Елена Блаватская - Теософические архивы (сборник)

Среди лучших теософов есть несколько догматов веры, даже слабое упоминание о которых производит на определенных лиц и общественные группы такой же эффект, как красная тряпка на взбешенного быка. Одно из них – это наша вера – совершенно безвредная и невинная per se[819] – в существование очень мудрых и святых людей, которых некоторые называют своими Мастерами, тогда как другие относятся к ним как к «махатмам».

Далее, существуют они или нет (мы утверждаем, что они существуют), мудрые они или нет, или же владеют они всеми описанными или приписываемыми им волшебными силами, все это – вопрос персонального знания – или, в некоторых случаях – веры. При этом только в Индии 350 000 000 человек с незапамятных времен верят в своих великих йогов и махатм, равно как существуют люди, ощущающие их присутствие в каждом веке, причем с нескончаемого количества веков до настоящего времени. Они ощущают их, как себя. Неужели ко всем этим людям надо относиться как к суеверным и обманывающим самих же себя дуракам? Может быть, этот эпитет больше подходит к христианам любой конфессии, которые соответственно верят в прошлых и настоящих апостолов, в святых, мудрецов, патриархов и пророков?

Давайте оставим все, как есть; читатель должен понимать, что пишущий эти строки не собирается силой навязывать ему веру во что-то, чего тот не желает принимать, будь он обычный мирянин или теософ. Несколько лет назад со всею искренностью предприняли подобную глупейшую попытку, и она провалилась. Более того, глубоко почитаемые имена сначала подверглись такому осквернению со стороны и друзей и врагов, что некогда почти непреодолимое желание донести настоящую правду до тех, кто нуждался в главных жизненных идеалах, с тех пор стало постепенно затухать. Теперь же мы снова горячо сожалеем, что навсегда вытащили их из сумерек традиционных знаний на яркий солнечный свет.

Весьма мудрое предостережение:

нынче отчеканено огненными буквами в сердцах тех, кто виновен в том, что сделал «Мастеров» публичным достоянием. Таким образом доказана мудрость индо-буддистского аллегорического учения, которое гласит: «Во время калиюги не может быть ни махатм, ни архатов». Что тех, в кого не верят, не существует. Архаты и махатмы объявлены большинством западных народов несуществующими; выдумкой – не существующей для неверующих.

«Великий Пан умер!» – завывал таинственный голос над Ионическим морем, и тотчас же вверг Тиберия и языческий мир в отчаяние. Появившиеся назареи возрадовались и приписали эту смерть новому «Богу». Простофили и те, и другие – кто предполагал, что Пан, «Вся Природа», не мог умереть. То, что умерло, оказалось лишь их выдумкой, рогатым чудовищем с козлиными ногами пастухов и священников, которые жили под влиянием общепринятых суеверий, и своими действиями принесли пользу только тому Пану, которого они же сами выдумали. ИСТИНА никогда не может умереть.

Мы испытываем величайшую радость, считая, что «махатмы» тех, кто стремился на них создать свою зыбкую репутацию и пытался воткнуть их, подобно павлиньим перьям, в свои шляпы – также умерли. Эти «адепты» диких галлюцинаций и слишком коварных, амбициозных намерений; эти индийские мудрецы тысячелетнего возраста; эти «таинственные незнакомцы» и tutti quanti, превращенные в гвозди, удобные для хозяйства, чтобы что-то вешать – одни «приказывают», вдохновленные своими отвратительными пороками; другие – своими эгоистичными намерениями; третьи – издевательские образы из астрального света – теперь так же мертвы, как и «бог Пан» или вошедший в поговорку дверной гвоздь.[821] Они растворились в прозрачном воздухе, как и должны исчезать все грязные «обманы». Те, кто придумал тысячелетних «махатм», понимая, что этот обман не окупится, могли бы с таким же успехом сказать, что они «пришли в себя от чар и снова пребывают в нормальном состоянии». К тому же приятно и уверенно «появиться и обнаружить, что все их жертвы обмана – пьют чаши их сарказма», хотя в их «жизненной трагедии» никогда не наступит последнего акта. Поскольку это правда, что истинные «Мастера», чьи настоящие имена, к счастью, никогда не будут объявлены, не могут быть созданы и убиты по мановению руки какого-нибудь «оппортуниста», находись он внутри или вне Т. о. Только Паны современных нимф и луперки, эти алчные священники аркадского бога, который дает нам надежду – умерли и похоронены.

