— Потому что за них никто не борется.
— Как это?
— Зло — это то, что создано самим человеком, а не кем-то коварным и всемогущим! Тьма не в щупальцах коварных пришельцев и не в кознях дьявола, она — в ваших головах. Зло и добро, как и тьма и свет — внутри вас. И только вы решаете, чему из них суждено проявиться. Вы определяете необходимую меру равновесия, а вовсе не сражающиеся за ваши души ангелы и демоны. И означает это единственное — зло победимо, и вы вполне властны над ним. Помнишь, ты была маяком?
— Да, но мне было очень страшно…
— Чего ты боялась? Ты — на скале! Ни волны, ни ветер не могут причинить тебе вреда. Шторм и острые камни опасны для заблудившихся во мраке, но не для маяка!
— В смысле?
— Свет маяка указывает безопасный путь к гавани. Именно для того их и ставят.
— Но я сама не знаю, где эта гавань. Кто покажет путь мне?
— Место уже называлось, вспомни. Новый Иерусалим.
— Только где он находится, одному Богу известно…
— Значит, и тебе. Ведь ты — часть Бога…
— Я?! Вот это, — Ольга презрительно ткнула пальцем в свое отражение, — часть Бога?
И вдруг зеркало подернулось мягкой золотистой дымкой, словно на стекло набросили тонкую вуаль. Несколько мгновений эта вуаль играла робкими складками, расправляясь, потом натянулась упруго и строго и неожиданно замерцала золотистыми теплыми огоньками, которые, отражаясь в зеркале, рассеивали по всему невеликому пространству ванной волшебное золотое же сияние. Минута — и комната превратилась в теплый сгусток света, ласкового и трепещущего. На месте зеркала образовался вытянутый, похожий на дверь проем. Повинуясь какому-то безотчетному влечению, девушка раздвинула светящийся воздух и шагнула в зовущую неизвестность.
Комната, куда она попала, оказалась такой огромной, что ее стены терялись в золотом мерцающем мареве. Однако чисто интуитивно Ольга знала, что и стены, и потолок, и все остальное, чем заполнено помещение, — одного цвета — золотого. Прямо по центру стоял высокий трон, величественный и одновременно — словно летящий. На троне восседал кто-то невероятно красивый, сияющий, теплый. От него исходили такое радушие, такая заинтересованная родственность, что Ольга, нисколько не страшась, сделала несколько шагов вперед.
Золотое существо на троне оказалось ближе, стали отчетливо различимы легкие струящиеся одежды, радостное свечение над головой, что-то легкое и парящее за спинкой трона. Девушказашла немного сбоку и обнаружила, что то, за спиной — громадные и прекрасные крылья.
Это — Бог, — поняла Ольга. — Сияющий, светлый, непостижимый. Ну, конечно, именно таким он ей всегда и представлялся, просто она этого не знала.
Почему-то совершенно не было страха. Наоборот. Все ее существо наполнилось радостным ликованием, будто она, наконец, обрела то, к чему так давно и безуспешно стремилась.
— Я могу подойти ближе? — спросила девушка, наверняка зная ответ.
— Конечно, — ласково произнес золотой голос.
— Я всегда знала, что ты — такой!
— Конечно, — согласился тот.
Славина подошла совсем близко, подняла голову. Ей очень хотелось увидеть черты лица того, кого она знала всю свою жизнь, но ни разу не видела вот так, рядом.
От прекрасного создания исходил ликующий праздничный свет, его отблески падали на Ольгу, и она чувствовала, что тоже становится такой же золотой, такой же сияюще-светлой.
— Не бойся, — к девушке протянулась золотая изящная рука, помогая подняться на ступеньку тронного возвышения. Рука была явно не мужской, слишком тонкое запястье, слишком длинные пальцы…
Славина поднялась выше, почти на уровень чудесного лица.
Нет…Это невозможно…Откуда ей так хорошо известны эти черты? Нос, рот, глаза, упрямые скулы, вот эта родинка над губой? И даже крохотный, в виде звездочки, шрам? В три года ее клюнул петух, когда она в деревне у бабушки забралась в курятник. Мама потом все время говорила, что ее Бог уберег, вполне могла лишиться глаза…
— Кто ты?
— Ты.
— Ну? — нетерпеливо и восторженно заорал Барт. — Что я говорю? Лиза! Мари! Где вы?
— Мы тут, — голос явно шел снизу и слева. — Под козырьком!
— Я вас не вижу! — крикнул Барт. — Махните рукой или дайте какой-нибудь знак!
