И то, что Рерихи, будучи русскими, именно в Индии и от индийских Учителей получили целую систему энергетического мировоззрения, называемую Живой Этикой, само по себе является фактом великой значимости. В этом есть что-то символическое, как будто проявляется Веление самой Космической эволюции.
«России предопределена великая, по существу космическая роль на Земле»[342], — говорил Святослав Николаевич.
И еще: «Россия — это пространство будущего»[343]. Это страна эволюционной энергетики, сложившейся на ее великих просторах. Ее избрала сама эволюция, не освободив ни от трудностей, ни от препятствий, ни от страданий, ни от всякого рода противостояний и конфликтов.
Мне запомнился один из моих последних визитов в Бангалор в апреле — мае 1992 года. Мы были там вместе с Натальей Сергеевной Бондарчук, которая снимала фильм о Рерихах. Несмотря на некоторое недомогание, Святослав Николаевич был активен, общителен и охотно шел на всякого рода интервью, которые сопровождали съемки. Я же обсуждала с ним разные вопросы, связанные с работой Международного Центра Рерихов, рассказывала о тех трудностях, с которыми пришлось нам столкнуться в наше очень непростое время.
«Ничего не бойтесь, — сказал он. — Идите вперед, не оглядываясь. Все будет хорошо. Помните, все мы работаем для Будущего. Не огорчайтесь кратковременными неудачами. Думайте всегда прежде всего о Будущем».
Что думал он о нем сам? И как готовил это Будущее? Что делал для этого в эти последние годы?
В один из дней мы поехали с Натальей Сергеевной в рериховское имение под Бангалором.
…Я открыла дверь мастерской Святослава Николаевича, и мы вошли в помещение, так хорошо мне знакомое. Я здесь не была с 1990 года, когда работала с наследием Рерихов, переданным Святославом Николаевичем тогдашнему Советскому Фонду Рерихов. Мастерская сохраняла прежний вид. Бронзовые фигурки стояли на своих местах, по стенам висели все те же танки и миниатюры. На полу прислоненные к книжным полкам и покрытые полиэтиленом стояли картины хозяина мастерской. Многие мне были знакомы по выставкам, репродукциям и по личному общению с автором здесь же в мастерской. Это была Красота, сотворенная большим художником. Но вот вынутые из полиэтиленовой упаковки передо мной замелькали картины, которых я раньше не видела. Яркие, светящиеся краски, странные, как будто земные и в то же время неземные формы. Тонкое и красивое женское лицо, возникшее из каких-то причудливых облаков, деревня и в то же время не деревня, река, идущая сквозь горы и освещающая их изнутри. Я затрудняюсь и сейчас дать точное описание увиденного мною. Но тогда я поняла, что на двухмерном пространстве полотна Святослав Николаевич изобразил тонкий мир четвертого, а может быть, и. более высокого измерения. Он видел и прозревал этот мир своими утонченными центрами, своей высокой энергетикой. Имея в своем распоряжении язык двухмерного пространства, он сумел с его помощью максимально приблизиться к иному миру, открыть как бы окно в него и доказать беспредельную возможность искусства. Полотна несли людям уникальный опыт самого мастера и повествовали о реальности и доступности нездешних миров. Картины подтверждали то, что сам человек, неся в себе миры более высоких измерений, является как бы мостом между ними и миром плотным. Книги Живой Этики, повествуя об особенностях Космической эволюции, утверждают, что сближение миров различных измерений, различных состояний материи есть одна из важнейших черт наступающего этапа эволюции.
Я рассматривала странные и необычные картины великого художника, провидца и мудреца, одного из тех, кто облегчает нам путь к сверкающим вершинам Духа. Уже тогда, в мастерской, я стала размышлять о том, понимают ли все это те, кто общается со Святославом Николаевичем, беседуют с ним, пишут ему письма и иногда даже используют его имя для собственных мелких нужд.
Можно подумать, что Святославу Николаевичу повезло больше, чем остальным Рерихам. Он застал время, когда на его Родине признали заслуги Великой семьи, когда вырос огромный интерес к философии Живой Этики, а их труды стали у нас публиковаться без всяких цензурных запретов и изъятий. Но слава — достаточно противоречивое явление. Она бывает великодушной лишь к мертвым. К живым она нередко оказывается беспощадной, немилосердной и несправедливой.
«Молитесь на ночь, — писала Анна Ахматова, — чтобы вам вдруг не проснуться знаменитым».
