Изолируя нас от иной, большей индивидуальности, амнезия усиливает обучающий опыт, полностью сосредотачивая внимание на переживаниях этой жизни. Когда внимание рассеяно и мы уделяем лишь часть его проблеме, над которой работаем, результат обычно не замедлит сказаться. Если мы невнимательны на лекции или не полностью сосредоточены на футбольном матче, мы многое пропускаем. Амнезия на некоторое время приводит нас к убеждению, что мы — это только наше настоящее тело/личность. Благодаря этой уловке наши энергии работают над текущим моментом. Когда мы забываем, что на театральной сцене реквизит, а не реальная обстановка, это называется готовностью к сознательному самообману. Нечто подобное происходит и в театре жизни: мы должны безоговорочно верить в правдивость обстановки своего личного театра, чтобы с максимальной эффективностью участвовать в земном опыте. Этому и служит наша амнезия. Она предохраняет от того, чтобы мы не отвлекались на воспоминания о предыдущих опытах, поскольку это может нарушить условия настоящего обучения.
Однако для подобного обучения недостаточно интенсивного переживания нового. Мы должны помнить этот опыт, усваивать его и интегрировать в предыдущее знание. Если мы теряем свои опыты с такой же быстротой, с какой приобретаем, тогда не будет происходить никаких накоплений. Без памяти нет развития. Следуя этой логике, можно сказать: бессмысленно иметь прошлые жизни, если мы никогда о них не вспомним. Таким образом, когда цикл обучения завершен, прерывность сознания, необходимая для приобретения нового опыта, должна быть сбалансирована восстановлением полной цепочки сознания. Это происходит во время не земной, а духовной фазы цикла.
Основными ритмами жизненного цикла оказываются развитие (расширение) и интеграция (см.: рис. 4). Приобретение нового опыта происходит на Земле, интеграция этого опыта с предыдущим — в духовной сфере. Фазы дополняют друг друга. Вступление в новую физическую жизнь сопровождается ограничением сознания, процесс покидания физического тела — реэкспансией (новым, расширением) сознания. Это наблюдение согласуется с опытом тех, кто находился на грани жизни и смерти, но был спасен при помощи современных медицинских технологий. Эти люди сообщают, что по мере приближения смерти их сознание расширялось до невероятных пропорций, позволяя им в исключительно быстром темпе принимать информацию. Любопытно, но такое состояние сознания показалось им знакомым. Хотя это не было похоже ни на что переживаемое людьми на Земле, однако воспринималось ими как “дом”[111]. Завеса амнезии, сопровождающая рождение, на несколько мгновений приподнимается.
Другая полярность — планирование и реализация. В предыдущей главе мы рассматривали, как в бардо составляется план жизни и посылается на Землю для актуализации. Работа, проделанная на Земле, последовательно определяет наш возврат к духу, завершая таким образом цикл. Поскольку мы реинкарнируемся вновь и вновь, то проходим через эти фазы, следуя определенному закону, погружаясь во время и выныривая из него в спирали развития с открытым концом — результатом.
Так как наша забывчивость на Земле уравновешивается воспоминаниями, пробуждающимися после отделения от тел, мы не можем утверждать, что после каждой инкарнации память восстанавливается в полном объеме. Возможно, внутри циклического процесса существуют еще циклы, куда мы попадаем добровольно или принудительно, где фазы развития длиннее, чем один жизненный цикл, в котором мы не в состоянии вспомнить всю нашу историю после смерти. Значит, хотя определенное расширение индивидуальности происходит после каждого цикла, полностью она не может возникнуть в поле нашего зрения, пока не завершится этот больший цикл. Однако в итоге, если опыт не прошел впустую и мы обрели целостность, должна восстановиться память о том, кем мы когда-либо были и что делали.
Холмы и долины
Рисунки могут помочь воображению лучше понять концепцию, чем одни словесные теории. Когда я рассказывал студентам о двух фазах жизненного цикла человека, мне очень помог рисунок, который я назвал “Холмы и долины” (рис. 5).
