Все бы ничего, но богатые дамы все как-то запутали своими деньгами в деятельности салона белой магии. Они чаще указывали не на ушедшего мужа или друга, а на приглянувшегося чужого, до этого знать не знавшего их мужчину, и «Наука против приворота» за триста тысяч рублей бросала его к их ногам. Если возникала необходимость, процесс повторялся несколько раз, пока несчастный плейбой не смирялся в объятиях богатой женщины, теряясь в догадках, благодаря медикаментозной системе «Шлыков-Хрущ-Левкоев», почему у него ни с кем не получается, а с дамой постбальзаковского возраста, невесть откуда свалившейся на его голову, все как во времена гиперсексуальной юности.
— Значитца, так, — Игорь Баркалов внимательно взглянул на себя в зеркало, — я не китаец.
В кабинет оперуполномоченных тихо вошел Николай Стромов, сел за свой стол, и, достав из кармана литровую бутылку виски «Белая лошадь», коротко сообщил Игорю:
— Эта взятка была дана мне во время исполнения мною служебных обязанностей, и я ее взял.
— Ай-ай, — покачал головой Игорь и взял бутылку за горлышко, разглядывая этикетку. — Как тебе не стыдно, Коля? Ладно, — он понес бутылку к сейфу, — изымаю как вещдок. — Открыв сейф, поставил туда бутылку и, пока опомнившийся Стромов мчался к нему, переворачивая стулья, закрыл его. — Ша! — осадил он подбежавшего оперативника. — Никуда не ускачет твоя лошадь, это потом. Сегодня вечер большой охоты, ловим крокодила на живца. Живцом, — Игорь поднял указательный палец вверх, — назначен старший инспектор уголовного розыска Басенок.
— Да его весь город знает, — скептически хмыкнул Николай Стромов, — какой из него живец.
— Такого Степу город не знает, и вообще. — Игорь достал из кармана ключи, открыл сейф и, вытащив оттуда два стакана и полбутылки водки, уточнил: — Выпить надо.
Екатерина Семеновна Хрущ встречала в офисе центра «Семьи и брака» клиентку, от которой за версту несло большими деньгами и высоколиквидной сексапильностью. О встрече они условились заранее, дама хотела вернуть в свои объятия ушедшего от нее к другой мужчину, которого она охарактеризовала как «кристаллообразного долгоэрегированного мачо, на которого никаких денег не жалко». Екатерина Семеновна была опытной женщиной с психиатрическим уклоном, и поэтому ее что-то смущало в клиентке. От таких мужчины не уходят никогда, тем более в хронически эрегированном состоянии. Она усадила клиентку в кресло напротив себя, приказала секретарше приготовить кофе и взглянула на монитор компьютера. Увидев там лаконичный лозунг «Да!», она отбросила все свои тревоги и превратилась в саму любезность. Таким образом Левкоев сообщил ей из своего кабинета, что клиентка произвела полную предоплату — сто тысяч долларов за секретность, точность и гарантированность выполнения.
— Можете не сомневаться, Скорика Мунаковна, — солидно и авторитетно уверила клиентку Екатерина Семеновна. — Этот барбос через две недели будет стоять перед вами на четвереньках и выполнять все ваши желания, млея от восторга. Данные и фото вы приготовили, как уговаривались? Мы хотели бы видеть вашего барбоса в профиль и фас.
— На четвереньках я его не хочу видеть, — брезгливо покривилась женщина, — лучше мертвым, а еще лучше — пусть возвращается ко мне таким, каким ушел. Если у вас это получится, моя душечка, — женщина вдруг наклонилась вперед и потрепала Екатерину Семеновну по начавшему проявляться второму подбородку, — то я вам лично выдам премию в такую же сумму, что уже заплатила.
— Хи-хи-хи, — от неожиданности захихикала Екатерина Семеновна, но тут же взяла себя в руки и сделала ответный ход, тоже перегнулась через стол и энергично потрепала леди за куда более эстетичный подбородок. — У нас все получится, доченька, — ласково уверила она ошеломленную ее выпадом женщину. — Я даже знаю, куда потрачу эти, так кстати идущие мне в руки, сто тысяч долларов. Я куплю себе красную «фелицию».
— Дай-то Бог, — восхищенно посмотрела на нее дама и, потрогав себя за подбородок, как это делают мужчины, пропустившие удар, уточнила: — А за мной не заржавеет, получите сполна.
