Позавчера ночью был дождь. Ливень. Мы нашли плохонькое укрытие под выступом скалы в лесу. Днем, когда наши вещи сушились на солнце, Антопио предложил мне посидеть на валуне среди пруда, разлившегося после дождя. Я сидел там три часа, созерцая отражение своего лица, а также облака на небе, вверху и внизу. Простое и замечательное явление: и облака на высоте тысяч футов, и мое лицо в трех фугах от поверхности воды отражаются от одной и той же плоскости. Антопио сказал, чтобы я сфокусировал зрение на отраженных облаках, и когда я сделал это, мое изображение распалось на два нечетких пятна. Хитрость в том, сказал он, чтобы, работая глазными мускулами, поймать в фокус оба лица, удерживая в то же время концентрацию на облаках.
Оказалось, что это не так просто. В тот момент, когда мне показалось, что я это сделал, я заметил, что облака вышли из фокуса. Снова и снова. Зато в результате я достиг состояния глубокого транса. Были моменты, когда я совершенно терял самоощущение. Антонио сказал мне также, чтобы я сконцентрировался на промежугке между моими двумя лицами, и были мгновения, как вспышки, когда, кажется, я видел. Это были другие лица. Мой отец, бабушка… Не знаю.
Это происходило под конец, я был в таком медитативном состоянии, что совершенно утратил чувство времени и ситуации. Это был настолько необычный, глубокий транс, что Антопио пришлось трясти меня, чтобы привести в сознание. Позже он напомнил мне миф о Нарциссе, которого отвергла Эхо и который был так очарован своим отражением в лесном пруду, что превратился в цветок, растущий над водой.
Это упражнение придумано для тренировки глаз на контроль пространства между объектами. Антонио сказал мне, что Анита могла смотреть в точку, отстоящую на полдюйма от моего лица, одновременно удерживая в фокусе мое лицо, и таким образом видела мою ауру. Мои вращающиеся чакры. Мое энергетическое тело.
— Вы приучены фокусировать зрение на вещах, на объектах, — сказал он. — События шаманского мира происходят в пространстве между вещами.
Игры с сознанием. Игры с осознанием. Любопытное медитативное состояние можно вызвать, наблюдая за собой, наблюдающим себя. Осознание осознания. Осознавать себя дышащим и быть дышащим. Это трудно сформулировать. Вот я сижу у вечернего костра и завожу диалог сам с собой:
— Я сижу здесь, я гляжу на огонь.
— Сидишь, глядишь на огонь.
— Я сижу, гляжу на огонь.
— Сидишь, глядишь на огопь.
— Я действительно сижу здесь, гляжу на огонь!
— Да. Все сидишь, глядишь на огонь.
И так далее, много раз, как мантры. Тот самый Я, который наносекунду тому назад ощущал меня, смотрящего на огонь моими глазами, действительно смотрит на огонь. Странная раздвоенность, наблюдение за течением собственной мысли. Раздвоение на себя, занятого действием, и себя, который осознает реальность первого себя и может описывать эту реальность по мере ее развития. Это почти возможность остановить мышление. Антонио называет это останавливанием времени.
Завтра я начинаю пост; это подготовка к работе на Южном пути, где я сброшу свое прошлое, как змея сбрасывает кожу.
Прошлое. Как личности, мы находимся в плену у своего прошлого. Травмы прошлого терзают нас страхами в настоящем. Радостные события питают наше настоящее и ограничивают будущее, поскольку мы стараемся воссоздать обстоятельства прошлых радостей. Справедливо ли это для семьи? Для племени? Нации, расы, культуры? Для видов?
Аптонио ответил бы, что это справедливо постольку, поскольку индивиды способны управлять своей судьбой. Освободиться от своего прошлого. А он предлагает шаманскую модель, в которой человек восстает против своего прошлого. Буквально.
Мы сели на поезд в Квиллабамбе и были в Куско уже к полудню. Мою мечту о свежих арбузах и соке папайи, вместе с таксистами, которые предлагали отвезти нас в город, Антонио отмел одним движением руки. Прямо со станции мы отправились пешком к Тамбо Мачай.
— Обычно это называют «купальней инков», — сказал Антонио. Мы поднимались на вершину холма. — Вообразите себе, — он присел па корточки и, поставив локти на колени, переплел пальцы рук перед собой, — Соединенные Штаты покорены другим народом, верования которого отличаются от ваших. Население уничтожено или полностью подчинено, города опустошены, Библиотека Конгресса полностью разрушена, никаких записей нигде не осталось. Тысячу лет спустя, ковыряясь среди камней, археолог откроет зеркальный пруд, который расположен сейчас перед памятником Вашингтону, и через несколько лет во всех путеводителях он будет именоваться «купальней американцев».
