Эта цивилизация извратила всякий разумный порядок вещей.
Она превратилась в царство количества, материи, денег, машин, в котором больше нет воздуха, свободы, света.
Запад забыл о смысле приказания и повиновения.
Он забыл о смысле действия и размышления, о смысле иерархии, духовного авторитета, божественного присутствия."
Нет, это не тексты Рене Генона, критика современной цивилизации номер 1. Генон выражался спокойнее, отвлеченнее, академичнее. Это слова, открывающие книгу его итальянского сподвижника Юлиуса Эволы. Генон был персоной жреческого типа, для него мысль была намного выше действия, а бесстрастная истина привлекательнее стихии борьбы и сопротивления. Эвола воплощает в себе именно воинский. Кшатрийский дух. Там, где у Генона констатация, — у Эволы — призыв, где у Генона утверждение, у Эволы — политическое действие, у Генона — разоблачение, у Эволы — идейная и физическая битва.
И тем не менее они очень близки друг другу духовно. Начав с переводов Генона на итальянский, Эвола постепенно стал величиной, почти равной Генону в традиционалистской среде. А так как страстные, исполненные могучей воли и глубоких знаний тексты и жесты Эволы затрагивали большее количество мятежных сердец западной элиты, то имя Эволы стало быть может еще более известным, нежели имя его гениального учителя Рене Генона.
Юлиуса Эволу часто называют "последним кшатрием". Кшатриями называли в Индии касту воинов и королей. Странный персонаж, в самый разгар циничного двадцатого века, он жил, мыслил и действолвал так, как если бы на дворе стояла благословенная эпоха блистательного, магического, жестокого и парадоксального, духовного и воинственного Средневековья…
Барон Юлиус Эвола родился в Риме 15 мая 1898 года в семье итальянских аристократов. В автобиографической книге "Путь киновари" Эвола рассказывал о своей юности:
"Я почти ничем не обязан ни среде, ни образованию, ни моей семье. В значительной степени я воспитывался на отрицании преобладающей на Западе традиции — католицизма, на отрицании актуальной цивилизации, этого материалистического и демократического современного мира, на отрицании общей культуры и расхожего образа мышления того народа, к которому я принадлежал, т. е. итальянцев, и на отрицании семейной среды. Если все это и повлияло на меня. То только в негативном смысле: все это вызывало у меня глубочайший внутренний протест".
Протест, нонконформизм, духовное восстание — общий знаменатель всего жизненного пути Юлиуса Эволы. В ранней юности он выражался в самых радикальных и нигилистических формах.
Молодой Эвола после краткого увлечения футуризмом становится одним из первых итальянских дадаистов, считая футуризм слишком реакционным и не достаточно новаторским.
Эвола знакомится с Тристаном Царой, пишет дадаистические стихи и поэмы, устраивает хэппэнинги и пишет картины. Некоторые из них в настоящий момент украшают стены Галереи современного искусства Рима в зале, посвященном дадаизму. Работы Эволы привлекли внимания Дягелева, а его сценографические этюды к постановкам "Пелеас и Мелизанда" Дебюсси вошли в историю современного балета как иллюстрации "декадентского периода".
Вот фрагмент поэмы раннего Эволы "Темные слова внутреннего пейзажа":
нгара «в дверях мощенных галер и сияние струится во внешних сумерках дверь закрывается за нами»
раага «ада»
лилан «ада»
нгара «ада»
ххах «ада»
раага «ада ага холмы расплавляются
ада ага превращаясь в бескрайние степи
ада ага в дождь и цинк
жизнь алгебра и растения абсорбируют метал их соками
их вены тонкие трубки кристалла — их фибры из платины
в городе потушен свет автоматы в грузовиках везут печальные трупы
жизнь — алгебра и мост и растения прекрасно абсорбируют металлы своим соком»
ххах «бистури пустыня азот бактериология циркуль круг»
лилан «Что делаешь ты. Мой друг мой дорогой друг вспомни о лазурных лугах, о всех этих световых лесах
мираж
прошел Золотой Охотник
великие оркестры освещают подземелье
вся эта мечтательная флора баюкала бледного больного и за сатином был другой сатин
и по ту стороны отсутствия было опьянение
ты, конечно, почувствуешь, что на дне канала что-то колышет темные водоросли»
ххах «круг»
раага «круг круг круг»
нгара «все микробы бегут по кругу все дюли бегут по кругу
Они спешат как одержимые и не видят их свет в их беге за горстью идолов на ирреальной почве
кровь в форме креста»
лилан «мой друг»
нгара «великий крест великий крест слетает сверху на долину
может быть ничего кроме этой огромной тени и этих кругов и не существует»
ххах «гарагадара брат сомдоры»
Практика активного нигилизма подвела Эволу вплотную к самоубийству. Нечего защищать, нечего утверждать. Солнце Европы склонилось к зоне непроглядных сумерек. Не случайно уже в зрелые годы именно Эвола переведет на итальянский Шпенглера. "Закат Европы".
