Эдуард Шюре - Пророки Возрождения

Ознакомительная версия.

Тогда стрела, потерянная в пространстве, вернулась и поразила меня с резким свистом и разбила мне сердце на части. Я перенес удар в молчании и услышал, как его отзвук распространяется в пустоте бесконечного. Никто не знал об этом. Мое лицо стало бесстрастным, а уста онемели. Как Она некогда улыбалась мне, так я улыбался миру. Но до моего последнего дня в моей одинокой мастерской, как и под золочеными панелями князей, при вызывающем смехе женщин, моя душа была подобна святому Себастьяну, лишенному одежд, привязанному к стволу дерева, по которому жестокие стрелки стреляют без остановки, как по живой мишени, чтобы следить за его конвульсиями, но не в состоянии вызвать у него крик и разрушить экстаз его видения, которое охлаждало жар его страдания. Благословен будь этот мученик, ибо благодаря ему я завершил мой труд и написал „Успение Богоматери” в соборе. Три мира, которые я пересек сверху донизу, чтобы познать глубины человеческой печали, я пересек снизу вверх, чтобы повстречать божественную радость силой божественной Любви и жертвой всего моего существа.

Я вновь обрел Джеромину. Теперь она извлекла из моего сердца стрелу, которая его убивала. Ах! Если бы ты мог нас видеть среди наших братьев и сестер, на нашей чистой планете, в лилейной долине, где деревья шепчут имена богов, где жаркими ночами лучи звезды ярче, чем Юпитер, и сияющее созвездие Лиры посылали нам послания высших Духов… ты увидел бы тогда, как я живу в Ней, а Она – во мне. Ты увидишь, что наши души, объединенные и различные, дополняют друг друга для блаженства, чтобы вновь смешаться, что они отражаются друг в друге, превращаются друг в друга и взаимно питают друг друга, смешиваясь. Ты увидишь также, как стрелы смерти могут превратиться в волшебные жезлы, в ветви воителей и пальмы победы… И однако мы готовы вновь спуститься на эту землю страдания, чтобы провести блуждающие сердца к свету и спасти души в бедствиях. Ибо только те, кто ощущал все стрелы земной скорби, могут понять красоту Небес и имеют право на радости вечной Любви».

Итальянское Возрождение означает для западного мира переворот и возрождение жизни. Это время, когда цивилизованная Европа переходит от юности к мужественности, когда человеческий дух овладевает видимым Космосом. Это век, когда Христофор Колумб открывает Америку по ту сторону океана, когда Коперник пронзает небесный свод, когда Галилей запускает Землю в бесконечность и заставляет ее двигаться вокруг Солнца. Анализ берет верх над чувством, интеллект начинает контролировать веру, а разум замещает традиционные авторитеты. Но в сфере искусства ни анализ, ни наблюдение, ни разум не достаточны, чтобы творить. Для этого нужно новое освещение, истинное откровение. Этим откровением для людей Возрождения стал энтузиазм, вызванный открытием живой Природы и обаянием греческой красоты после тысячелетия аскетической дисциплины и заключения в суровом мистицизме.

Все же, припадая полной грудью к этим живым источникам, художники этого времени не довольствовались воспроизведением Природы или античной красоты, как они есть. Они преображали их, привнося в них свои чувства и страсти. С другой стороны, они не желали больше отрекаться от веры и традиций христианства, но они облекали их грацией, неизвестной дотоле. Благодаря этому блестящему контакту античность и христианство стали равно обновленными. Страстное искусство одухотворило первое и гуманизировало второе. От этого сотрудничества и этого контакта, которые возмутили бы отцов церкви, но отнюдь не шокировали пап и кардиналов XVI века, в конечном итоге родилась серия интеллектуальных концепций, которые стали направляющими идеями для последующих столетий. Эти идеи управляют древними религиями и христианством, объединяя их. Они пришли с высоты, ибо они спустились из сфер Архетипов, где предварительно вырабатываются в общих чертах судьбы человечества. Именно там сплетается ткань эволюции и возникает канва, по которой человеческая свобода воли будет вышивать свои завитки. Эти формы, в которых формируются сами боги, родились в незапамятном прошлом и управляют самым отдаленным будущим.

Вот некоторые из этих ключевых идей , которые я попытаюсь сформулировать здесь.

