рождение. И стану я снова частью повседневных событий и вещей в этой последней реализации наследства моей души, Не будет больше правая рука моя нести оливковую ветвь из сказочного сада, и не сядет сияющий голубь на мое плечо, как случалось во времена моих путешествий по внутренним великолепным мирам. И до тех пор не смогу я достигнуть места сияющего покоя, пока не встречу живого духовного адепта своего времени.
Однако я знал, что даже на ранних стадиях моего нового физического воплощения посетят меня видения и познаю я высокие мгновения, несущие духовные импульсы. И в эти мгновения родится в душе моей глубочайший экстаз, а иногда — тихое, задумчивое чувство великолепия.
Так вспомнил я однажды одного мистического адепта, говорившего со мной перед тем, как я должен был покинуть астральный район ночной музыки и вступить в свое новое воплощение. Его мудрые слова, окрашенные голубой прозрачностью, текли легко и были серьезны. Кончив говорить, с благословением, исполненным любви, Он положил свои руки мне на голову. Он вложил в мое сознание мысль о том, что истинная природа любви не может быть описана человеческим языком, ибо сокровенные глубины ее лежат вне пределов человеческих слов. В Священных писаниях всего мира слово «любовь» есть синоним слова «Бог». Бог и любовь — вечны.
«Большинство религий возникли совсем недавно, — сказал мне мистический адепт, — однако Бог и любовь существовали до сотворения мироздания. Итак, если ты встретишь человека, павшего жертвой любви, не называй его неверующим. Невозможно заключить идею любви во временные человеческие рамки. Помнишь ли ты те тысячи влюбленных в Бога, так называемых еретиков, что были осуждены как «неверующие» за свой всеобъемлющий подход ко Всевышнему Богу любви?»
Давление рук адепта на мою голову сконцентрировало сознание мое внутри силы, настойчиво указывавшей вниз, однако я все еще испытывал неясную тоску по своему исконному дому, своему потерянному Эдему.
«Чтобы свершить великий подъем, сначала тебе придется спуститься вниз», — ласково сказал мне мистический адепт. И тогда ощутило сознание мое плавный поток крови, и вскоре вновь зажегшиеся чувства полностью объединили меня с теперешним моим физическим телом.
Мне было сказано в моем прошлом воплощении, что в целом физическое тело является «скоропортящейся машиной, предающейся чувственным удовольствиям». Брюзжа и поскрипывая, она умело лавирует на проторенной дороге. Ей следует отдать должное, она вполне многофункциональная машина, успешно используемая бесчисленными чувствами в исследовании разнообразных пароксизмов желаний. И эта машина есть храм живого «Божественного Я» [18] внутри человека. Мои учителя предупредили меня еще перед теперешним моим воплощением в физическое тело, что именно разум извращает чувства, если он не нацелен вверх, к душе. Что касается разума, то в прошлых воплощениях я часто игнорировал слова мудрецов, ибо был я интеллектуальным бунтовщиком и мятежником, желавшим испытать силу своего разума. Великолепно мятежный, разум мой никогда не лежал кротко и покойно в ячейках, созданных для меня моими мудрыми и добрыми учителями потусторонних миров. Он оказался прекрасным поставщиком пищи для моего Эго.
В своей последней жизни на Земле я был поэтом-теологом [19] с интеллектуальными наклонностями и старался оправдать «божественное» использование своего разума.
«Мои духовные и телесные ячейки не непроницаемы, — говорил я своим слушателям и читателям, — ибо сплавлен я хитроумно и ловко, туго опутан жизнью внутренней и внешней».
Внутренние путешествия мои создали остов, на котором разум мой мог расцветать во всем своем великолепии. Среди забот и напряжений физического мира, скрашивая мое свободное время, он распускался, как цветок на переборках моего космического «Я». Я верил, что подготовился таким образом к восприятию красоты и любви, но эгоизм, главенствовавший в моих размышлениях о великолепии собственного разума и интеллекта, не пускал меня вперед.
Невозможно поместить любовь во временные, преходящие рамки жизни, и невозможно заключить величие и грандиозность Бога в границы, установленные разумом. Когда я достиг частичного понимания этого факта, мудрые адепты потусторонних миров провели меня по благоухающей мистической вселенной, Сфере духа и разума. Они показали мне многочисленные великолепные планеты, планеты света и изумления. Именно они в конце концов убедили меня попутешествовать и исследовать неизведанные запасы золота, скрывавшиеся внутри меня. Ни во времени, ни в пространстве не было у меня начала, ибо жил я всегда в просторах многоликого мироздания, существовавшего одновременно во всех веках. Мой внутренний мир был все еще замкнут в границах этого мироздания, и даже в физическом мире мне требовалось руководство духовного адепта, чтобы вновь родиться в мире свободной вечности.
Как и всем стремящимся идти путем восходящего Света [20], мне иногда было нелегко выжить в физическом мире. Я всегда сознавал беспокойную природу своего духа, принуждавшего мое маленькое «я» объединиться с лихорадочным жаром моих физических желаний, неустанно гнавших меня прочь из физического мира все дальше и дальше в поисках общества людей астральных районов ночной музыки. Астральный и физический миры являются всего лишь промежуточными станциями, но никак не окончательными Сферами реальности. Физический мир представляется мне иногда совершенно чужой страной. Путешествие по физическому миру может показаться увлекательным, но жить в нем зачастую невероятно трудно.
Чтобы успешно исследовать отдаленные уголки внутренних Сфер, человек прежде всего должен познать свою истинную сущность. Возможно, современный человек не виноват в том, что не понимает своего внутреннего мира. Он достиг многого, и если подобные идеи не укладываются в его сознании, причина здесь в том, что сияющий сокол духа не сидит на рукаве его и не заставляет его вырваться за пределы собственного интеллекта. Человек побывал на Луне, но ничего не ведает о районах музыкального блаженства, лежащих внутри него самого, районах, расположенных за Луной, за Солнцем, за самыми отдаленными звездами и галактиками. Однако на свете существуют те, кто странствует среди стрелою мчащихся комет, среди звенящего огня мерцающих орбит. Исследователь души не одинок, таких, как он — прошедших до него широкими дорогами космических миров, на свете больше, чем можем мы вообразить.
Достигнув зрелости, я продолжал идти путем самопознания среди мрака физического мира. Иногда во время медитаций в уединении мне виделись исчезающие очертания зелено-золотых куполов высоких хрустальных дворцов внутренних Сфер, сверкающее Озеро духовного очищения [21], калейдоскопические краски украшенных драгоценными камнями сводов вечных городов. В моей памяти хранились смутные воспоминания о путешествии сквозь пылающее великолепие белого пространства к удивительному мареву сияющих бриллиантов, сапфиров и изумрудов — это путешествие и было внутренним проникновением в высшую сущность неорганической красоты.
Во время других медитаций посещали меня отрывочные воспоминания о том времени, когда, двигаясь по святому городу полированного мрамора, душа моя наполнялась безмолвным
