Ознакомительная версия.
– Вот простой пример, – сказал он. – Зашел к тебе сосед, попросил денег взаймы. Немного, сущий пустяк… Как ты поступишь в данной ситуации? Как оценишь поступок?
– Естественно, я дам, – отозвался я. – И тем самым помогу человеку, сделаю добро.
– Отлично, запомним это, – брат Пон улыбался, как дорвавшийся до сметаны котяра. – Сосед взял твои деньги, пошел в магазин, купил виски, выпил и пьяным попал под машину. Насмерть. И теперь что ты можешь сказать насчет совершенного тобой добра? Может быть, это было зло?
– Но я же не мог знать…
– Вот именно! Не мог! – воскликнул монах. – И когда слепой лезет «помогать», что будет? Как ты смеешь вмешиваться в жизнь других людей, будучи не в состоянии видеть последствия своих поступков? Не наведя порядка у себя в доме, суешься в жилье соседа?
– Но многие же это делают.
– Да, и знаешь почему? А потому, что решать проблемы другого проще, чем свои.
На это я не нашелся, что ответить.
– Пойдем, – сказал брат Пон. – Нечего стоять на солнцепеке, особенно тебе.
Только в этот момент я сообразил, что солнце жарит, по лицу моему течет пот, а макушка просто горит. Так глубоко ушел в разговор, увлекся, что забыл о том, где нахожусь и что творится вокруг.
Но с тем, что говорил брат Пон, я не хотел и не мог согласиться!
Мы зашагали дальше, и я зашевелил мозгами, пытаясь найти аргументы получше: мы, люди, являемся людьми во многом потому, что помогаем друг другу, и если перестанем это делать, то… а с другой стороны, много ли пользы от советов по поводу семейной жизни, которыми наделяет всех тетка Дарья, пережившая три скандальных развода? Разве что она сама напоказ гордится собственной добротой и готовностью помочь другим!
Тем временем мы оказались у дверей крохотного магазинчика, над дверью которого болталась выцветшая реклама пива «Лео». Брат Пон нырнул внутрь, я последовал за ним, в наполненный жужжанием вентилятора полумрак.
За стойкой, рядом с покосившимся холодильником обнаружился тщедушный продавец в цветастой рубахе. Улыбнувшись, он обнажил превосходный набор огромных гнилых зубов и поднялся с табурета.
Они с монахом коротко поговорили, и мы вышли обратно на улицу.
– Насчет того, почему я не вмешался и не сотворил маленькое чудо… – проговорил брат Пон задумчиво. – Однажды к Будде пришла женщина, только что потерявшая сына, и попросила вернуть его. Просветленный сказал, что сделает это, если она принесет ему горчичное зерно из дома, где никто никогда не умирал. Окрыленная, женщина отправилась в путь, но ни в своей деревне, ни в соседней не смогла отыскать такого дома… И тогда она постигла истину, и вернулась к стопам Будды, но уже не как проситель, а как ученица…
– Какую истину? Что все мы умрем? – спросил я мрачно.
– О том, что смерть – неизбежна, старость… – с лучезарной улыбкой он махнул в ту сторону, где под навесом сидел старик, – неизбежна, болезни… – указал на дом, из которого выбежала полная женщина, – неизбежны… Жизнь с рождения до гибели – мука. Соединение с тем, что не нравится, – страдание, разъединение с тем, что нравится, – страдание, неумолимое течение перемен, что вырывает из рук все самое дорогое и ценное, – страдание.
Брат Пон говорил нараспев, точно цитировал некий священный текст, и мороз бежал у меня по коже, и свирепое тайское солнце казалось вовсе не таким горячим. Мир словно окутывала темная пелена, ее пряди струились над домами, залезали в окна, тянулись к горлу ничего не подозревающих людей, чтобы выпить из них радость, счастье, веселье.
– Все то, что человек считает своим, считает собой, причиняет ему страдание, – продолжил монах. – А сама мысль о том, что есть некое «я», и может существовать нечто, ему принадлежащее, возникает благодаря невежеству, благодаря алчности, благодаря желаниям.
– Алчность? – выдавил я. – Если перестанешь жадничать, то не будешь страдать?
– Да. Но алчность относится не только к деньгам, она касается практически всего. Неутолимая жажда новых знаний ничуть не лучше, чем страсть обжоры набивать свою утробу, любовь пьяницы к вину ничуть не предосудительней, чем склонность путешествовать без цели и насыщать глаза впечатлениями.
– Но если убрать из жизни все удовольствия, она станет скучной и безрадостной! – возразил я.
