Одиннадцатого декабря тысячи людей проходили передо мной, но там не было ни одного, подобного Паритошу. Он не мог даже смотреть на меня прямо: это было бы слишком агрессивно. Он просто взглянул на меня краешком глаз и прошел — малое дитя — редкое явление. Это то, о чем говорил Иисус: «Пока вы не станете подобным малому ребенку, вы не войдете в царство Божие». Да, пока вы не станете подобными Паритошу, вы не войдете в царство Божие.
Это его вопрос: «Бхагаван, вы единственный, человек, если Вас можно назвать человеком», да, вы можете называть меня человеком, сыном человечьим, как называл себя Иисус. Но я и нечто большее — сын человечий и сын Божий. И вы все есть то же самое; только ваш другой берег еще не распознан вами, другой берег все еще скрыт в утреннем тумане. Вы еще не осознали свою собственную величину. Вы живете до сих пор на пороге своей жизни; вы еще не вошли во дворец. Но порог — это не все: вы больше, чем вы есть, вы величественнее, чем вы есть, вы выше, чем вы есть, вы глубже, чем вы есть. То, что выше вас и глубже вас, и есть то, что мы называем Богом.
Вы в точности подобны мне — нет ни малейшей разницы. Вы в точности подобны Иисусу — нет совсем никакой разницы. Но Иисус распознал свой другой берег, Иисус понял, что он больше, чем он есть. Поэтому он называл себя и сыном Божьим, и сыном человеческим.
Вы можете называть меня человеком; но Паритош в неуверенности, потому что он понимает, он, по меньшей мере, чувствует, что во мне присутствует что-то еще. Он говорит: Вы единственный человек, если Вас можно назвать человеком... потому что он ощущает что-то еще. Вам нужно вырасти до этого ощущения. И это чувство должно быть не только по отношению ко мне; оно должно относиться и к самим себе тоже. Тогда вы будете не только любить себя — вы будете также уважать себя, вы будете благоговеть перед собой. Совсем недавно я говорил вам: «Любите себя». Теперь я говорю вам: «И поклоняйтесь себе». Если вы любите себя, вы становитесь человеком, правильным человеческим существом; если вы еще и поклоняетесь себе, что очень трудно, но не невозможно, то вы становитесь также и Богом. Когда поклоняющийся и объект поклонения становятся чем-то единым, тогда в вас случается Бог. Тогда вам не нужно идти ни в какой храм; тогда храм сам приходит в вас.
Вы единственный человек, если Вас можно назвать человеком, которого я люблю безоговорочно. Я знаю это. С первого же дня прихода Паритоша сюда, его самоотречение было полным и окончательным.
По отношению ко всем другим людям мне всегда хочется бросить вызов, одолеть их. Но я вынужден был сдаться Вам, не оказывая какого-либо видимого сопротивления. Почему это случилось?
Потому что если вы в состоянии видеть меня, то вы понимаете, что я не отличаюсь от вас; тогда нет смысла оказывать сопротивление, тогда нет смысла бороться, тогда вы будете бороться против самого себя. Когда вы сдаетесь мне, в вас, в действительности, происходит вот что: ваше низшее «я» сдается вашему высшему «я». Я являюсь только предлогом.
Сейчас, благодаря вашей любви, вы, в действительности, в первый раз представляете меня Иисусу. Об Иисусе проповедуют с тысяч кафедр; его имя в течение двух тысяч лет использовалось больше, чем имя кого-либо другого. Про него написано больше книг, чем про кого-либо другого. Во имя его воздвигнуто больше церквей, чем во имя кого-либо другого. Миллионы священнослужителей во всем мире, миллионы миссионеров все время пропагандируют его имя и его слово; и я скажу вам: Иисус остается одним из наиболее неизвестных Учителей. На самом деле, сама пыль, которую подымают миссионеры вокруг его имени, сам дым, создаваемый теологами, становятся барьером для понимания его. Всякий раз, когда произносится имя Иисуса, немедленно на ум приходят Ватикан, священники, церковь и вся их организация. И все, что они делали во имя Иисуса, является безобразным, ужасным — это просто кошмар.
Вот почему, когда я говорю об Иисусе, вы чувствуете дуновение нового ветра, — потому что я не миссионер, я не христианин, я не священник. Я, на самом деле, не имею ничего общего с Иисусом, за исключением того, что я люблю его. Когда я преподношу вам Иисуса, я преподношу вам себя; через его имя, через его слово я выражаю вам себя. Иисус и я — это не две сущности; это единое явление. Иногда невозможно сказать, я ли говорю об Иисусе или Иисус сам говорит о себе. Иногда границы между нами полностью исчезают. Наступают моменты, когда вы слушаете от всего вашего сердца. Тогда границы полностью исчезают; тогда я исчезаю. Тогда Иисус говорит через меня; тогда я становлюсь посредником между вами. Поскольку у меня нет никаких предубеждений «за» или «против» и поскольку у меня нет никаких догм, которые мне нужно было бы проповедовать, то Иисус приходит к вам во всей своей кристальной чистоте.