Я нарисовал на доске синусоидную линию и предложил представить наше странствие по жизни в виде путешествия через ряд холмов и долин, где каждый последующий холм несколько выше предыдущего. Долины символизируют жизнь в физической плоскости, а вершины холмов — в духовной. За рисунком последовало толкование, которое звучало примерно так:
“Мы можем начать описание нашего движения с любой точки, но давайте начнем с той, в которой находимся сейчас, — с середины долины. Мы очнулись в долине пространственно-временного мира, но не помним, чтобы выбирали его. Мы окружены людьми, институтами, общественными порядками и историческими событиями — всем тем, что составляет форму и фокус наших жизней. Используя возможности и испытывая ограничения, которыми не можем управлять, мы стараемся подхватить свою роль в пьесе взаимоотношений, карьер, семей, вкладов, политических мотивов и прочего, пока ход времени не принудит нас начать переход на более высокую основу. В старости мы выходим из долины и вступаем на подножие холма. Начиная восхождение, мы обнаруживаем, что смотрим назад, на свою жизнь. Подъем дает ту точку обзора, которая нужна, чтобы по-новому увидеть детство и юношеские годы. Мы начинаем понимать последствия выборов, сделанных в поворотные моменты жизни, а также оценивать константы характера, которые присутствовали в нас с самого начала.
Взбираясь все выше на подножие холма, мы в конце концов пересекаем границу, где должны оставить свои тела. Несмотря на эти перемены, все остается по-прежнему, только теперь мы свободны от многих ограничений, связанных с физическим телом. Этот переход сопровождается встречей с белым светом, о которой часто говорят те, кто пережил околосмертный эпизод. Продолжая восхождение, мы начинаем осознавать, что же представляют собой наши жизни, и лицом к лицу сталкиваемся с ними. Теперь уроки могут прорабатываться глубже и шире, чем прежде. Прозрения, о которых говорят выжившие после околосмертного эпизода, когда они осуществляли обзор своей жизни, — первая стадия мощного процесса самопознания и самосопоставления, заканчивающаяся значительно позже потери тела[112].
Взбираясь все выше, мы видим все больше и больше, узнаем о связях наших жизней с жизнями других людей, а также о причинных связях, которые не просматривались в долине. Мы словно перевернули вышивку и взглянули на ее обратную сторону: две точки, не соединенные на лицевой стороне, с изнанки оказываются связанными. Когда смотришь с духовной стороны, гобелен жизни открывает всю свою логику и полноту.
По мере углубления процесса обзора к нему присоединяется процесс воспоминания. Оказавшись близко к вершине холма, мы начинаем вспоминать выборы и решения, которые совершали и принимали, прежде чем много лет назад обрели данную человеческую форму, свою миссию, которую сами на себя возложили, внедряясь в эту жизнь. Воспоминания помогают оценить, насколько хорошо мы выполнили взятые на себя обещания, осознать тот опыт, который обогатил нас и расширил наши возможности.
Словно пробуждаясь ото сна, мы обращаемся к своей большей индивидуальности, обобщающей и интегрирующей множество прожитых нами жизней. Расширяется не только наше видение — расширяется и наша память. Взобравшись так высоко, что нам открываются долины, предшествующие самой последней, мы начинаем понимать, что наша жизнь — логическое продолжение предшествующей, что трудности одной связаны с неполнотой другой, что умиротворение здесь связано с победой там; начинаем осознавать ключевые взаимоотношения в контексте более глубокой истории отношений, оценивать совершенство нашей большей жизни.
Все, что мы наблюдаем, сбалансировано, но это не статичная система. Бог — не судья, а карма — не бухгалтер. Оркестровка жизней, свидетелями которых мы были, осуществляется для поощрения обучения. Она побуждает совершать поступок за поступком, расширяя наш опыт и обучая нас через него. Существуют награды и наказания, но это только обратная связь, без которой обучение невозможно и которая ускоряет этот процесс. Однако ускоренный курс во Вселенной довольно редок. По мере того как мы вспоминаем, кем мы были и что делали, это становится все более очевидным.
Хотя я говорю о воспоминаниях, этот процесс больше напоминает подведение итогов и интегрирование индивидуальностей, чем просто восстановление в памяти событий. Метафора воспоминания предполагает, что ныне существующая личность продолжается как посредник, обогащенный воспоминаниями предыдущих жизней. Однако процесс больше похож на то, как некто отходит от крайнего случая амнезии, когда воспоминания совершенно заменяют тождественность личности. Согласно рисунку, приведенному выше, такое расширение индивидуальности происходит на вершине холма[113].
