Когда я рассказала о случившемся Гаррету, он не колебался ни минуты.
– Тебе надо поговорить о твоей работе с директором школы, – отчеканил он.
И он был прав. Мне необходимо было выяснить, не навредит ли участие в семинаре моей учительской карьере. Если директор скажет, что так нельзя, придется отказаться, хотя для меня это будет ударом. Я знала, что способна помочь множеству людей, подкошенных горем и потерей, облегчить их страдания и, возможно, даже изменить их жизнь. Но если это грозило мне потерей работы, то я просто не могла на это пойти.
Медленно, едва волоча ноги, я направилась к кабинету директора.
* * *
Джейн проработала в должности директора школы Херрик семь лет и всю жизнь посвятила образованию. Дочь ирландки и итальянца, она выросла на Лонг-Айленде, начала свою карьеру как учительница для детей с особыми потребностями и работает в школе вот уже сорок лет. В нашей школе Джейн отвечала почти за полторы тысячи детей самого разного социального происхождения. Кроме того, она непостижимым образом выкраивала время, чтобы вести вечерние занятия для учителей – курсы по школьному администрированию. Джейн была всей душой предана своему делу, и при этом она чудесный, заботливый и душевно щедрый человек. Я восхищалась ею и безмерно уважала. Все одиннадцать лет совместной работы мы с ней отлично ладили.
И все-таки, подходя к ее кабинету, я нервничала, как вызванная к директору школьница.
– Мне надо вам кое-что рассказать, – произнесла я, стискивая руки, чтобы скрыть дрожь. – У… у меня есть вторая жизнь за пределами школы. И о ней никто не знает.
Лицо у Джейн сделалось встревоженным. Потом я узнала, что она первым делом подумала: «Неужели Лаура подрабатывает на панели?!»
– Я не очень религиозна, но занимаюсь духовными исканиями, – тщательно подбирая слова, продолжала я. – У меня есть такая как бы волонтерская работа, иногда по выходным, и вот в следующем месяце у нас как раз очередное мероприятие. Она… эта работа… в общем, я помогаю людям кое-что прояснить насчет их близких. Близких, которых уже нет.
Джейн пристально посмотрела на меня.
– Так вы… вы экстрасенс?
Я кивнула.
– Одна из… этих?
– Да.
– Медиум.
– Да. Медиум и ясновидящая.
Джейн не сводила с меня внимательного взгляда. Я изо всех сил старалась не заерзать и не отвести глаза. Настал момент истины.
Повисло молчание.
Потом Джейн перегнулась через стол и едва слышно спросила:
– Лаура, вы сейчас никого возле меня не видите?
В это мгновение врата распахнулись. Словно Та Сторона давно все это запланировала. Я не ожидала, что мне придется проводить для Джейн сеанс – я не хотела ее считывать. Но с Той Стороны кто-то уже упорно ломился, и для проявления этому человеку не хватало только вопроса Джейн. Это была мать Джейн, покинувшая земной мир много лет назад.
– Я слышу голос Маргарет, – сообщила я Джейн. – Ваша мама говорит, что ее зовут Маргарет.
У Джейн приоткрылся рот. Она поднялась, обошла директорский стол и притворила дверь в кабинет. Потом села обратно и напряженно подалась вперед.
– Да, ее звали Маргарет.
– Мать воспитывала вас в большой строгости, – продолжала я. – Она была истовой католичкой твердых правил и требовала от вас их соблюдения. Маргарет знает, что порой вам приходилось несладко, и просит передать: она делала все это ради вас и старалась ради вашего будущего, потому что очень вас любит.
Глаза Джейн наполнились слезами.
Потом я разобрала новое слово.
– Морфий. Ваша мама что-то говорит про морфий. Говорит, вы всегда задавали врачам вопросы про морфий, сколько ей давать, и она просит передать, что очень благодарна вам – вы так за нее переживали, так тревожились и так облегчили ей последние дни жизни.
Джейн закрыла лицо руками и разрыдалась. Я продолжала. Дальше пошло что-то про сына Джейн и его карьеру в фильме, и про ее дочь – я увидела на Той Стороне младенца, который ждал, чтобы прийти к ее дочери. У обитателей Той Стороны было много сведений для Джейн. Я и не заметила, как прошло сорок минут, прозвенел звонок. Джейн встала, подошла ко мне и крепко обняла.
– У вас прекрасный дар, – с чувством сказала она.
Мы условились поговорить позже. После шестого урока Джейн уже ждала меня в коридоре.
– Вы не могли бы зайти ко мне в кабинет после уроков? – попросила она.
Меня словно под дых ударили. Я боялась, что Джейн позвонила школьному куратору нашего округа, и он запретил мне участвовать в мероприятии. Я волновалась и отвлекалась, но как-то ухитрилась довести оставшиеся уроки. По дороге в кабинет Джейн меня колотило от страха не меньше, чем прежде.