Не легче ли женщинам, хотя бы в самом начале, прийти к Иисусу — как потенциальным матерям и любимым? Не приходит ли к нему мужчина через свою женственность?
Да. Бог, в действительности, всегда приходит к вам через вашу женственную часть, — потому что женственная часть означает восприимчивость, вашу восприимчивость. Вы не можете быть агрессивным по отношению к Богу, вы не можете стремиться обладать им, вы не можете нападать на него и одолевать его: вы можете только допускать его к себе, в глубоком смирении, в глубоком приятии — вы открыты. Вы открываетесь божественному точно так же, как цветок открывается солнцу. Вы не можете что-либо делать для этого, потому что ваше делание идет от вашей мужской части. Каждый мужчина — наполовину мужчина, наполовину женщина; каждая женщина — наполовину женщина, наполовину мужчина. Разница между ними невелика. У мужчины мужская часть наверху, а женская часть — снизу. В мужчине мужское является сознательным, а женское — подсознательным; в женщине женское является сознательным, а мужское — подсознательным.
Конечно, это правда, это абсолютная правда: когда на землю является такая личность, как Иисус, или Будда, или Махавира, то первыми привлекаются женщины, — потому что они могут принять его немедленно: их сознательная часть является женственной. Мария Магдалина ближе к Иисусу, чем Петр; так и должно быть, потому что она не разум, она сердце. Она любит его, а любовь всегда целостна. Когда к Иисусу приходит мужчина, его нужно убедить, его нужно убедить интеллектуально. Когда приходит женщина, она нуждается только в одном убеждении — в убеждении сердца. А сердце имеет свои собственные мотивы, которых не имеет разум. Оно просто влюбляется, оно доверяет.
Поэтому женщины легко понимают Иисуса или Будду; они приходят немедленно и легко приближаются к ним, потому что для них естественным является быть открытыми. Вся их биология есть восприимчивость, приятие. Они пассивны — они могут открыться; они не агрессивны, они могут раскрыться и допустить в себя другого. И Иисус может войти в них.
Для мужчины это бывает трудным сначала, потому что он должен сражаться, бороться; его нужно убеждать интеллектуально. Должна быть какая-то война. Пока он не будет побежден, пока он не испытает все пути, которыми можно бежать, он не сдастся, не капитулирует. Он сдается только в конце. Раз он сдается, то начинает функционировать его женственная часть.
В начале женщине легко; в начале мужчине трудно. Но следует понять еще одно: в конце женщине трудно, мужчине легче. Потому что чем глубже заходит любовь, тем больше переходит женщина от своей женственной части к своей мужской части. Вы, должно быть, наблюдали это: вы влюбляетесь в женщину; она так прекрасна вначале. И не стоит даже говорить о конце — какой безобразной она может стать! Когда на поверхность поднимается мужская часть, она становится неприятной, раздражительной, она начинает сражаться и ссориться со всеми, — каждая женщина. В самом начале она просто мед, не от мира сего; в конце это ядовитое зелье.
Так что для женщины легче всего подойти ко мне или к Иисусу в самом начале. Для мужчин это трудно: они должны будут сражаться. Но в конце весь процесс становится обратным: женщина начинает сражаться, а мужчина начинает сдаваться.
Таким образом, в Целом они равны. Но если вы понимаете все это, если мужчина осознает все это, то нет никакой необходимости сражаться в начале — с самого начала мужчина может быть открытым, как это имеет место в случае Паритоша. А если женщина осознает это, то для нее совсем не обязательно сражаться в конце. Она может оставаться открытой. Но для этого требуется осознавание. Если вы живете без осознавания, то вы являетесь просто жертвой сознательной и бессознательной частей ваших умов. Осознавание выводит вас за пределы; тогда вы используете свои сознательную и бессознательную части ума, но они вас не используют.
Таким образом, те, кто имеет женское тело и женский ум, должны быть бдительными, осознающими. Они не должны быть удовлетворенными с самого начала; они не должны испытывать удовлетворение оттого, что близко подошли ко мне, — их реальные проблемы возникнут позже. Но если они остаются осознающими, то проблема может и не возникнуть — в этом нет никакой необходимости. Необходимость возникает в том случае, если вы не осознаете всего этого. Если вы остаетесь осознающими, вы можете пройти этот барьер. И если вы являетесь осознающими с самого начала и имеете мужские тело и ум, то этого осознавания будет достаточно: вам не нужно будет сражаться, потому что эти сражения никуда не приводят.