Пронзительный крик «Это кот!» смолкнет, не причинив вреда гордому «козлу отпущения», Теософическому обществу. Он уже почти перестал беспокоить жертву, и по этой причине теперь даже становится приятным и безусловно весьма обнадеживающим знаком. Осуждение неприятно, когда оно заслуженно; когда же оно заслуженно, то это только доказывает, что в гонимой стороне есть нечто большее, нежели у гонителей. Это – количество врагов и степень их злобы, что главным образом и решает заслуги и ценность тех, кого гонители намеревались стереть с лица земли, если бы сумели. И потому мы завершаем наш обзор цитатой из старого Аддисона:

«Осуждение, – утверждает этот гениальный автор, – это пошлина, которую человек выплачивает публике за свое выдающееся положение. Для выдающегося человека было бы безрассудством полагать, что он сумеет избежать осуждения, а волноваться из-за этого – проявление слабости. Все блестящие личности античного мира, да и нашего века тоже, претерпевали жестокие преследования. Против порицания нет защиты, кроме неизвестности; это своего рода спутник величия с тех времен, когда сатиры и инвективы были существенной частью римского триумфа».

Дорогие, любезные враги «татарской мегеры», какой тяжкий труд вам предстоит, чтобы добавить ей величия и выдающихся черт, уж будьте в этом уверены!

Публикация в вашем журнале, озаглавленная «Является ли самоубийство преступлением?», побудила меня задать другой вопрос: «Является ли преступлением аборт?» Дело не в том, что я лично имею какие-либо серьезные сомнения в незаконности такого поступка; но данный обычай до такой степени преобладает в Соединенных Штатах, что лишь сравнительно немногие видят в нем что-то неправильное. Лекарства для этой цели открыто рекламируются и продаются; в «респектабельных семьях» эта церемония регулярно повторяется каждый год, и семейный доктор, который предложил бы отказаться от этого, был бы безапелляционно отстранен и заменен более сговорчивым.

Я говорила с докторами, которые при совершении аборта имеют не больше колебаний, чем при введении лекарств; с другой стороны, существуют определенные брошюры, исходящие из ортодоксальных источников и направленные против этой практики; но они обычно столь перегружены описанием «опасных последствий», что утрачивают свою действенность для обычного читателя вследствие своей абсурдности.

Следует признать существование определенных обстоятельств, при которых может случиться так, что самое лучшее как для ребенка, который должен родиться, так и для общества в целом, чтобы его появление было предотвращено. Например в том случае, если сама мать искренне желает уничтожения ребенка, то ее желание, вероятно, повлияет на формирование его характера и сделает из него, когда он вырастет, убийцу, закоренелого преступника или человека, для которого было бы лучше, «если бы он никогда не родился».

Но если убиение плода оправдано, не лучше ли было бы убивать ребенка после того, как он родится, поскольку тогда не было бы опасности для матери; а если оправдано убивание детей до или после их рождения, то возникает следующий вопрос: «В каком возрасте и при каких обстоятельствах убийство позволительно?»

Поскольку это вопрос огромного значения для многих тысяч людей, я была бы признательна, если бы он был рассмотрен с теософской точки зрения.

ОТВЕТ РЕДАКТОРА. – Теософия в целом отвечает: «Ни в каком возрасте и ни при каких обстоятельствах убийство не может быть оправдано!» – а оккультная теософия добавляет: «Предостережения против аморальной и опасной практики исходит не от закона и не из аргументов, взятых из того или иного ортодоксального „изма“, но скорее оттого, что в оккультной философии как физиология, так и психология обнаруживают бедственные последствия этого поступка». В данном случае аргументация основана не на причинах, но на производимых ими следствиях. Наша философия заходит так далеко, чтобы считать, что если Уголовный Кодекс большинства стран наказывает за попытки самоубийства, то он должен (если он намерен быть последовательным) вдвойне наказывать за убийство плода как за попытку к двойному самоубийству. Ибо действительно, если даже оно происходит успешно и мать не погибает, все же это укорачивает ее жизнь на земле и надолго продлевает ее тоскливое пребывание в камалоке, которая является промежуточной сферой между землей и областью покоя, и это не есть «чистилище св. Патрика», но факт и место необходимой остановки в эволюции жизненных стадий. Совершенное преступление неминуемо приводит к греховному разрушению жизни и грубому вмешательству в деятельность природы, а также пагубно влияет на КАРМУ матери и вероятное будущее нерожденного человеческого существа. Этот грех не рассматривается оккультистами как грех религиозного характера, – ибо, на самом деле, в плоде или даже в ребенке до того, как он достиг самосознания, содержится не больше духа и души, чем в каком-нибудь другом маленьком животном, – поскольку мы отрицаем отсутствие души у минералов, растений или животных и верим лишь в то, что она выражена у них в неравной степени. Тем не менее, умерщвление плода – это преступление против природы. Без сомнения разного рода скептики будут смеяться над нашими замечаниями и называть их абсурдными предрассудками и «ненаучной болтовней». Но мы пишем не для скептиков. Нас попросили изложить взгляды теософии (или, скорее, оккультной философии) по этому поводу, и мы отвечаем на данный вопрос соответственно нашему знанию.