По дороге домой я постепенно приходила в себя от потрясающей энергии нашего ужина и благодарила Вселенную за таких замечательных подруг. Ужин, как всегда, усилил нашу связь друг с другом и напомнил, как нам нужна эта связь. У всех у нас есть громадная команда поддержки, которая позволяет нам не свернуть с верного пути и заставляет становиться лучше. У нас есть ушедшие любимые и духи-проводники.
Но и здесь, на земле, у нас есть люди, которые любят и нуждаются в нас. И порой их поддержка важнее всего. Это относится не только ко мне и моим сестрам-ясновидящим. Это относится ко всем.
Когда я не работаю с Той Стороной, жизнь у меня совершенно обыкновенная. В основном всё крутится вокруг семьи. Для них я просто Мама, или Сестра, или Блондинка (так меня Гаррет зовет). Забавно, что о совершенно незнакомых людях Та Сторона передает мне невероятно точную информацию, но при этом для домочадцев я уверенно считывать просто не могу. Слишком хорошо я их знаю и слишком сильно люблю. Мне всегда хочется, чтобы все у них было хорошо и гладко, и поэтому я не всегда могу доверять себе в плане «чистого» истолкования информации, полученной с Той Стороны, без примеси собственных чувств. Это одна из причуд моего дара – я не всегда могу применить его в помощь родным или самой себе. Что, наверное, и к лучшему.
Моя старшая сестра Кристина, мама четверых прекрасных мальчишек, воспринимает мой дар без лишних эмоций. Когда мы вместе, мои способности проявляются не так уж часто, но иногда Та Сторона подкидывает мне кусочки информации. Например, Кристина упоминает подругу, а я вдруг говорю:
– А у твоей подруги есть брат по имени Тед?
Тут она останавливает разговор и спрашивает:
– Это беседа или считывание?
При всем при том сестра говорит мне, что то, чем я занимаюсь, изменило ее восприятие мира. Она всегда верила в существование рая, но теперь говорит, что, как ей кажется, он гораздо ближе, чем бескрайнее синее небо. Она уверена, что он прямо здесь, у нас. Верит, что мы окружены энергией ушедших людей.
Джон, мой брат, был далеко не так открыт этому способу мышления. Он говорил, что верит в наличие у меня интуитивного дара, но просто не в состоянии принять идею реальности Той Стороны. Джон женат, у него трое детей. Когда в их жизни происходит нечто важное, жена говорит ему: «Позвони сестре! Спроси ее насчет этого!»
Джон не препятствует моим попыткам установить связь между его семейством и Той Стороной. И, странное дело, для него я неизменно получаю четкую информацию. Например, однажды я сказала ему, что через три месяца у него появится прекрасная возможность в Азии. Джон очень умен и занимается новыми технологиями, но никаких дел с Азией у него не было. Однако точно в назначенный срок возможность представилась, и Джон оказался на борту самолета, летящего в Корею.
Дома мои способности тоже всплывают нечасто. Но я помню, например, как пару лет назад мы с Гарретом и детьми смотрели Суперкубок. Я заметила, что Гаррет на что-то отвлекся, и брякнула:
– Эй, смотри лучше на экран – ты ж не хочешь пропустить тач-даун, который сейчас будет.
Через три секунды игрок перехватил пас и пронесся по полю, завершив прием эффектным тач-дауном.
– Молись, чтобы мафия про тебя не узнала, – сказал Гаррет.
Меня часто спрашивают, унаследовал ли кто-то из детей мой дар. Старшая дочь, Эшли, добрейшая душа на свете, похоже, обладает явными экстрасенсорными способностями. Она действительно хорошо чувствует вещи и считывает энергию других людей. Порой она даже знает, что вот-вот случится. Пару лет назад в День Матери Гаррет, закончив дела, вез Эшли домой, когда дочь внезапно заявила:
– Мама позвонит через десять, девять, восемь, семь… – и досчитала до одного. На цифре 1 у Гаррета зазвонил мобильник. Это была я.
Хейден, мой средний, – ласковый и непоседливый мальчик. У него несколько иной дар: он способен находить потерянные вещи. Талант его нам как нельзя кстати.
– Хейден, не знаешь, где пульт от телевизора? – спрашивает один из нас.
Он замирает на миг-другой, а потом говорит: «В диване» или «Под кроватью».
На балетках это тоже работает. Прошлой весной я сказала ему:
– Хейден, дело срочное – нам с Джулией через пять минут выезжать на концерт, а мы не можем найти ее вторую балетку! Настройся! Найди ее!
– Ладно, минутку, – ответил он, глядя вверх и куда-то вправо.
Буквально через несколько секунд он встал, открыл чулан в прихожей и принялся шарить глубоко в темном углу.
