Ознакомительная версия.
Самый впечатляющий результат показали американские врачи из больницы «Джуиш хоспитал» города Луисвилл штата Кентукки. Они умудрились пришить новую руку человеку, который потерял ее тридцать лет назад. Чтобы понять всю сложность такой операции, нужно знать, что за это время все кровеносные сосуды, когда-то снабжавшие конечность, уже атрофировались. Но тридцать два врача в течение шестнадцати часов сделали невозможное и прославились на весь мир. Когда-то их больница уже прославлялась, так как именно в ней были сделаны первые операции по трансплантологии рук в США.
Однажды, пару лет назад, француженка по имени Изабель Динуар решила покончить жизнь самоубийством. Наглотавшись таблеток, она потеряла сознание, но не умерла. Ее пес через некоторое время захотел есть и решил подкрепиться своей хозяйкой. Съел самое вкусное из доступного: нос, губы и подбородок. В результате французским хирургам из университета Амьена под руководством Жана-Мишеля Дюбернара пришлось провести уникальную операцию. Они взяли отгрызенные части у мертвого человека и пересадили неудачливой женщине-самоубийце. У них получилось. Через несколько месяцев, несмотря на страшную гримасу, дама смогла говорить, но очень плохо: новые ткани ею еще не контролируются. Повезло ли ей с такой операцией, понять сложно. Достаточно сказать, что до конца дней она будет ежедневно выпивать горы таблеток, чтобы побороть иммунную систему, отторгающую новое лицо. Да и не так просто с психологической точки зрения носить на самом видном месте часть не просто другого человека, а трупа.
Этот вопрос тем интересней, что еще в середине двадцатого века Владимиру Демихову удавалось пришивать к телу одной собаки голову другой. Причем он умудрялся делать это так, что обе головы могли есть, а значит и кусаться. Конечно, псы долго не жили, максимум несколько дней, но ведь это был другой век. Сейчас бы они жили гораздо дольше. Однако и Демихов, и многие другие любители подобных опытов не смогли поменять головы животных местами.
Демихов оказался первооткрывателем многих направлений трансплантологии. Что было бы с нами, если бы его невероятно независимый и дерзкий подход развивался на почве достижений двадцать первого века?
С головой возникают отдельные проблемы, потому что ее надо соединить со спинным мозгом, через который происходит управление устойчивой деятельностью сердца, почек, печени, кишечника и всего остального (самое главное — связи мозга с конечностями). Сшить спинной мозг с головным еще никому не удавалось. Поэтому если даже как-то умудриться пришить чью-то голову к чужому телу, то она все равно не будет управлять телом.
Радует достижение ученых, которые обнаружили, что спинной мозг может восстанавливаться, хотя казалось, что на концах его разрывов образуются корочки, неспособные к перерождению в ткань. Обратное не раз доказали настойчивые больные, которым чудом удавалось научиться заново ходить и жить. Этого же добились с лабораторными мышами, но с помощью нервных стволовых клеток. В месте разрыва спинного мозга помещали пропитанную ими микроскопическую сетку-каркас, и мышь вскоре восстанавливала дееспособность.
Результаты экспериментов с мышами дают надежду не только на восстановление поврежденных нервных тканей. Дело в том, что всегда считалось проблемой не столько связать разорванный позвоночник, сколько возможность его новой настройки. Ведь в нем изначально устанавливаются волокна, ведущие из одной части головного мозга к определенной части тела. Разорвав их, нужно было бы, в идеале, точно их соединить. А ведь их многие тысячи! Но оказалось, что природа сильнее таких мелочей, а мозг выступает в роли компьютера, который способен самостоятельно себя перепрограммировать. Поэтому связи (параллельно с нарастанием тканей) формируются заново самостоятельно.
Так что, вероятно, в следующие десятилетия мы найдем возможность пересадить свою старую голову на молодое красивое тело.
Но тут не надо забывать, что мозг является первостепенной организационной структурой организма. Он отвечает практически за все. Если он стар, то и импульсы телу будут соответствующими. Организм будет быстро стареть, догоняя мозг, а сам мозг вообще окажется в ситуации, когда у него не то что ничего не изменилось, а даже наоборот, ведь не так просто перенести подобную операцию будущего. Старение тела и старение мозга — это не совсем одно и то же, поэтому трансплантация тела проблему не решит. Зато она может быть крайне эффективна при смертельных болезнях, от которых мы чаще всего и умираем.
