Ознакомительная версия.
Типичная семейная расстановка
Сорокалетнему Максу из Австрии трудно находить контакт с людьми. Он чувствует себя одиноким. Ему кажется, что он не способен выразить то, что происходит у него внутри. В предварительной беседе я выяснил, что отец его матери умер, когда ей было всего три или четыре года.
Из двадцати пяти участников семинара Макс выбрал заместителей на роль отца и матери, а также на роль самого себя и поставил всех троих лицом в одну сторону, отца и мать рядом, а себя перед ними, к ним спиной. Итак, мать пристально смотрит на сына, а тот грустно смотрит в пол.
Я спрашиваю заместителей, как они себя чувствуют, и мать заявляет, что для нее самым важным является сын, а мужа она почти не замечает. Заместитель Макса говорит, что не может смотреть на родителей и испытывает большую грусть.
Теперь я ввожу в расстановку заместителя умершего деда и кладу его на пол перед сыном. Мать продолжает смотреть на сына, в то время как сын приближается к деду и ложится рядом с ним. Теперь мать начинает проявлять некоторый дискомфорт и неловкость, тогда как сын выглядит спокойным и расслабленным рядом с дедом.
Я предлагаю сыну встать, а матери лечь на его место рядом со своим отцом. Теперь ей становится хорошо, а сын подходит к отцу, облегченно вздыхает и обнимает его.
Я прошу всех встать, а мать прошу посмотреть на своего отца. Это заставляет ее расплакаться и, наконец, обнять его. Затем мы расставляем всех по-новому, такую расстановку мы называем разрешающей: вначале дед, затем мать слева от него, затем отец и, наконец, сын.
В этот момент я приглашаю клиента занять свое место в расстановке, а его заместителя – занять место среди наблюдателей. Я прошу клиента посмотреть на деда, поклониться ему и сказать: «Дорогой дедушка, я испытываю к тебе глубокое уважение!» Затем он смотрит на мать и говорит ей: «Дорогая мама, я храню в своем сердце твоего папу. Я твой единственный сын, и я не могу заменить тебе твоего отца. Пожалуйста, взгляни на меня как на своего сына и позволь мне подойти к своему отцу». Затем он подходит к своему отцу, обнимает его и с большой любовью и чувством облегчения говорит: «Дорогой папа, пожалуйста, не оставляй меня!»
Давайте посмотрим, что здесь произошло.
Пристальный взгляд матери на своего сына показывает, что она воспринимает его не как сына, а как важную фигуру из прошлого. В то же время взгляд сына, направленный в пол, указывает на то, что он смотрит на мертвого человека, – многие расстановки подтверждают, что взгляд, направленный в землю, есть на самом деле взгляд на человека, который умер. Оба наблюдения подтверждаются чувствами заместителей. Создается впечатление, что сын делает что-то ради матери.
Зная, что отец матери умер в раннем возрасте, можно допустить, что Макс смотрит на своего деда. Макс продолжает нести в себе чувства матери, боль ранней утраты, которую она, возможно, никогда не позволяла себе выразить по-настоящему, и в то же самое время он отождествляется со своим дедом. Более подробно я расскажу о перенятых чувствах в следующих главах. Отождествляясь с отцом матери, Макс оказывается неестественным образом привязан к ней эмоционально, и хотя он уже взрослый мужчина, он не в состоянии оставить ее и идти своим путем. В результате у него появляются трудности в общении со своим отцом и неспособность обрести мужскую силу. Все это могло стать причиной его настоящей проблемы.
В начале сессии это всегда – лишь предположение, которое проверяется тем, как реагируют заместители. Мы вводим в расстановку недостающий персонаж – в нашем случае умершего деда. Если это не производит никакого видимого эффекта, то, скорее всего, наша гипотеза неверна. Если же эффект сильный, значит, мы нашли корень проблемы.
В нашем случае отождествление Макса с дедом стало очевидным в тот момент, когда его заместитель почувствовал притяжение к деду. Как только это обнаружилось, решение проблемы нашлось само собой: матери нужно завершить незаконченные отношения со своим отцом, столкнуться лицом к лицу с болью утраты. Сыну же нужно отдать ей эту боль и стать ближе к своему отцу.
В процессе поиска решения все присутствующие замечают облегчение, которое испытывают участники, особенно заместитель клиента. Макс выглядит так, как будто у него гора свалилась с плеч.
