Это был громадный пес, и своим весом он тут же повалил меня на спину. Огромный и весь свитый из мышц, ставших стальными от дикой жизни. Он был невероятно тяжел, я бил его и кричал, пытаясь вытащить нож. Одной рукой я схватил его за ухо и удерживал голову, но он отбросил мою руку и вцепился мне в верхнюю губу.
Каким-то образом мне все же удалось вытащить нож, и я стал бить и колоть его, пока он не свалился замертво. Он упал мне на голову и грудь, и я был весь залит его кровью. Я спихнул его с себя, вскочил сверху и все колол и колол его ножом, будто собачьи зубы все еще впивались мне в лицо. Невыразимый ужас от этих стремительно приближающихся клыков довел меня до безумия. Я стоял на коленях, орал и колол этого пса ножом, и так продолжалось довольно долго. Наконец до меня дошло, что он мертв. Тогда я опустился на землю и задрожал.
Но еще много лет спустя по ночам меня мучили кошмары. Иногда собачий вой в лесу заставлял меня просыпаться, и тогда перед глазами медленно расплывалась оскаленная морда. Во сне я убил этого пса, должно быть, с десяток раз, прежде чем он окончательно умер и отступил. И даже спустя еще много времени его морда иногда всплывает передо мной из ниоткуда.
Обратите внимание, как инстинктивная жажда жизни может наделить почти сверхчеловеческой силой и свирепостью. Но, несмотря на то, что Тома учили охотиться и убивать ради собственного пропитания, он обезумел от ужаса и вел себя подобно солдату, который бросается в атаку очертя голову. Заметьте также, что долгое время после происшествия вой собаки вызывал к жизни воспоминание или ночной кошмар, в котором Том снова и снова проигрывал свои действия. Это весьма характерно для травмы и в частности – для посттравматического стрессового расстройства.
Потенциально травмоопасные ситуации
Все мы подвержены действию обстоятельств, способных повлечь за собой травму, как это показано в таблице 1 (а, б). Для удобства повествования мы назовем их потенциально травмоопасными ситуациями или событиями (ПТС). Следует ли за ПТС реальная травма или нет, зависит от двух факторов: от природы и серьезности события и от нашей реакции на него. Ведь то, что может травмировать одного человека, для другого окажется лишь очередным увлекательным приключением. Некоторые люди очень уязвимы, и их легко травмировать, другие же более гибки и способны легко переносить тяжелые испытания. Но независимо от того, насколько каждый из нас стоек или раним, всем нам приходится сталкиваться с испытаниями и преодолевать их, чтобы расти и развиваться, оставаясь при этом физически и психически здоровыми. Когда нам это удается, мы чувствуем радость и прилив сил. В случае же неудачи мы унываем и теряем интерес к происходящему вокруг[25].
Таблица 1а. Некоторые травмоопасные события, обусловленные возрастом
Следует отметить, что в современном обществе мы часто попадаем в такие ПТС, которые не требуют активной и незамедлительной физической реакции. Одни из них просто не требуют таковой, другие же находятся в компетенции соответствующих правительственных организаций, например полиции. В таких ситуациях у нас нет канала для сброса энергии возбуждения, но она, тем не менее, накапливается, и нам все-таки следует изыскивать способы давать ей выход.
Определение потенциально травмоопасных ситуаций
У каждого из нас есть собственный порог, за которым испытание превращается в разрушительную травму. На одном конце шкалы находятся те, кого могут травмировать казалось бы безобидные события – паук на одежде, к примеру. Часто ужас и паника в таких случаях являются последствиями более ранних травм, а провоцирующее их событие – появление паука в данном случае – связано с первоначальным происшествием скорее символическими, нежели реальными связями. На другом конце шкалы находятся люди, кажущиеся неуязвимыми или как минимум чрезвычайно выносливыми. Один из таких людей – австрийский философ и психолог Виктор Франкл – сумел отыскать глубокий смысл в выпавших ему на долю ужасах фашистского концлагеря[26].
Таблица 1б. Примеры травмоопасных ситуаций
* Ятрогения понимается как любые нежелательные или неблагоприятные последствия профилактических, диагностических и лечебных вмешательств либо процедур, которые приводят к нарушениям функций организма, ограничению привычной деятельности, инвалидизации или смерти. Но наряду с таким расширенным толкованием ятрогенное заболевание в современной медицине продолжает рассматриваться традиционно, то есть как заболевание, обусловленное неосторожными высказываниями или поступками врача, неблагоприятно воздействующими на психику больного.