— Я не могу, у меня обе руки сломаны, — плаксиво произнес голосок. — А Лиза спит.
— Так разбуди!
— Не могу, я сама только что проснулась.
— Да где вы, черт возьми? — Барт просто подпрыгивал от нетерпения, разглядывая скальную гряду слева. — Где этот козырек?
— Ну вот же, красный куст растет, видите, под ним! — продолжал лепетать голосок.
Друзья обшаривали глазами камень за камнем, выступ за выступом, но ничего похожего на козырек в досягаемости взгляда не наблюдалось. Да и красного куста, обозначенного как ориентир, — тоже.
— Лиза, я вас не вижу, и куста нет, — растерянно развел руками Макс.
— Да вы не в ту сторону смотрите, — капризно и жалобно произнесла девушка. — Мы — справа!
— Черт, как я забыл! — хлопнул себя по лбу Моду. — Это же особенность этого ущелья, тут эхо отражается зеркально, догоны даже прозвали его «Нора бледного лиса».
Путешественники, все трое, как по команде, развернулись на сто восемьдесят градусов и прямо перед собой между двух розовых валунов увидели краснолистную лохматую колючку. Чуть правее высился здоровенный, со стесанной вершиной серый камень, над ним ровным блюдечком нависал правильно круглый, слоеный, шоколадно-розовый козырек. А между козырьком и камнем торчала кудрявая русоволосая голова с испуганными зелеными глазами.
— Лиза! — кинулся к девушке Макс и тут же остановился: между глыбой, с которой свешивалась голова, и камнем, на который заскочил Барт, чернел глубокий провал метра в два шириной.
Профессор огляделся. Пожалуй, если до девчонок и можно было добраться, то только сверху, аккуратно спустившись — если получится! — по почти отвесной розовой стене из песчаника.
— Лиза, как вы туда попали?
— Не знаю… Не помню… Снимите нас, пожалуйста!
— Что у тебя с руками?
— Говорю же, сломаны, — чуть не в голос провыла девчонка. — Не двигаются!
— Сильно болят?
— Сильно… Нет… совсем не болят, — похоже, Лиза сама с удивлением установила этот странный факт. — Но я их поднять не могу…
— А ноги? Ноги целы?
— Не знаю, на них Мари лежит.
— Так вытащи!
— Не могу! Она тяжелая, а руки не работают!
— А как Мари? С ней все в порядке?
— Откуда я знаю, она спит!
— Так, Макс, кончай дискуссию, — вклинился Адам. — Надо к ним спуститься и посмотреть, что там.
Друзья двинулись вверх по тропинке.
— Стойте! — завопила Лиза. — Куда вы уходите? Не бросайте нас!
— Да замолчи ты! — грозно прикрикнул Моду. — Сейчас найдем, как к вам добраться! Лежи смирно и не двигайся, чтобы в пропасть не свалиться.
Девушка громко всхлипнула и затихла.
Тяжелой рысью мужчины преодолели сложный и опасный участок горной тропы, вышли на третью террасу. Место, где они должны были спуститься к несчастным страдалицам, под силу было преодолеть лишь многоопытным альпинистам: отвесная стена с отрицательным скосом, по обе стороны — острые, как осколки зубов во рту дряхлой старухи, черные пики скал.
Приятели двинулись дальше и метров через пятнадцать обнаружили вполне приличный спуск. Правда, до искомого валуна он не доходил, а заканчивался несколько выше, как раз у слоистого козырька, который сверху оказался намного обширнее, чем сбоку, и полностью перекрывал не только скалу с близняшками, но и площадь метра в полтора по кругу над пристанищем француженок.
Еще минут через двадцать осторожного передвижения мужчины стояли на козырьке.
— Господи, как же они туда попали? — ужаснулся Макс, оглядывая вздымающиеся со всех сторон разновеликие каменные насыпи, гряды, крутые лбы валунов и темные, как входы в страшные подземелья, зевы расщелин между ними.
— Не о том думаешь, — сердито зыркнул на него Моду. — Как попали — потом разберемся. Сейчас надо думать, как вытаскивать будем!
Внизу громко шмыгала носом Лиза.
— Лиза, — позвал Барт. — Как руки?
— Колются и чешутся, — сообщила та.
— Значит, ты их чувствуешь? Может, они у тебя просто затекли? А ты говорила, что сломаны! — обрадовался Макс.
— Нет, они теперь болеть стали! — Девчонка, это чувствовалось, просто умирала от отчаянного страха.
— Лиза, пока мы тут думаем, как вас вытащить, помассируй руки и освободи ноги.
