атмосферы. Такой «всплеск» и был обнаружен в ходе эксперимента, упомянутого выше.
То, что частицы не могут двигаться быстрее света, не совсем верно. Под скоростью света, установленной Эйнштейном, понимается скорость света в вакууме. Это и есть знаменитая постоянная с. Ни одна частица, скорость движения которой ниже с, не может получить достаточно энергии, чтобы разогнаться до скорости света. Но сам свет, проходя через прозрачное вещество, например стекло или воду, движется со скоростью ниже с. Это значит, что обычные частицы могут двигаться быстрее света в воде, не разгоняясь до постоянной с. Когда это происходит с заряженной частицей, например электроном, она излучает свет. Это похоже на звуковой щелчок — «бах!», когда самолет преодолевает звуковой барьер; частица же создает оптический «бах!». В 1934 году этот эффект впервые заметил русский физик Павел Черенков. Теперь он известен как эффект Черенкова. Заряженная частица, движущаяся быстрее, чем свет в среде, должна излучать электромагнитные волны. Расчеты показывают, что такая частица потеряла бы всю свою энергию в один миг, оставшись в конечном итоге с нулевой энергией и двигаясь с бесконечной скоростью, так что в каком-то смысле она находилась бы одновременно во всех точках Вселенной!
Американский физик Ричард Фейнман развил эту идею до предела, предположив, что во Вселенной есть только один электрон. Он предположил, что эта частица движется вперед и назад во времени по такой сложной траектории, что в любой момент времени мы думаем, что видим много частиц. Иными словами, как говорит Пол Дэвис:
«Вы и я, Земля, Солнце, Млечный Путь и другие галактики состоят из одного электрона (а также одного протона и одного нейтрона), наблюдаемого сквиллионы раз одновременно. Это лаконичное объяснение того, почему все электроны кажутся одинаковыми».
Это также указывает на то, что Вселенная должна состоять из равного количества материи и антиматерии. Разовьем эту идею. Если частицы появились в миллисекунды после Большого взрыва, они сразу же достигли края Вселенной. Им некуда было больше двигаться, кроме как обратно — туда, откуда они пришли. И они совершают то же самое путешествие снова и снова, продолжая делать это сегодня бесконечное количество раз в секунду. Поскольку пространство искривлено, кто-то может поспорить, что они на самом деле совершают обратный путь в двух направлениях: назад во времени (возвращаясь в исходный момент) и в пространстве (поскольку пространство искривлено, они также возвращаются к точке выхода). И так как эти объекты одновременно находятся буквально везде, можно полагать, что из этих частиц состоит материя реальности — основа всего сущего. Для этих объектов времени не существует — они находятся вне этого понятия, — а есть только настоящее: все, что было, есть и будет, содержится в текущем «сейчас». Концепции замедления, ускорения и остановки времени — это все субъективные реальности, потому что время само по себе является психологической выдумкой воспринимающего — каждый из нас создает свое собственное время.
Американский физик Джек Сарфатти считает, что каждая непрерывная история мировой линии или пространства-времени — всего лишь вероятность. Объединяя многомировую интерпретацию Эверетта и бомовскую теорию скрытого порядка, Сарфатти выдвигает предположение, что все возможные истории Вселенной возникают и взаимодействуют друг с другом. Пересечение или подразумеваемое взаимодействие этих «взаимопроникающих Вселенных» образует ту Вселенную, которую мы воспринимаем в нормальном состоянии сознания80. Эту идею мы рассмотрим более подробно в следующей главе.
Мы видим, что ведущие ученые в тех областях физики и математики, которые постоянно расширяют границы человеческих знаний, не держатся за концепцию времени, к которой мы привыкли. В современной науке время зачастую рассматривается как психологическое, а не физическое понятие. После Минковского одним из величайших математиков прошлого века был австриец Курт Гёдель. Он был чудаком и затворником логики, работал вместе с Эйнштейном в принстонском Институте перспективных исследований. Следующая цитата взята из его работы «Замечания относительно взаимоотношения между теорией относительности и идеалистической философией»:
«Утверждение, что события А и Б произошли одновременно (а также утверждение, что А произошло раньше Б для широкого класса пар событий), теряет свой объективный смысл, поскольку другой наблюдатель с той же претензией на корректность может утверждать, что А и Б не были одновременными событиями (или что Б произошло раньше А)».
В целом у нас, кажется, получилось однозначное доказательство точки зрения тех философов, которые, как Парменид81, Кант и современные идеалисты, отрицают объективность изменений, считая их иллюзией или результатом особого режима восприятия. Объясняется это так. Изменение становится возможным только с течением времени. Существование объективного течения времени означает (или, по крайней мере, равнозначно тому факту), что реальность состоит из бесконечного количества слоев «сейчас», которые возникают последовательно друг за другом. Но если одновременность относительна в русле этих объяснений, то реальность не может быть разделена на такие слои объективным образом. Каждый наблюдатель имеет свой собственный набор «сейчас», и ничто из этих различных систем и слоев не может претендовать на исключительное право представлять объективное течение времени82. Физик-теоретик Джулиан Барбур довел эту идею до логического финала. Он утверждает, что есть достаточно доказательств того, что проблема не в восприятии, а в самом времени. По мнению Барбура, время — это иллюзия.
В УРАВНЕНИИ БАРБУРА ВРЕМЯ СОКРАЩАЕТСЯ
Барбур утверждает, что время — иллюзия, а Вселенная вечна. Его теория сложна, но, по сути, его Вселенная похожа на ту, которую описывает Хью Эверетт в многомировой интерпретации. С одним важным отличием: по мнению Барбура, Вселенная расщепляется не на идентичные копии себя при каждом квантовом событии, а только на вероятности — таким же образом, как кот Шрёдингера имел равную вероятность быть живым или мертвым. Барбур поясняет:
«…в той схеме [многомировая интерпретация] время все еще существует: история остается тропинкой, которая разветвляется всякий раз, когда принимается некоторое квантовое решение. В моей картине событий нет тропинок. В каждой точке Платонии [мифическая Вселенная Барбура, которую он использует, чтобы объяснить свою теорию] есть вероятность, и на этом конец истории»83.
Идея Барбура подобна теории о частицах, существующих в тумане вероятностей. С наибольшей вероятностью происходят события, находящиеся в более плотных «интервалах тумана вероятности». Некоторые «сейчас» имеют более высокую вероятность реализации, точно так же, как шанс найти субатомную частицу в определенном месте выше, если выше вероятность того, что частица находится в этом месте. В Платонии имеют место те «сейчас», которые обладают более высокой вероятностью. Барбур признает, что эта теория вызывает серьезные проблемы в понимании времени:
«Все это кажется очень далеким от реальности нашей жизни. Где