Такое разнообразие означает, что невозможно провести четкую грань между травмоопасными и безобидными событиями. В нашей книге мы постарались описать как физические, так и психологические увечья, как негативные события, так и отсутствие позитивных. Итак, в ПТС может превратиться как угрожающее жизни физическое увечье, так и чисто психологическое – например, шок при виде того, как избивают или насилуют близкого вам человека. Также и для ребенка ПТС может стать как жестокое обращение, так и банальное неумение родителей окружить его должной лаской и заботой. Далеко не всегда ПТС – это нечто трагическое. Психоаналитик Борис Цирюльник утверждает, что в детстве на формирование личности влияет все – улыбка, движение плеч, бровей и тому подобное. «…Постоянная жестокость… скорее всего, окажет разрушительный эффект в первую очередь на личность, которая еще находится в процессе становления. Ее последствия будут более долговременными, чем у физических, пусть даже тяжелых травм, о которых гораздо легче разговаривать»[27]. Впоследствии ребенок становится посмешищем или вечно униженным человеком. Кроме того, распространенной причиной травм являются медицинские процедуры, особенно – хирургическое вмешательство. Это также в первую очередь относится к детям, которые в силу возраста еще не понимают, что происходит. Взрослые же могут понимать необходимость операции, но подсознательно, несмотря на анестезию и мастерство врачей, способны относиться к ней как к смертельно опасному мероприятию[28].
Часто мы даже не подозреваем, что травма имела место. Особенно это верно для внутриутробного периода или младенчества – то есть для времени, когда сознательная память еще не пробудилась. Это относится и к детям, забывшим неодобрение родителей, и к взрослым, страдающим амнезией – распространенным последствием травмы. Такое случается, когда мы не можем выявить причины нанесенного нам вреда – загрязнение окружающей среды или другие невидимые факторы. Подобным же образом мы не в силах распознавать травмы, доставшиеся нам «в наследство» от предков – через культуру и воспитание. Но во всех этих случаях наши тела сохраняют «воспоминания» в тканях и органах, в клетках, в гормональном балансе и даже в экспрессии генов. Такие «воспоминания» в свою очередь могут повлиять на развитие мозга и психики, особенно в младенчестве. И если, уже будучи взрослыми, мы острее, чем следует, реагируем на те или иные обстоятельства, в этом можно подозревать присутствие травмы, воспроизводящей себя вновь и вновь. Тогда мы ощущаем беспомощность, потрясение, неспособность справиться с чем-либо или обуздать свои мысли и эмоции. К примеру, неприятные, но, тем не менее, постоянные проявления некоторых черт нашего характера – гнев или страх – вполне могут запускаться этакой эмоциональной «кнопкой», связанной с определенными событиями.
Следующая сложность заключается в том, что степень воздействия события на человека зависит от того, к какой культуре он принадлежит. В детстве мы учимся распознавать ситуации, считающиеся стрессовыми в нашем обществе, и адекватно на них реагировать[29]. Если событие распознается как нормальное и приемлемое, оно с меньшей вероятностью повлечет за собой психологическую травму, нежели событие оскорбительное или противоправное – при одинаковом физическом ущербе. Эвелин Линднер формулирует это положение следующим образом: «Жертвы травмы становятся жертвами травмы только в том случае, если они таковыми себя считают»[30]. Поэтому если в некотором обществе моральные нормы допускают избиение жен за непослушание, то и сами женщины психологически здесь будут страдать меньше, чем в обществе, где они имеют равные права с мужчинами. Западная цивилизация также не может полностью защитить женщин от побоев, однако мало кто из пострадавших считает физическое насилие законным, и большинство испытывает психологический стресс. И с точностью до наоборот: по данным за 2005 год девяносто один процент женщин в Замбии и девяносто пять в Египте считали приемлемыми побои со стороны мужей[31]. Такое отношение снижает эмоциональное напряжение, но, конечно же, не уменьшает физического вреда и связанных с ним подсознательных эмоциональных и психологических расстройств. Это подтверждается и тем, что большая часть травмирующих нас событий происходит в младенчестве, когда понимание культурных традиций еще не сложилось. А такие подсознательные травмы не только влияют на поведение индивида в дальнейшем, но и формируют общественные нормы, заведомо чреватые новыми травмами.
