Ознакомительная версия.
Слишком много времени провел я, таращась на колесо судьбы, и не мог ошибиться!
Кто-то подобрался сюда в ночной тьме и перерисовал все?!
Невозможно!
Я подошел к бхавачакре и, опустившись на колени, провел пальцем по одной из канавок. Потом закрыл глаза и сравнил то, что видел сейчас, с хранящимся в памяти отпечатком.
Все дефекты остались на своих местах, это было то же самое колесо…
Но повернувшееся, причем каждый из кругов – по-разному!
Изумление мое перешло в восторг, тот сменился недоверием, и вновь накатила радость… Нет, похоже, что я, сам не зная как, все же выполнил задание брата Пона, привел бхавачакру в движение!
Монах внимательно оглядел рисунок, а затем кивнул.
– Да, ты справился, – сказал он просто.
– Но как такое возможно?
– Ты изменился, и окружающий мир тут же отреагировал на это, стал другим, – пояснил брат Пон. – Для того, кто постиг природу пустоты и обрел истину, подобные события в порядке вещей, ведь все на самом деле текуче и пластично, а мертвой и застывшей вселенную делает лишь наше закабаленное иллюзиями сознание.
– Но я не замечаю в себе никаких особенных изменений, – мрачно сообщил я и ничуть не покривил душой – мне искренне казалось, что я остался таким же, как и в тот день, когда пришел в Тхам Пу.
– Это лишь из-за недостатка наблюдательности, – хмыкнул брат Пон. – Смотри. Алчность больше не имеет над тобой той власти, какой она владела ранее. Невежество развеяно теми обширными знаниями, что ты приобрел здесь, не просто сидя на заднице и слушая мои мудрые речения или читая занудные книжки, а проверяя все на практике, в деле. Ненависть побеждена не до конца, но все равно ослаблена в значительной степени. Неужели этого мало?
– Это вещи совсем отвлеченные… – пробормотал я.
– А ты чего хотел – научиться ходить по воде, левитировать или превращать воду в вино? – брат Пон рассмеялся. – Это на самом деле не чудеса, а бессмысленная чепуха. Трансформация человека, очищение его сознания, обретение всех сокровищ мироздания – вот истинное чудо.
Звучало это красиво, но я все равно ощущал смутное недовольство.
– Пойдем дальше, – монах не собирался останавливаться. – Кое-что ты потерял. Обрел гораздо большее. Для начала – веру. Не в Бога или в какое-то учение, а в себя. Устойчивую способность поддерживать себя на пути к истине, что позволит тебе не сбиться с него даже без моих или еще чьих-то наставлений. Выработал прилежание, умение практиковать вещи, которые не несут быстрого удовольствия или материальных благ.
Ну да, тут он был прав – тот, прежний я, несмотря на все упорство, никогда бы не стал тратить часы на физическую работу без оплаты, на какие-то мутные упражнения и медитации.
– В-третьих, ты приступил к изучению гибкости, готовности действовать в любых обстоятельствах. Ты сбросил ярмо косности, начал расшатывать цепи привычек, описаний и эмоциональных зажимов.
Тут я осознал, почему в Тхам Пу не придерживались распорядка: то одна трапеза, то две, то вообще ничего, и всегда в разное время, как и подъем, как и все прочие дела, от стирки и уборки до служб в храме. В таких условиях нет шанса возникнуть новым привычкам, а старые, если и не разрушатся сами по себе, то значительно ослабнут.
Первое время это доставляло мне неудобство, но затем я привык.
– В-четвертых, ты ощутил пробуждение невозмутимости, того состояния, что исключает воздействие аффектов на твои поступки. В-пятых, приобрел скромность, ту самую, о которой раньше не имел представления – умение не выпячивать при каждом удобном случае свою личность. Как можно хвастаться тем и превозносить то, чего нет?
Насчет последнего у меня имелись сомнения, но я решил их оставить при себе.
– И последнее – ты пробудил энергию, ту выносливость, что позволит тебе выполнить все поставленные перед тобой задачи. Здесь, в глуши, ее трудно заметить. Вернешься к людям, осознаешь, о чем я говорю.
– А я вернусь? – спросил я.
– Да, обязательно, – брат Пон похлопал меня по плечу и подмигнул. – Скоро уже. Ты добился потрясающих успехов, особенно учитывая срок, в который мы уложились. Обычно, чтобы достичь подобного, ученику требуется несколько лет упорных занятий.
– А много у вас было учеников? – повторил я любимый вопрос.