Скорика Мунаковна на самом деле не была Скорикой Мунаковной. Майор Шифра Евгеньевна Щадская была двоюродной сестрой Капитолины Витальевны Щадская и старшим оперуполномоченным ростовского уголовного розыска, расследующей смерть журналиста из «Ночной газеты» и странную аккордность несчастных случаев со смертельным исходом вокруг его трупа…
Электронную почту центра «Семьи и брака» начали просматривать еще до убийства журналиста. Оперативники отдела «Р» проверяли деятельность всех центров такой направленности в регионе, и центр Мурада Версалиевича Левкоева не стал исключением. В первую очередь, это было связано с тем, что людей, собирающихся за деньги помогать другим людям, необходимо проверять как можно чаще, ибо сама постановка такого вопроса несет в себе классические элементы мошенничества. Во вторую очередь, проверка центров и прочих салонов, с магическим и психологическим уклоном, носила сугубо прагматический характер, в этой проверке первую скрипку играла налоговая инспекция, а уголовный розыск, как говорится, был на подхвате, ибо бизнес на магии невозможно представить без ухода от налогов и дачи взяток должностному лицу.
Шифра Евгеньевна помнила тот момент, когда, зайдя на сайт центра «Семьи и брака», она увидела, что кроме обычной услуги была еще одна подловато-прогрессивная, носящая вывеску «Наука против приворота». Шифра Евгеньевна, один из лучших оперативников Ростовской области, кончиками пальцев, соприкасающихся с клавиатурой, почувствовала за этой вывеской преступление и с этого момента приступила к более детальной проверке таганрогского центра «Семьи и брака», да и вообще всего пользующегося услугами компьютера Таганрога.
— Красота и внешность, — Шлыков был одет в мечту своей юности, белый костюм за две тысячи триста пятьдесят долларов, который приобрел у режиссера, известного в узком кругу профессионально-глубокомысленных кинодокументалистов, — в женщине третичны, душа на первом месте…
Шлыков стоял на палубе новенькой шестиместной белой яхты, купленной им у вдовы недавно уехавшего и не вернувшегося из Нью-Йорка директора таганрогского пивзавода за восемьдесят пять тысяч долларов.
— На втором месте, само собой, у женщины должна быть чувственно-артистичная тяга к мужчине и домашнему очагу. — Он резко повернулся к своей собеседнице и от неожиданности чуть не упал за борт. На месте девушки, к которой был обращен его монолог, в шезлонге сидела Екатерина Семеновна Хрущ, до этого дремавшая в каюте, и с пониманием смотрела на него.
— Юная дама ушла к себе в каюту, — объяснила она бывшему директору клуба железнодорожников и нынешнему главврачу психиатрической больницы Дарагановка, — а я вот вышла подышать воздухом. Шлыков, — Екатерина Семеновна окинула партнера скептическим взглядом, — ты в этом костюме похож на ананас в марле, хотя бы причесался, что ли. Или это у тебя не волосы, а свежая поросль кустарниковых рогов?
— Ну, в чем дело? — наконец-то пришел в себя Шлыков. — Что надо?
— Мне ничего не надо, — печально улыбнулась Екатерина Семеновна, подставляя лицо легкому вечернему бризу, — кроме уютно-обеспеченной старости. А посему готовься, Шлыков, к работе, которая тянет на пятьдесят тысяч. Купишь себе артистично-чувственную женщину на эти деньги, с первичными признаками души и с третичным совершенством лица и зада. Она будет готовить тебе борщ из водорослей, стирать раз в месяц твой носовой платок и сушить его на твоих рогах.
— Оставь в покое мои виртуальные рога. — Шлыков оперся о борт яхты. — Все прекрасно, а с Леной у нас серьезно, мы любим друг друга. Давай лучше о деле.
— Давай, — легко согласилась Екатерина Семеновна, покидая шезлонг, — поговорим. Видишь эту рожу? — Она вытащила из сумочки фотографию. — Надо его вернуть в постель одной тусовочной лав-щепке, с ярко выраженными третичными и конкретно — вторичными половыми признаками.
— Знаю я эту рожу. — неожиданно заявил Шлыков, внимательно разглядывая фотографию. — Это наш бывший, сейчас мы таких не берем, пациент, офицер-десантник, воевал в Афгане. У него, по-моему, блочный психоз, он глаза себе завязывает платком и видеть никого не хочет.
— Дай сюда, — смутилась Екатерина Семеновна, выхватывая фото у Шлыкова. — Это не та рожа, это мой садовник на трудовую книжку фото принес. Вот, — она сунула в руку Шлыкова другую фотографию, — это нужная рожа.
— Это еще не рожа, — Шлыков с некоторой опаской посмотрел на свою бывшую начальницу, — это еще ваш садовник, но только голый и ниже пояса, лица не видать.
Шлыков и сам стал пороть чушь, настолько его испугало выражение, появившееся в глазах Екатерины Семеновны.