Нас, обычных людей, волнуют мысли о вечной жизни, но есть такие, кто мечтает жить как мы, хотя бы те же шестьдесят-семьдесят лет. Речь идет не только о больных людях, но и о тех, чья жизнь волею природы должна закончиться в двадцать лет. Такие люди успевают постареть за отпущенный им срок.
Прогерия, или синдром Хатчинсона — Гилфорда, — патологическое состояние, характеризующееся преждевременным старением организма, появлением дряблой кожи, ухудшением работы внутренних органов. Люди с подобным заболеванием доживают максимум до двадцати пяти лет. Впервые болезнь официально зафиксировал ученый Гилфорд в 1886 году, когда и началась история ее изучения и лечения. Один год жизни больного приравнивается к десяти годам жизни обычного человека. Болезнь начинает себя проявлять в возрасте от двух лет. Одной из разновидностей прогерии является синдром Вернера, который отличается проявлением преждевременного старения не с самого рождения, а внезапно уже во взрослом возрасте (чаще это происходит у мужчин). В той или иной форме этим заболеванием болеют на данный момент несколько тысяч людей. Прогерия — это генетическое заболевание, но не наследственное.
Возможно, самый известный больной прогерией — это венгерский король Людовик II. Участи этого человека можно было бы позавидовать, ведь стать королем представляется лишь одному человеку на многие миллионы. Но ему не удалось всласть насладиться своим положением, поскольку он едва дожил до двадцати лет, когда умер в совершенно ужасном старческом состоянии. За этот короткий промежуток времени, имея все возможные ресурсы, он не терял времени и в пятнадцать лет даже успел обзавестись семьей. Известно, что уже в этом возрасте он совсем не походил на молодожена, имея карликовый рост, дряблую и морщинистую кожу и огромную бороду — воистину персонаж из фильма ужасов!
Поскольку сильной формой данного недуга страдает относительно немало людей, приблизительно один человек на восемь миллионов, то примеров можно привести множество, и все они вызывают лишь ужас.
К примеру, один из немногих людей, страдающих от данной болезни, живет в России. Провинциальные врачи долгое время не могли понять, что происходит с этой девушкой, и не пытались ничего предпринять.
Елена Мельникова, двадцать три года. Страдает недугом, выражающимся в преждевременном старении. Несколько лет назад начало стареть ее лицо, потом тело. Елена сделала пластическую операцию, но это не помогло.
— Они ничем не могли помочь. Операцию сделали, но суть-то, корень? Надо же все-таки искать, от чего это происходит. Все разводили руками. Говорили: делайте масочки, капусту кладите.
Только в Москве в одной из частных клиник ей поставили страшный диагноз — прогерия. Чтобы справиться с недугом, снова решили сделать операцию, а затем провести инъекции стволовыми клетками, которые еще не изучены и, по идее, запрещены к использованию в таких случаях, но это не смущает мечтающую о простом человеческом счастье Лену:
— Ну, если я подопытный кролик — пусть будет так. Хуже от этого не будет. Если эти клетки оживят мои органы, потом уже все нормально будет.
Очередная операция позволила Елене временно приобрести нормальный вид молодой девушки, но надолго ли? Теперь ей остается надеяться на научный прогресс и введенные в нее стволовые клетки. Напомню, синдром Вернера считается неизлечимой болезнью. Если можно так выразиться в данном случае, Елене «повезло», что у нее не самая тяжелая форма болезни.
Бывают случаи похуже. Большинство детей, больных прогерией, не доживают до двадцати лет. Они умирают гораздо раньше от всевозможных старческих недугов. Быть старцем в десять лет — это не фантастическая сказка, а реальность, которая убивает своей жестокостью и безысходностью, когда глаза невинного ребенка вопрошающе смотрят на окружающих, не совсем понимая, что происходит. Этим детям не видать ни радости детства и его здоровья и беззаботности, ни первой любви, ни детей и семьи в будущем. Вся их короткая, как вспышка звезды, жизнь — это спринтерский бег к ужасной смерти в толпе обезумевших людей, стремящихся посмотреть на это уродство и удивиться ему, а в глубине души еще облегченно вздохнуть и подумать: «Как хорошо, что это не я, а он».
Ознакомительная версия.
