свою жизнь. Но это ее ничуть не печалило.
Со стороны леса раздался треск. Она улыбнулась. Это Чак подкрадывается к ней, и считает, что он делает это незаметно. Она сделала вид, что не слышит, пока слон не подошел совсем близко, и не стал возле дома под огромным тенистым деревом. Затем издал несильный звук хоботом, призывая ее к себе.
Она сделала вид, что это была для нее неожиданность, потом встала со скамьи и подошла к Чаку. Он через плечо обнял ее хоботом, причем так, чтобы она не чувствовала его тяжести. Она обняла его хобот одной рукой, а второй стала гладить его голову, и все до чего она доставала. Нежно трепала его за огромное ухо. Чак блаженно сопел своим хоботом и закрыл глаза от удовольствия.
Они часто так стояли, глядя на закат. Но сейчас заката еще не было, солнце только медленно подходило к горизонту. Каришма прикрыла глаза, продолжая гладить хобот Чака.
Вдруг Чак слегка зашевелился и засопел своим хоботом, высказывая беспокойство. Каришма открыла глаза и увидела, что по тропинке от города в их сторону движется человек. Через пять минут можно было разглядеть, что это мужчина. Еще через несколько минут можно было определить, что он среднего роста, в походном халате и чалме. Некоторое время спустя она могла с уверенность сказать по расцветке халата, что этот мужчина возраста больше сорока лет, и он не является жителем этого города.
Когда путник подошел на расстояние шагов десяти, его рот расплылся в широкой улыбке на его круглом лице, он поклонился и сказал необычную фразу:
– Божественное во мне, приветствует божественное в тебе, дорогая сестра!
– И вам доброго здоровья, благородный путник!
Ответила Каришма на непонятное для нее приветствие, по привычке внимательно всматриваясь в путника, заранее определяя его недуг.
– Я не лечиться к тебе пришел, дорогая сестра.
– А зачем? – Спросила удивленно Каришма. Она не помнит случая за последние годы, что бы к ней обращались по другому поводу.
– Я вестник.
– Кто? – Переспросила она.
– Вестник. Я принес тебе весть.
– От кого? – Удивилась Каришма.
– От тебя самой. От твоего Духа.
И видя полное недоумение на лице Каришмы, продолжил:
– Дозволь присесть дорогая сестра, разговор будет длинным.
– Да, да, конечно, – засуетилась Каришма, что было ей совершенно не свойственно. Но тут, же приняла свой прежний вид и жестом, полным достоинства, пригласила гостя в дом.
Каришма также удивленно заметила, что Чак себя вел совершенно спокойно, и ей казалось, что он с почтением слушал путника, а потом сам без всяких команд отошел в сторону, как бы уступая первенство гостю. Такого еще никогда не было на памяти Каришмы.
Между тем, солнце уже почти зашло, и в доме становилось сумрачно, с гор потянуло прохладой. Каришма жестом приглашая путника сесть на одно из удобных кресел возле столика, а сама начала разводить огонь.