– Достаточно. Я подобен лодочнику – перевожу людей на другой берег по одному. Кто-то распространяет учение по всему миру, наставляет народы, кто-то проповедует в больших храмах, ну а мне суждено действовать вот так…
Мне показалось, что в этих словах брата Пона мелькнула печаль.
Да и упоминание о том, что мне вскоре предстоит отправиться в обычный мир, не вызвало радости: в повседневную суету, к круговороту проблем и заурядных людей меня совсем не тянуло.
Я даже скорее боялся туда возвращаться!
– А сейчас нам нужно закончить твою работу с колесом судьбы, – сказал монах. – Бери палку.
– Какую?
– Да любую, – и, дождавшись, пока я подберу крепкую дубину, он распорядился: – Вскопай тут все так, чтобы и следа не осталось.
– Но как же… я же… она же… – от изумления я не мог найти слов.
Брат Пон глянул на меня с подчеркнутым удивлением.
– Она теперь внутри тебя, ты забыл? – спросил он. – И там она сохранится навечно. Здесь же – до первого сильного дождя, а до него осталось не так много, недели две-три.
Монах был прав, и все равно мне не хотелось разрушать то, что я создал своими руками, на что потратил столько времени, что дважды начинал заново и бессчетное количество раз переделывал.
Но деваться было некуда, и я с рычанием вонзил палку в землю, повел борозду поперек рисунка, уничтожая хватающего плоды человека, внося хаос в мир голодных духов и стирая хвост змеи.
Ликвидация бхавачакры оставила в душе пустоту, нечто вроде дупла от только что вырванного зуба.
А на следующее утро напомнили о себе «тени прошлого», что не являлись очень давно. Нет, в этот раз меня не захватила чужая личность, я не перестал осознавать себя самим собой, просто в обычный поток мыслей начали вторгаться видения, необычайно яркие и живые.
Горы, кое-где покрытые лесом, за ними другие, более высокие, заснеженные…
Озерцо и жилище на его берегу, добротное строение из мощных бревен…
Старик, украшенный длинной белой бородой, в халате, увешанном фигурками животных, людей и фантастических существ вроде единорогов и драконов из кости, олова, черного камня, с длинным посохом, на раздвоенной верхушке которого брякали колокольчики.
И я, исполнявший приказы старика, лазавший по зарослям и скалам в поисках редких трав, растиравший в ступке разные порошки, вдыхавший ядовитый разноцветный дым от маленькой печи.
И он наставлял меня, этот старик…
Тому, как достичь истинного бессмертия, отринуть участь «рожденного на земле», сбросить оковы, что привязывают нас к плоти, достичь того состояния, которое он называл Дворцом Небесных Наставников, выплавить внутри себя некий «зародыш», что будет неподвластен старению и гибели.
И все это очень напоминало ту «науку», которой меня обучали в Тхам Пу.
Видения являлись без приглашения, отвлекали, сбивали с толку в самый ненужный момент, уничтожали концентрацию, так что к вечеру я не выдержал и поведал о них брату Пону.
– Какая-то ерунда, – сказал я с унынием. – Я тогда просидел в горах всю жизнь… Терпел, пахал, как вол, пока сам не обзавелся седой бородой, а потом умер и снова явился в этот мир полным невеждой? Не выйдет ли так же и в этот раз? Что толку от учения? Смерть заберет меня, и через какое-то время родится младенец, такой же глупый, как остальные…
Монах посмотрел на меня с интересом, его черные глаза сверкнули.
– Начнем с того, что никакое усилие не пропадает зря, – веско заявил он. – Особенно если это усилие, приложенное на пути к освобождению. Да, мы забываем. Оставляем память и достижения прошлого, и это чистое благо, как ты уже мог убедиться. Что же до остального – без той совокупности прошлых деяний, которой ты обладаешь, ты бы не имел шансов встретить в этом существовании меня или кого-то подобного мне. Подумай над тем, что факт нашего столкновения на автовокзале – доказательство факта, что ты накопил изрядное количество того, что древние именовали «белой кармой».
– Но ведь я тогда…
– Во-первых, это был не ты, – перебил меня брат Пон. – Это ты обязан помнить. Кроме того, как я не раз говорил, смысла в обсуждении прошлого очень мало, поскольку его не существует более, и единственная реальность, к которой мы имеем доступ, это настоящее.
– Но что делать с видениями? Или они сами пройдут? – спросил я, понимая, что посмаковать детали того, что я воспринимал как свою прошлую жизнь, мне не дадут. – Мешают же…
– Ну, в этой ситуации нужно тебе помочь, – он задумчиво потер подбородок. – Именно сейчас, после поворота колеса, ты особенно уязвим, и поддержка со стороны не помешает.
Ознакомительная версия.