Едва завидев меня, секретарша Джейн вся заалелась. В приемной была и еще одна наша школьная секретарша, которая тоже зарделась и отвела глаза. Я поняла: Джейн успела рассказать им о моем даре! И теперь они воспринимают меня как совершенно иного, незнакомого человека и не знают, как со мной держаться.
На пороге кабинета показалась Джейн, поманила меня внутрь. Вид у нее был очень серьезный.
– Мне надо спросить у вас кое-что важное.
Я приготовилась услышать дурные вести.
– Я хочу кое-что узнать о своем муже.
И снова это знакомое ощущение, что врата на Ту Сторону распахнулись. Я села напротив Джейн и поспешно заговорила:
– Он здесь. Ваш муж здесь. Он покинул наш мир несколько лет назад.
– Пять лет, – кивнула Джейн.
– И вы были женаты очень долго.
– Тридцать пять лет.
– Ваш муж здесь. И он хочет, чтобы вы знали… ему нравится, что вы делаете с домом.
Джейн улыбнулась, хотя в глазах ее мерцали слезы.
– Но что-то говорит про птиц, – продолжала я. – Про кормушки. Говорит, что вы перестали насыпать в птичьи кормушки корм, как раньше. Он хочет, чтобы вы их наполнили. Хочет, чтобы птицы вернулись.
Джейн отерла слезы. Такая крошечная деталь, но для нее это была глубоко личная, даже интимная подробность, нечто, о чем знали только они двое, принадлежавшее только им. Кормушки были важны для ее мужа – и правда, она не следила, чтобы они были наполнены. Это было подтверждение.
Ее муж пробыл с нами довольно долго. Он представил еще несколько подробностей из их совместной жизни, чтобы подтвердить свое присутствие. Через некоторое время Джейн остановила меня:
– Лаура, не могли бы вы кое о чем его спросить? Мне необходимо знать… как он относится к… к моему новому мужу.
Позже я узнала, что Джейн терзалась чувством вины, ведь она вышла замуж вторично. Да, она была сильной, щедрой личностью, гордой и увлеченной, но при этом еще и обычным земным человеком, и никакая сила воли не помогала ей отогнать ощущение, будто, снова выйдя замуж, она предала ушедшего мужа и память о тридцати пяти годах совместной жизни. Джейн все еще оплакивала утрату, не могла унять свою скорбь, и чувство вины прибавлялось к этой тяжкой ноше. Она считала, что обязана терпеть эти муки.
– Как он относится к моему новому мужу? – повторила она почти умоляюще.
Ответ пришел мгновенно.
– Джейн, – сказала я, – это он устроил ваше знакомство с новым мужем.
Джейн оцепенела от изумления. Но ее ушедший супруг настаивал на своем, и я продолжала говорить:
– Он говорит, что ваш нынешний муж немножко растяпа, но ему это в нем нравится. Нравится его личность. Но еще он говорит… – я заколебалась, удивленная услышанным. – Говорит, «зато у меня задница круче».
Джейн расхохоталась.
– Он говорит, что всегда желал вам только счастья. Потому и послал вам нового мужа. Он хочет, чтобы вы были счастливы. Это не изменилось. И никогда не изменится. Даже когда вы перестанете о нем горевать, Джейн. Особенно тогда.
* * *
Конечно, я никак не ожидала, что у меня с директрисой нашей школы выйдет такой разговор. На следующий день Джейн снова отозвала меня в сторонку и напрямик спросила:
– Каково ваше мировоззрение?
Я не замедлила с ответом:
– Для меня мир – это школа. Мы все посланы сюда, чтобы чему-то научиться и при этом помочь друг другу. А настоящий мир – это мир духов. Вот он – мир любви и света.
Джейн дала мне официальное разрешение совмещать деятельность преподавателя и медиума. Мы договорились, что скажем ученикам, если они вдруг узнают, но в остальном я продолжила работу в школе как ни в чем не бывало. На той же неделе Джейн связалась с куратором округа и объяснила ему сложившуюся ситуацию. Благодаря ее рекомендациям у начальства ко мне претензий не возникло и с работы меня не уволили. А секретарша куратора даже спросила, нельзя ли записаться ко мне на сеанс.
– Лично я во все эти штуки не верю, – сказал Джейн куратор.
– Я тоже не верила, – ответила Джейн. – До сих пор.
* * *
Шестнадцать лет я прожила в страхе, что моя тайна раскроется, и все только потому, что убедила себя, что люди не примут меня такой, какая я есть. Почему-то я была уверена, что, если секрет выплывет наружу, меня или осмеют, или уволят, или будут сторониться, а то и все сразу. Мне и в голову не приходило, что окружающие меня поддержат. Получалось, я руководствовалась в своих решениях страхом.