Все это признаки того, что мы точно определили проблему и движемся в направлении ее разрешения, а также в направлении большей расслабленности и внутренней свободы. Понимание скрытых семейных переплетений, из-за которых у членов семьи возникают трудности, дает нам ключ к разрешению насущных проблем. Этим мы и займемся в последующих главах.
Глава 2
Совесть: сила, управляющая нашим поведением
Почему мы поступаем так, а не иначе? Откуда мы знаем, что правильно, а что нет? Как мы решаем, что делать, а чего не делать? Ответ на эти вопросы дает наше внутреннее чувство, которое мы называем совестью. Это механизм сознания, в котором записано, какие ценности для нас важны, а от чего нам следует отказаться.
Каким образом и у кого мы переняли эти ценности? Мы узнаем о том, что считается хорошим, а что плохим, от сообщества, в котором растем. Нация, племя, клан или секта, в которой мы родились и к которой принадлежим, учат нас. Основным звеном передачи ценностей внутри социальной группы служит семья, и в особенности – наши родители.
Принадлежность к определенной социальной группе позволяет нам выжить. Стремление быть частью большого сообщества уходит корнями в доисторическое прошлое, когда изгнание из первобытного племени означало неминуемую смерть. Поэтому мы инстинктивно стремимся держаться вместе. Потребность в принадлежности к группе рассматривается как одна из базовых потребностей человека.
Наше желание следовать ценностям, господствующим в том обществе, где мы родились, тесно связано с инстинктом самосохранения. Мы рождаемся беспомощными, ничего не знающими об этом мире существами. Наши родители хотят, чтобы мы выжили, поэтому учат нас «правильному» поведению и «правильному» отношению к жизни. Они хотят, чтобы мы соответствовали обществу, в котором живем, и чтобы оно в свою очередь приняло нас как своих новых членов.
Вы когда-нибудь думали, почему родители так беспокоились о том, что скажут соседи, если вы плохо себя вели – например, бросали фантики от конфет к ним под дверь, или слишком громко кричали во дворе, или оставляли сломанные игрушки на проезжей части? Помните, с какой укоризной смотрела на вас мать?
Это не просто боязнь злобных соседей. Подобное отношение возникает из-за унаследованного нами с древних времен инстинкта выживания. Именно он управляет нашей совестью. Внутри нас живет глубочайший страх социальной изоляции, страх быть отвергнутым, страх стать изгоем общества. И боимся мы не только за себя, но и за своих детей, поскольку на очень глубоком уровне коллективного бессознательного изгнание означает смерть.
Возможно, вы знаете об этом не понаслышке, если вам когда-нибудь приходилось испытывать на себе бойкот со стороны одноклассников или однокурсников. Может быть, сегодня события того времени не кажутся нам существенными, но, тем не менее, этот опыт чрезвычайно нас травмировал, спровоцировав наши самые глубинные страхи.
Совесть похожа на социальный барометр: если мы расслаблены, нам комфортно и нас ничего не беспокоит, это значит, что мы следуем общепринятым нормам поведения, и нашему праву на принадлежность ничто не угрожает. Если же мы чувствуем себя виноватыми, значит, мы поступили против правил. Из-за того, что мы хотим принадлежать к разным группам одновременно: к семье, к компании, в которой работаем, к определенной конфессии, к нации, к футбольной команде, – наша совесть заставляет нас поступать каждый раз по-разному, хотя было бы совсем неплохо, если бы все группы опирались на одинаковые ценности.
Наша совесть ведет нас разными дорогами даже в отношениях с отцом и матерью. В детстве мы быстро понимаем, что нравится папе, чего ждет от нас мама, и как нам себя вести с каждым из них, чтобы нас любили. Например, ребенок, берущий конфеты из жестяной баночки на кухне, может не испытывать никаких угрызений совести перед отцом, который его постоянно балует и разрешает есть сладкое, и в то же время чувствует, что провинился перед матерью, которая заботится о его здоровье.
Таким образом, совесть ведет нас по жизни. Примечательно то, что с возрастом мы лишь укрепляемся во мнении, что наша внутренняя система ценностей является нашей личной, уникальной и ни от кого не зависящей. Какой бы механизм ни заставлял нас действовать «правильно», он глубоко укоренен в нашем характере, и часто нам кажется, что он является неотъемлемой частью нашей личности, нашей индивидуальности.
Ознакомительная версия.
