В марте ко мне приехали два гостя из Фрейбурга/Брейзгау в Германии. Кирнер из издательства «Герман Бауэр» и Гейслер, представлявший журнал «Ди андере вельт» («Другой мир»).
Результат их визита в Нисунд: мы провели несколько записей через микрофон и радио, о чем были опубликованы две подробные статьи в выпусках за март и апрель 1964 года. Я хотел бы добавить, что Кирнер и Гейслер очень открытые, объективные и любезные люди. Я глубоко убежден, что их участие в нетрадиционных исследованиях имеет очень большое значение для Германии и других немецкоязычных стран.
После того, как моя книга была опубликована в Швеции, я получил короткую передышку. За это время я написал серию статей о втором «Последнем дне Помпеи». Раскопанные части города в последние год ы начали зарастать буйными сорняками. Треть античного города уже превратилась в джунгли, которые разрушили множество фресок и мозаичных полов.
Мои статьи вызвали интерес общественности, и Шведское телевидение предложило мне создать небольшой документальный фильм о Помпеи.
Летом у меня были гости из Америки — президент Парапсихологического общества Северной Каролины В.Г. Ролл с женой. Мы вместе провели несколько сеансов. Настроение было спокойным и радостным, и нам удалось сделать несколько очень четких и большей частью юмористических записей.
Тем временем, профессор Бендер обратился к нескольким известным немецким физикам и специалистам по акустике. Ему удалось организовать в Нордхейме группу ученых с участием представителя Института им. Макса Планка.
Я пригласил в Нисунд Ирмгард Керстен и ее сына Арно. Мы не виделись с апреля 1960 года, когда умер ее муж.
Я проиграл первую запись голоса Феликса. Она поняла текст, но попросила более громких записей. Тогда я продемонстрировал монолог Гитлера, который они поняли до последнего слова.
Потом я поставил пленку Стенсона, не сказав, что именно собираюсь проиграть, однако когда Феликс дважды позвал меня по имени, они соскочили со своих мест и взволнованно закричали: «Это папа, папа!»
Позже госпожа Керстен написала мне письмо, в котором подтвердила, что действительно слышала голос своего мужа на пленке. Она также согласилась принять участие в предстоящей пресс-конференции в Нисунде. На эту конференцию, которая должна была состояться 12 июня 1964 года в Нисунде, я также пригласил госпожу Фальк. В этот раз мы провели специальную техническую подготовку. Мой друг инженер Тернквист установил в помещении два громкоговорителя и подсоединил к моему магнитофону высокочувствительный фильтр. У Тернквиста был необычайно тонкий слух. Хотя ему было за сорок, он мог различать звуки до 20,000 герц.
В этот раз снова присутствовало около 40 журналистов, на какая разница по сравнению с прошлым разом! Я больше не был в одиночестве. Рядом со мной сидел Клод Торлин со своим магнитофоном и записями. В зале среди журналистов были госпожа Керстен, Арно Керстен и госпожа Фальк, которые мне дружески подмигивали. В зале царила доброжелательная атмосфера.
Почти все журналисты были хорошо информированы и внимательно следили за происходящим. Я начал с короткого рассказа, а затем включил магнитофон, выбрав записи, которые были сделаны в присутствии известных ученых и надежных свидетелей.
После того, как госпожа Керстен и госпожа Фальк спонтанно и с глубокой убежденностью высказали свое мнение, я проиграл через громкоговорители соответствующие записи, и последние сомнения журналистов, похоже, рассеялись.
Когда Клод Торлин встал и начал свою презентацию, в зале царила полная тишина. Просто и доходчиво он рассказал о том, как впервые по чистой случайности услышал голоса и как он, постепенно преодолевая собственный скептицизм, начал шаг за шагом получать новые и новые сообщения. Когда он начал проигрывать записи, и мы поочередно стали представлять голоса, конференция, казалось, достигла кульминационного пункта. Но в запасе было еще несколько сюрпризов.
Итальянский и шведский журналисты предложили провести запись. Я согласился, хотя и со смешанными чувствами. Меня беспокоило, и я заявил об этом открыто, что при таком количестве присутствующих объективный контроль над записью практически невозможен. Я также сомневался, сможем ли мы соблюдать тишину. Кроме того, я не был уверен, решатся ли мои друзья с той стороны на то, чтобы появиться так внезапно. Журналисты пообещали сидеть тихо и не разговаривать наперебой.