— А что же на самом деле представляет собой Тамбо Мачай? — спросил я.
— Источник сищиепа, лучшего пива в Перу. — Он расхохотался, вскочил на ноги и засунул руки глубоко в карманы брюк. — Храм Вод. Место внутреннего и внешнего очищения. Его источник — место слияния четырех подземных рек, стекающихся с четырех сторон. В четырех нишах верхнего яруса когда-то были установлены фигуры, представлявшие четыре apus, четыре крупнейшие горы со снежными вершинами вокруг Куско, четыре главных направления Волшебного Круга. Здесь начинается дорога инков к Мачу Пикчу. Он показал в сторону горного кряжа в десяти километрах к востоку. До Мачу Пикчу восемьдесят километров, и как раз здесь паломник наполнял bota и очищал чакры, прежде чем отправиться в поход к цитадели.
— Мы пойдем в Мачу Пикчу пешком?
— Мы поедем поездом. В, — он взглянул на часы, — час десять. Индейский поезд. У вас есть врем я наполнить флягу. Это ритуал.
24 марта.
Ритуал. Церемония. Не с помощью ли этих механизмов первобытный человек обретал доступ к лимбическому мозгу воображения и рептильному мозгу телесных функций? Включал ясновидение неокортекса? Если человек приступает к ритуалу с чистым намерением и твердым убеждением, что это его как-то преобразит, изменит сознание, исцелит, — разве это не плацебо своего рода? Вот мы рассматриваем перо. Наш неокортекс дает нам возможность уразуметь, что это перо птицы (мы можем даже узнать, какой птицы), что перья можно использовать для украшений и для смахивания пыли и т. д. Но вот нам говорят, что это перо обладает особой силой: если взять его в левую руку и помахать под носом, припевая «гей-гоп, гей-гоп, ша-на-на», то прекращается икота или даже серьезная болезнь. Для тех, кто искренне верит в это, перо становится магическим символом с целительными свойствами. Оно превратилось в образ, которому лимбический мозг верит. Неокортекс понимает, лимбический мозг верит, а рептильный мозг осуществляет измепения, ослабляя мускульный спазм, когда перо проходит под носом. Тот, кто не может освободиться от логики пеокортекса и видит только перо, будет только чихать от щекотки; его икота не исчезнет; его состояние не изменится.
Клинические исследования показывают, что 80 % пациентов получают от плацебо такое же облегчение, как и от морфия, если врач предупредит, что им вводится совершенно новое и очень сильное обезболивающее. Действие плацебо основано на обмане мозга: в него вводится вера в сильное лекарство. А нельзя ли вместо того чтобы обманывать мозг, как ребенка, взять в союзники его целительные ресурсы? Если наш первобытный мозг, наш бессознательный разум, выражает себя символами во время наших снов, то не можем ли мы использовать неокортекс для связывания символов, как это мы делаем со словами, чтобы общаться с мозгом? Если мы сможем сознательно общаться с нашими первичными мозгами — с функциями тела и с четырьмя функциями лимбического мозга, — то почему тогда не перепрограммировать их?
Я разделся до пояса и стал выполнять указания Антонио, начиная с верхнего источника и двигаясь вниз, через второй ярус, где вода разбивается на два потока, до основания, где эти потоки опять сливаются в один; я пил ледяную воду и промывал свои семь чакр, «развинчивая» их против часовой стрелки, а затем «зарядил» их, закручивая по часовой стрелке. Как и в предыдущий раз, холодный разреженный горный воздух вызывал странное онемение кожи.
Антонио встретил меня у основания храма.
— Наполните вашу флягу. — Он подал ее мне, и я подставил ее под струю сверкающей воды. — Кое-кто утверждает, что целью этого ритуала является очищение психических пластов, энергетически связанных с чакрами; что при этом ослабляется жесткая привязка энергетической системы координат того, кем вы были, так что вы можете реорганизовать их для служения тому, кем вы становитесь, или хотя бы тому, кто вы есть сегодня.
Он сложил руки на груди и стал лицом к храму.
— Вода является универсальным средством в очистительных ритуалах. На Западе лучшим ее пропагандистом был Иоанн Креститель. — Он широко улыбнулся и повернулся ко мне: — Но сознательный ритуал — это совсем не ритуал. Будьте внимательны, следите за каждым нашим шагом. Вы должны отдаться процессу, как тогда вы отдавались бегу на altiplano. He позволяйте расплываться вашему фокусу, а вниманию — блуждать. Вы должны оказать высокое уважение и этим действиям и к себе самому во время их выполнения.
