его в порядок приведу, полюбишь ты это место, хозяйкой будешь.
— Но нам и здесь с тобой на что-то жить надо? Работы-то совсем нет! — использовала свой последний аргумент Алёна.
— А вот и есть, я уже договорился, — хитро улыбаясь, ответил Тимур. — Я ведь на механика буду учиться, так меня мужики в мастерской помощником к себе взяли. Им нужен мальчик — принеси-подай. Мне опыт — им помощь. Ну и деньгами не обидят, буду вместо них по вечерам да выходным выходить. Сама знаешь, у нас мужики вечерами на ногах не стоят, а в выходные — тем более. А в эти дни самый улов. Так что заживём мы с тобой, Алёна, как и не мечтали, — закончил он, обнимая молодую жену за плечи и с верой смотря на свой ещё не обихоженный участок.
— Если ты так хочешь, — ответила Алёна, прощаясь со своей мечтой — уехать из этой деревни.
А ведь обсуждали они с Тимуром, что уедут сразу после свадьбы, обещал он ей. Говорил, что жить им здесь негде, не у родителей же его в сенях спать. Хотя Алёна надеялась, что свекровь пустит их в одну их комнат, а потом они рядом себе домик построят. Участок у родителей Тимура большой, под выгул коров брали, да скотину не держат сейчас, а землю на себя сумели оформить.
Всё изменилось, когда молодым на свадьбу подарили дом бабки. Тимур сразу передумал уезжать в город. Ему нравилось в родной деревне, и смысла что-то менять он не видел: любимая жена рядом, дом есть, работа тоже, что ещё надо?
А как могла объяснить ему Алёна, что ноет её сердце, тревожится? Если даже в себе не находила ответа — что её гнетёт?
Быстро пролетела золотая осень, холодные осенние дожди полились на тёмную землю. Жители всё больше сидели по домам, занимались делами иль в гости ходили. А Алёна всё одна да одна.
Подружек она не завела, всё боялась, что Тимура у неё уведут, близко к себе никого не подпускала. К родным своим тоже не показывалась, да и они не звали. Родители Тимура хоть и рады были гостям, да в чужой дом каждый день не походишь.
Тем более посматривала на Алёну свекровь так, будто спросить что хотела, да не спрашивала. Бросит порой фразу: хорошо ли невестке в доме живётся? Не страшно ли вечерами одной мужа ждать? И ждёт, как Алёна ответит. Вроде просто заботится мама. Но при этом смотрит так, что боязно.
Пыталась Алёна с мужем об этом поговорить, да только отмахивался он.
— Придумываешь ты всё, Алёнка, дом как дом, вон моя бабка сколько в нём одна прожила, — отвечал он. — А если тебе скучно, то сделай за меня доклад да задания для училища, не успею, мужиков опять выручать надо. Васька-то встать не может, так вчера погулял.
Вздыхала Алёна, но бралась делать учебные задания за мужа. Так и училась за двоих. Всё время быстрее проходило.
Одним ноябрьским вечером совсем тошно ей дома одной стало. Куда ни посмотрит, всё чужое вокруг. Хоть и кровать поменяли, всё бабкино тряпье выкинули, Алёна его сама сожгла, пока мужа дома не было. Думала, дух старухи так вытравит, только в треске сгорающих старых вещей мерещился ей старческий хохот.
Вышла Алёна на крыльцо, в пальто своё старое закуталась.
«Надо Тимура попросить купить мне обновку на зиму», — подумала она.
Муж в таких просьбах ей никогда не отказывал, наоборот, сам предлагал то новое платье, то шапочку, но Алёна не привыкши была покупать новые вещи, пока старые до дыр не сносились, вот и отказывалась от предложений мужа. А сейчас, кутаясь в проношенную ткань некогда тёплого пальто, жалела.
Ноги сами повели её по дороге вдаль от деревни. Нечего ей было делать среди жителей. В субботу кто не в гостях, тот на хозяйстве или мужа отчитывает. А у неё муж в мастерской, а дома давно всё переделано.
Вот и пошла она прочь. Знала, что дорога эта ведёт в соседнюю деревню, только далеко до неё. Но Алёна собиралась лишь погулять среди деревьев и дотемна домой вернуться.
Спустя некоторое время увидела она неприметную дорожку, сворачивающую в сторону от главной. Когда деревья полны листвой, а кусты раскидисты, почти не видно её было. Сколько раз ездила здесь Алёнка с Тимуром в соседнюю деревню в местный клуб, ни разу этой дорожки вбок не замечала.
А тут решила свернуть. Шла она, шла. Уже хотела повернуть обратно, всё лес кругом, что дальше идти. Да только услышала какие-то звуки. И на звериные не похожие, и на людские. И лес будто другой стал. Притаился. Коряги кругом, мхи, то там, то тут нога проваливается.
Промочила Алёна свои худые сапоги, точно домой пора возвращаться. Да ноги не идут. Несёт их всё вперёд да вперёд.
«Вот ещё за это деревце заверну, — думает девушка, — посмотрю, что там, может, кому помощь нужна, а потом сразу домой. Темнеет нынче рано».
А сама всё вокруг оглядывается, вроде среди туч ещё солнышко видно, значит, есть у неё час-другой, чтобы домой вернуться.
Так и шла она. Дорога становилась всё у́же: оглянулась, а позади будто и вообще дороги нет.
А ведь сначала широкий отворот был. А теперь под ногами у неё ма́лёнькая тропиночка, с которой в ноябрьских сумерках сбиться легко.
Вдруг вспомнились Алёне папины глаза. Плохо она отца помнила, мать запрещала о нём говорить, а сама только плохое рассказывала. У Алёнки только и воспоминаний и осталось, как папа её на руках качает да деревья удивительные показывает. А где это было, не знала Алёна.
Качает отец головой, не велит дальше идти. Ноги девушки будто к земле приросли. Каждый шаг вперёд как в тине болотной отзывается.
Повернула Алёна назад да из последних сил бежать бросилась. Тропинка извивается, исчезнуть пытается. А девушка всё по ней бежит, спотыкается.
Одна коряга так сильно выступила из земли, что зацепилась Алёна и упала. А встать сил нет. Страх сковывает: слышит Алёна вокруг себя шевеление. Будто крадётся к ней кто-то, выглядывает.
Пытается девушка пошевелиться, да не может. Вдруг чувствует: обхватили её руки чужие, крик из горла вырвался да потух в лесной глуши.
Кажется ей, что несут её куда-то руки сильные, а горло и тело такой страх сковывает, ни крикнуть, ни рыпнуться не может.
Вроде и светлее вокруг стало, лес начал расступаться. Но перед глазами у Алёнки пелена какая-то. Она их открывает, посмотреть вокруг хочет, а не видит