Проигрывая пленку, мы услышали мужской голос, который во время короткой паузы произнес: «Элна. работа.». Госпожа Фальк взяла слово. Она была взволнована, в глазах у нее стояли слезы. «Это был Арне, мой покойный муж. меня зовут Элна!»
Журналисты настаивали на новых записях.
И тогда заговорил женский голос по-немецки: «Слушай. контакт!…».
В зале поднялся шум, и я предложил включить радио, чтобы аудитория не создавала акустический помех для записи.
Таким образом, мы получили две записи, которые слышал каждый из присутствующих. Первый голос принадлежал пожилому мужчине, который немного приглушенно и монотонно произнес: «Слушай мертвых на пресс- конференции…Мы обращаемся к Моэлнбо». После этого запел чистый женский голос. Сначала нам показалось, что мы слышим радиопередач у, но прислушавшись более внимательно, смогли разобрать текст на немецком и шведском языках: «Малыш Клод, Фредди. слушайте Лену по радио!»
Слова «радио» и «Лена» слились в одно. Я часто получал такие «синхронизированные» сокращения, например, «аппарадио» вместо «аппарат» и «радио», или «Моэлнбо» вместо «Мое1пЬо-Ьго» (мост). Пресс-конференция закончилась около полуночи. На следующий день газеты опубликовали серию необычно объективных и лояльных репортажей.
Вскоре после этого мы с женой уехали в Италию. Место раскопок Помпеи тем временем заросло еще более густыми и дикими сорняками. Я сделал свой документальный фильм, а поехал в Паэстум, где слег с ревматизмом.
Еще не поправившись окончательно, я поехал навестить группу ученых в Нордхейме. Появился и президент Ролл. Условия, в которых мы начали запись, были наиболее благоприятными для ученых: многочисленные контрольные приборы, стереомикрофоны и т. д… Так как в тот момент мы находились в начальной фазе испытаний и запланировали вторую встречу у меня до ма в Нисунде осенью 1965 года, где собирались применить новое оборудование, то я лишь вкратце остановлюсь на следующих моментах. Несмотря на мое плохое самочувствие и напряженный темп работы, мы получили несколько голосов, которые записали одновременно на всех магнитофонах.
Могу добавить только, что после нашего совместного сеанса записи, который стал для меня суровым испытанием, я ощутил такое чувство облегчения, что снова начал рисовать — впервые за семь лет!
Телевидение не хочет рисковать. — Большая часть ученых отступает. — Еще восемь человек кроме меня слышат голоса мертвых. — Многое зависит от личного отношения исследователя. — Дело Андерсона.
Зимой и весной 1964/65 года у меня побывали несколько очень интересных гостей, среди них доктор Нильс Берендиц, режиссер программы Шведского телевидения вместе с женой. В их присутствии я записал через микрофон два ясных голоса.
Частым гостем был профессор Лорент. Во время одного из его визитов я пригласил также Торлинов и приготовил для них несколько очень четких сообщений, полученных от редактора Стинга Седерлинга, о котором я расскажу позже. Прибыл также инженер Тернквист со своими громкоговорителями и фильтрами. Можно было начинать эксперименты.
В первый день мы лишь один раз услышали голос Лены. Она решительно произнесла: «Сегодня ничего не получится!». И так оно и вышло, несмотря на все наши усилия.
Следующий день, это было воскресенье, открыл новую страницу. Мы получили несколько четких голосов через микрофон и по радио. Тот же самый тен ор, который год назад пел: «РаЬгог СЫгсИШ Таскаг Оує»,в этот раз пропел: «Ограничьте частоты!…». У Лорента создалось впечатление, что записи как-то связаны с влиянием луны, и он сообщил журналистам, что готов установить в Нисунде направленную антенну.
История с телевидением никак не могла подойти к логическому завершению. Было одно обстоятельство, или скорее, позиция, которая демонстрировала, мягко выражаясь, слабость ответственных лиц. Несмотря на гласность и положительное заключение известных специалистов, со стороны ученых не было предпринято никаких усилий, чтобы, используя технические средства, разобраться в сути этого явления. Чтобы свести затраты на такие исследования к минимуму, мы с женой предоставили в распоряжение ученых наш домик в лесу, состоявший из четырех комнат, кухни и ванной. Там можно было жить и проводить эксперименты. Это был максимум того, что мы могли себе позволить. Однако ничего не произошло.