И прежде всего, первая из этих идей, основная идея, из которой исходят все остальные, – сама идея Возрождения . Ибо именно такое имя эта эпоха дала самой себе в своей радости вновь родиться, ожить и творить. Отсюда тот глубокий толчок, эта вибрация всеми фибрами души, эта лихорадка обновления и страсти. Охватите одним взглядом этот грандиозный спектакль Возрождения, затем обратитесь к его истокам – и перед вами предстанет исторический закон первого порядка, закон высочайшей важности, неизвестный до тех пор. А именно: все решающие исторические эпохи суть возвращения древних времен в новой форме, непредвиденной и чудесной. Это не возрождения в собственном смысле слова, а метаморфозы.

Всякая великая эпоха есть переплавка древних элементов и их воскрешение под властью новой идеи .

Вот ряд примеров этого закона, примеров, предшествующих Возрождению.

1. Когда арии с центральной равнины Азии изобрели ведическую религию, приписываемую семи мудрецам (риши), они сохранили ее благодаря своей глубокой ностальгии по ясновидению, которым некогда обладали их предки-атланты, ясновидению, тайную традицию которого они сохранили. У атлантов это ясновидение было инстинктивным и натуральным; мудрецы вновь обрели его огромным усилием медитации и ученой дисциплины, которую они назвали йогой , или доктриной единения (с Богом). Тогда восприятие космических сил, которое было спутанным и хаотическим у атлантов, стало у индусов величественной иерархией, пирамидой богов, сгруппированных в строгом порядке. Мудрецы тем самым создали грандиозную систему всех арийских религий. Это было одновременно и воспоминание, и творение.

2. Первым принял эту систему Зороастр, но добавив в нее свое личное откровение, откровение солнечного слова (Ормузд) и борьбы Добра и Зла (Ормузд и Ахриман).

3. Египет также сделал из солнечного слова центр своего откровения, но обогатил его идеей Вечно-женственного (Исида) и космической троицей (Осирис, Исида, Гор).

4. Последнее явление арийских религий – религия эллинов вдохновлена общими истоками, которыми ее питали Египет, Персия и Финикия. Но она настолько преобразовала эту первоматерию, что создала из нее нечто совершенно новое. Она не только преобразила богов, придав им пластическую красоту, доведя тем самым человеческую форму до совершенства, но добавила еще новую идею, смелую и разрушительную: идею борьбы человека с богами, выраженную в мифах о Прометее, Геракле и Ясоне, как и во всех легендах, касающихся цикла об аргонавтах и Троянской войне.

5. Наконец, говоря о христианстве, мы констатируем, что высший факт, который оно знаменует, а именно проявление верховного Божества через человека, имеет своих предшественников в индусской легенде о Кришне, как и в египетской легенде о Горе, также сыне тайного бога Осириса и Исиды, Богоматери, несотворенного Света, Вечно-женственного; только к этой идее образ Иисуса Христа добавил огонь любви, силу жертвы и величие воскрешения, которые превосходят все виденное когда-либо раньше и которые проявляются, вопреки всем препятствиям и отрицаниям, в течение всей истории христианства. Но Кришна и Гор предвещают христианство, как заря предвещает солнце.

Возрождение XVI века оказалось, таким образом, перед лицом двух враждебных традиций. Ибо христианство восторжествовало, лишь подавив и разрушив, насколько возможно, языческую религию. Но могли ли художники эпохи Возрождения, привлеченные Природой и красотой, не принять и проклясть христианство, подобно тому как зарождающееся христианство отреклось от язычества и прокляло его? Конечно, нет. Религия Иисуса и вся христианская традиция были у них в крови благодаря тысячелетнему царствованию. Они не переставали верить в откровение пророка из Галилеи и мученика с Голгофы. Впрочем, Платон, которого они вновь начали тогда читать, мог в некоторой мере примирить христианство с античностью. Тогда произошла странная вещь. Художники Возрождения стали смотреть на христианство глазами, освещенными солнцем Греции, и смотреть на греческую античность глазами, смягченными религией Иисуса. Бессознательно они одухотворяли богов и богинь; невольно также, но с той же изобретательностью они гуманизировали христианскую легенду. Они заставляли улыбаться святых женщин и разглаживали морщины апостолов. У величайших из этих художников проявляются самые сильные колебания между двумя враждующими мирами и страстный поиск их тайных связей.

Ознакомительная версия.