Из живого человека трудно или просто невозможно сделать ангела или сочинить о нем красивый миф. Это мертвые все сносят, а живой, который тут же, где и мы, взаимодействует с нами, может разрушить созданное о себе представление. И этого никогда живым не прощают. В этом был драматизм положения Рериха. Критиковали те, которые не знали толком ни самого Святослава Николаевича, ни обстоятельств его жизни. Они искажали его слова, неверно трактовали его поступки, а иногда просто клеветали на него, приписывая то, что ему было совершенно несвойственно. Они писали ему письма, ездили к нему в Бангалор, стараясь его убедить в неправильности каких-то действий, отрицали правомерность его решений. И даже давая интервью в газетах, стремились заставить его поступить так, как хочется им. Сказано: нет пророка в своем отечестве, нет его и в нашем времени…
Защищая всегда нас и помогая нам, Святослав Николаевич Рерих тоже нуждался в защите…
С появлением этой книги в культурной жизни нашей страны произошло важное событие. Книга поможет нам понять нашего великого соотечественника и открыть в нем не только замечательного художника, но и талантливого литератора, и незаурядного и оригинального философа. Иными словами, Человека, несущего миру весть Красоты.
С.Н.Рерих. Стремиться к Прекрасному. М.: МЦР, 1993.
9
ОГНЕННОЕ ТВОРЧЕСТВО
КОСМИЧЕСКОЙ ЭВОЛЮЦИИ
Но как сказано — станет видимым Невидимое, и мы будем в жизни готовы принять крещение огненное. Потому так усмотрим значение опыта, совершенного Матерью Агни Йоги здесь, не выходя из жизни. От первых пространственных искр через все огни до Самадхи она оставит записи, которые лягут порогом Нового Мира.
Сердце, 210
…Пронзительно зеленые просветы сквозь покрытое тучами небо. Угрюмо-прямая линия земного горизонта, вставшая над плоской равниной пустыни. И над всем этим летящий сверкающий эллипс Пути и крылатая фигура человека, в отчаянии и тоске протянувшая тонкие руки к этому уже затухающему сверканию, соединяющему Небо и Землю. Фигура высится на краю ступенчатого алтаря, в зеркальных плоскостях которого отражается звездное небо. Отражается, но в реальности не присутствует. Две струи дыма, белого и черного, одна из которых устремилась в небо, а другая тяжело и неотвратимо оседает на землю. И эта, другая захватывает белоснежные крылья стоящего на алтаре, оставляя на них темные струящиеся блики и ложась черными неумолимыми земными знаками. Здесь, на небольшом пространстве картины, свершается какое-то таинство, может быть, самое главное со времен возникновения человека на Земле.
Земля и Небо. Вечное притяжение и вечное отталкивание, а между ними хрупкий человек, такой, казалось бы, незначительный и слабый, но на самом деле сильный, способный соединить в себе это Небо и эту Землю и установить между ними так необходимую им гармонию, сотворив ее прежде всего в себе самом.
Картина называлась «Жертва» и была написана в начале нашего века литовским художником М.К.Чюрленисом. Художник был странным человеком, и полотна его были многим непонятны. Его даже считали сумасшедшим. Может быть, потому, что художник видел то, чего не видели другие. Он прожил недолго и тяжело, но оставил нам удивительные картины. На них присутствует небывалый, похожий и непохожий на наш, мир с нездешними красками и формами. Мир тонкий и прозрачный. В нем нежно и зазывающе, как будто перезвон хрустальных колокольчиков, звучала странная музыка, несущая в себе тайну мироздания.
Путь необычного художника — художника во Времени и Пространстве — пересекся с дорогой другого, не менее удивительного человека. То, что это вообще произошло, представляется фактом значительным и таинственным. Этим вторым человеком была женщина, жившая в то время в Санкт-Петербурге. Нездешний мир, реальный и нереальный, приходил к ней обычно во сне, затем как бы отрывался от этого сна и становился явью, похожей на видение. Еще с детства она поняла, что время этого странного мира было иным, в нем как бы одновременно существовало Прошлое, Настоящее и Будущее. И ей порой казалось, что она — и в то же время не она — когда-то проделала долгий путь через века и страны, память о которых, разбуженная кем-то таинственным и неощутимым, теперь оживала в ней.
Вот высокая фигура человека в белом возникает на фоне цветущей яблони в утреннем саду, потом постепенно размывается, как бы растворяясь в воздухе. И откуда-то из самых глубин ее существа поднимается воспоминание, что где-то далеко живет Учитель Света[344].