– Хейден, ее там нет, – сказала я – как раз когда он вытащил балетку из-за ящика на стеллаже и помахал ею в воздухе.
Оборотная сторона заключается в том, что при Хейдене невозможно устраивать поиски пасхальных яиц. И играть с ним в морской бой тоже неинтересно.
Младший мой ребенок, Джулия, полна света и свободы духа, как и я в ее юном возрасте. Куда бы мы ни пошли, людей просто притягивает ее энергия. Они неизменно подходят и что-нибудь ей дарят. «Что сегодня заполучила Джулия?» – уже стало у нас в семье дежурной шуткой.
Однажды, когда ей было всего три года, она пришла ко мне и сказала:
– Мама, вокруг меня крутится маленький беленький мальчик.
На миг я застыла. Просто воображаемый друг или… что-то другое?
– Ну, – протянула я, – а мальчик хороший или плохой?
– Очень хороший, – заверила Джулия.
– Ладно, – согласилась я. – Тогда, полагаю, пусть остается.
Джулия улыбнулась и ускакала продолжать свою прекрасную невинную жизнь.
* * *
Роско, наш верный и ласковый белый мини-шнауцер, был любимцем всей семьи. Когда родились двое младших детей и их принесли домой, Роско ложился в ногах нашей кровати и бодрствовал всю ночь, сторожа младенца. Однажды он даже прогнал лаем грабителей. Это был замечательный друг и член семьи.
В десять лет у него неожиданно случились судороги. Я помчалась с ним к ветеринару, который сказал, что это случайность, ничего страшного, и отправил нас домой. Но мне это показалось неправильным, поэтому через час я повезла его к другому врачу. Этот ветеринар встревожился и сделал несколько анализов.
Пока я сидела с Роско в комнате ожидания, у меня на экране Той Стороны внезапно появился другой зверь. Я не пыталась считывать или устанавливать контакт, животное просто возникло. Я узнала ее – это была Буря, мамина любимая черная лабрадориха, ушедшая за два года до того. Они с Роско очень дружили. Буря подскакала к вуали – прозрачной границе, разделяющей на моем экране наш мир и Ту Сторону, – словно была чем-то взволнована, и я поняла, что это значит. Я уже видела такое раньше. Роско должен был неминуемо уйти, и Буря пришла его встретить.
По правде говоря, как ни удручила меня внезапная перемена в здоровье Роско, мысль о его уходе не стала для меня полной неожиданностью. Незадолго до этого Та Сторона показала мне, что он скоро уйдет. На линейке времени я увидела три месяца. Я отчаянно надеялась, что ошиблась, как-то перепутала послание. В конце концов, при последнем осмотре у Роско была чистая медкарта. И все равно я тогда сказала мужу, и мы начали эмоционально готовиться к уходу Роско. Мы с Гарретом все обсудили и решили мягко подготовить детей.
– Возможно, Роско пробудет с нами всего несколько месяцев, – сказали мы им, – поэтому давайте по-настоящему ценить отпущенное нам с ним время.
Спустя три месяца у Роско случились судороги.
Рентген показал, что у Роско в желудке опухоль и внутреннее кровотечение. Ветеринар спешно перевел его в отделение интенсивной терапии, а мы взвесили варианты. Можно было бы прооперировать пса, но он был явно плох, и мы подвергли бы его огромному риску без гарантий, что это поможет. Организм впал в состояние шока, и нам сказали, что он, скорее всего, умрет во время операции, а нас рядом не будет. Я вспомнила, что сказала мне Та Сторона. Три месяца минуло. И я знала, что Буря на месте и встретит его. Я поняла: пришло его время. Вместе мы приняли решение усыпить Роско.
И я, и Гаррет, и дети были с ним, когда он уходил. Каждый из нас положил ладонь ему на бок. Мы рассказывали ему, как любим его, и благодарили за то, какой прекрасной частью нашей жизни он был. Его ласковые карие глаза не отрывались от наших. Потом он закрыл их и ушел, окруженный любовью.
Хотя Та Сторона и старалась подготовить меня к уходу Роско, горе было сокрушительное. Я понимала, что его уход – часть плана Вселенной для него, но все равно меня придавило тоской. Несмотря на все, что я знала про Ту Сторону, я все равно скучала по моей чудной собаке и гадала, хорошо ли ему там.
Ветеринар сказал нам, что мы можем получить отпечаток лапы Роско, и идея нам всем понравилась. Мы подождали, пока они снимали слепок. Я сидела в оцепенении, таращась на стену перед собой. Наконец взгляд сфокусировался на плакате на той стене – и я ахнула. Это было изображение муравьеда.
Что такого особенного в плакате с муравьедом в приемной ветеринара?