– Да, а ты пробовал? – сказал брат Пон, ухмыляясь не хуже арбузной корки. – Вот я, лишивший себя большей части привязанностей, и вот ты, человек, живущий якобы полноценной жизнью… И кто из нас ищет помощи у другого? Тешат ли тебя твои «удовольствия», которые подобны наслаждению прокаженного, что расчесывает свои раны и прижигает их раскаленным железом? Похож ли я на индивида, чье существование лишено радости, наполнено лишь скукой? Видел ли ты меня унылым? Разочарованным?
На это я не нашел что возразить – обитатели вата Тхам Пу всегда пребывали в состоянии ровной доброжелательности, не упускали случая пошутить и совсем не напоминали мрачных святош-фанатиков.
Понятно, что я провел среди них всего несколько дней, но не сомневался, что этим людям вряд ли ведомы такие вещи, как разочарование и депрессия.
– Вот тебе тема для сегодняшней медитации, – продолжил монах после паузы. – Вечером, на закате попробуешь опровергнуть мои доводы, и я с удовольствием тебя послушаю… Еще раз повторяю, мне не нужна от тебя слепая вера, ты должен понимать, что и зачем ты делаешь. А сейчас нам пора идти, ведь под тяжестью твоих выдающихся достижений сломался мост, и это значит, что возвращаться придется в обход, а это несколько дольше, чем по прямой.
Я понял, что краснею, но потом глянул на смеющегося брата Пона, и сам не выдержал, заулыбался.
БУСИНЫ НА ЧЕТКАХНельзя начать новую жизнь, не отказавшись от прежней хотя бы частично.
Невозможно положить что-то новое в шкаф, забитый рухлядью, сначала нужно что-то оттуда убрать.
Первый шаг может быть символическим – избавление от фрагмента личной реальности, не имеющего ценности, от предмета, что давно не нужен, но хранится по каким-то сентиментальным соображениям или просто потому, что до него сто лет не доходили руки.
Нужно создать маленький кусочек пустоты, что послужит катализатором перемен. Крохотная жертва не возымеет эффекта, но и перебарщивать не стоит, излишне резкие телодвижения на начальном этапе способны только навредить.
* * *
Тысячи привязанностей к людям, вещам, животным мешают нам быть свободными, и первый шаг к избавлению от этих «корней» – осознать их наличие.
Все, на что мы по собственной воле тратим свободное время, должно быть рассмотрено заново с точки зрения того, насколько эти вещи ограничивают нашу свободу: хобби, домашние животные, соцсети, коллекции, пустой треп по телефону, телевизор.
Нужно составить список таких привязанностей, и лучше в письменном виде.
А затем наблюдать за своими «корнями», отмечать, каким образом, когда, насколько часто проявляет себя каждый из них. Ни в коем случае не стоит осуждать себя за потакание слабостям, за неспособность победить их сразу, и не пытаться бороться с ними напрямую, в лоб.
Это верный путь к поражению и разочарованию в себе.
* * *
Помогать другим может лишь тот, кто сумел помочь самому себе.
Человек не в силах предсказать последствия собственных поступков, которые он считает добром. Поэтому в чужую жизнь нужно вмешиваться предельно аккуратно, а по возможности лучше не вмешиваться вообще.
Для начала нужно навести порядок в своей.
Я вспотел до такой степени, что веревка выскальзывала из мокрых пальцев.
Чтобы затянуть узел, мне понадобилось ухватить ее зубами и потянуть так, что челюсти хрустнули. Зато потом я смог испустить полный удовлетворения вздох и откинуться назад, созерцая творение рук своих.
Место хлипкого бревнышка, что не выдержало моей тяжести, заняли два куда более толстых и надежно скрепленных друг с другом.
На то, чтобы срубить деревья, лишить их веток и сделать все остальное, у меня ушло целое утро. Я заработал еще несколько мозолей вдобавок к старым, не успевшим зажить, получил тройку царапин, но ничего, к собственному удивлению, себе не отрубил.
– Хорошо сделано, – сказал брат Пон, непонятно откуда появившийся у меня за спиной; когда я оглядывался пару минут назад, рядом никого не было.
– Как вы ухитряетесь ходить так бесшумно? – спросил я, обернувшись.
– Грохот создает то барахло, что носишь внутри. Пустота рождает безмолвие, – отозвался монах. – Пойдем, тебя ждет еще одно важное дело… не бойся, копать или рубить не придется.
Шагая за ним в сторону храма, я размышлял, какую пакость он мне уготовил…
Прополку маленького огородика, что спрятался за храмом? Поход за водой? Таскаться за ней нужно к источнику, примерно за километр, а ведра носить, используя что-то вроде хорошо знакомого всякому русскому коромысла.
Ознакомительная версия.