Но от трагического шага дадаист Эвола все же воздерживается. В этом ему помогает буддистская этика дзена, которого Эволы открыл для себя одним из первых в Европе. Его книга о дзэн-буддизме — "Доктрина Пробуждения" стала отныне классикой.
Растворение внешнего и вскрытый хаос внутреннего не погубили Эволу, как многих других более впечатлительных и более слабых гениев.
"То, что меня не убивает, делает меня сильнее". Эту формулу Ницше, его любимого философа. Юлиус Эвола прочувствовал не себе.
Ему открылся "высший путь", деваяна, солнечный путь олимпийского героического пробуждения. Эвола любил цитировать буддистский трактат «Маджхима-никайо» —
"тот, кто идет по волшебному пути интенсивности, постоянства, волевой собранности обретает героические качества души, тот становится подлинным героем., способным к освобождению, к пробуждению, к немыслимой уверенности и твердости".
После всех испатаний водами в душе Эволы открылся сверкающий кристалл — бриллиантовая, молниеподобная сила Ваджры.
От искусства барон переходит к философии. Здесь его, естественно. привлекают самые радикальные стороны — он вырабатывает новое название для характеристики своих взглядов — магический идеализм. Еще более радикальный и предельный, чем объективный идеализм Фихте. Гегеля и Шопенгауэра. Именно магический. Не абстрактный, академический, демагогический, тщетный и голословный. Идеализм Эволы — абсолютен, тотален. Он пишет философские книги " Феноменология абсолютного индивидуума", "Теория абсолютного индивидуума" и так далее. Основная мысль такова — "материальное является иллюзорным, духовное — не мыслительная абстракция, а конкретная преображающая, почт физическая сила. Дух не имеет никакого отношения к морали, к условностям культуры, к разуму. Он конкретная молниеносная световая сила, которая открывшись делает существ и вещи тотально иными — пробужденными, абсолютными, трансцендентными."
Миф — достовернее истории, а легенда реалистичнее хроники. Магический идеализм Эволы это идеализм героического преодоления и преображения.
Как и в искусстве в философии Эвола все доводит до крайности. Смело переходя ту грань, где останавливаются его более осторожные коллеги — Джентили, Михельштедтер, Вайнингер, Папини, экзистенциалисты и ницшеанцы.
Эвола лично знаком со многими выдающимися мыслителями той эпохи. В частности, он признает, что огромное влияние на него оказал Мережковский, а через него Достоевский. К ним он возвращается в течение всей жизни.
Одно из его крайне любопытных эссе называется "Кириллов и инициация" о «Бесах» Достоевского.
"Кирилов понял механизм обмана. Саое главное место в бытии — не занято. Во вне нас не существует никакого центра. И нам ничего не остается делать, как искать в самих себе и, в конце концов, это пустое место придется занять нам самим — мы вынуждены становиться богами".
"Мы вынуждены становиться богами" — вот главный тезис всего мировоззрения Эволы, как в его ранних чисто философских трудах, так и на его зрелом традиционалистском этапе жизни.
Но окончательно взгляды Эволы оформились после того, как он открыл для себя Рене Генона, труды которого тут же перевел на итальянский. В Геноне и его бескомпромиссном радикальном традиционализме Эвола нашел твердое и логичное законченное выражение своей собственной интуитивно предчувствуемой позиции. "Кризис современного мира". В этом он нисколько не сомневался.
Более всего, его впечатлила положительная сторона учения Генона — мир Традиции, взятый как безусловный позитивный полюс, как солидная и надежная база для тотального сопротивления.
