Эволюция — это идея, порожденная трехмерным мышлением при линейном одномерном понимании времени. Безусловно, наивная теория. Напротив, математика и физика и шаманская картина мира предлагают многомерные параллельные универсумы и голографический космос, в котором эволюция является лишь одной возможностью из многих. Инволюция, другие временные универсумы, которые подчинены другим временным отношениям, это другие возможные реальные миры.
Ральф Вальдо Эмерсон сказал: «Мы существуем в последовательностях, в более мелких отрезках, в частях, в частицах. В то же время в людях есть душа, мудрая тишина, универсальная красота, для которой все части и частицы в равной степени направлены друг на друга». Альберт Эйнштейн утверждал: «Для нас, убежденных физиков, это деление на прошлое, настоящее и будущее есть ни что иное, как иллюзия, хотя и достаточно устойчивая [282]. Профессор физики из Оксфорда Роджер Пенроуз сказал: «…может быть, что те вещи, для которых время реально существует, являются чем-то вроде проростков более глубинного слоя реальности, где, в определенном смысле, время для всего останавливается?» [283].
Нормальным состоянием универсума стало бы, по мнению Пенроуза, отсутствие массы, и все изначальное, первичное было бы лишено ее, а производные вещи, вещи второго уровня, были бы «награждены» массой. Материя понимается здесь, стало быть, как тень реальных. миров.
Этот универсум кажется более похожим на сновидение, чем на мир привычных «суровых фактов». «Мы не владеем нашими сновидениями, но наши сновидения видят нас», — считает Давид Купер, представитель антипсихиатрии. А Нильс Бор сказал в одном разговоре: «Ну, в общем можно было бы сказать, что мы не сидим здесь и пьем чай, но что это нам только снится» [284].
А наша Алиса:
«Таких сновидений я еще не видела!» — сказала она себе. — Внешне мы все образы одного и того же сна. Я лишь надеюсь, что это мой собственный сон, а не сон Красного Короля! Я совсем не хочу быть образом сновидений других людей, — продолжала она уныло. — Лучше мне пойти к Красному Королю, разбудить его и увидеть, что тогда случится» [285].
Универсум более фантастичен, чем мы можем себе представить, поэтому мне хотелось бы крикнуть вам вместе с Кекуле, увидевшим во время сновидения формулу бензольного кольца: «Давайте помечтаем вместе, джентльмены!»
Парадоксы времени и миры, возникающие в сновидениях — все это находится по ту сторону жестко определенных состояний собственного Эго и линейной теории эволюции. «Фантазия существеннее знания», — утверждал по этому поводу Альберт Эйнштейн, а его коллега Фрайман Дайсон добавляет: «У рассуждений, которые кажутся безумными только на первый взгляд, нет перспективы!» Давид Купер высказывается еще резче: «Будущее безумия — это его конец», имея в виду его «превращение в универсальную творческую энергию, а это и означает его качественное преобразование» [286].
Что такое целение, где оно должно начинаться и где заканчиваться? Пытаемся ли мы лишь избавиться от соматических заболеваний и сгладить психические недостатки? Или мы ищем чего-то большего? Следует ли лечить лишь то, что и общей медициной, и психиатрией характеризуется как болезнь? Безусловно, первая ступень называется целением тела и психики. Второй ступенью является целение «состояния собственного «Я». Здесь мы открываем себе плоскости трансперсонального, транстерапевтического. На этом уровне целением называется расширение восприятия и сферы коммуникации. Признаками раскрывающего новые возможности мира становится существование в нем многих миров и различных существ, голографическая матрица бытия, парапсихические энергии…
Шаман передает нам не только новые способы целения, он является примером для любого из нас: он олицетворяет наши неиспользованные возможности. Сделать его способности, его мироощущение доступным любому человеку — вот задача психологии будущего. Как это будет достигнуто, во многом остается еще неясным; я высказал здесь лишь некоторые соображения по этому поводу.
Целение в родовых культурах обладает совершенно иными, по сравнению с нашими, измерениями. Для шамана целение означает трансформацию, а не просто лечение некого недуга. Его цель — принципиальное «изменение полярности» бытия. Поэтому целение означает для него, повторим за Ницше, «переоценку всех ценностей» до достижения «сверхчеловеческих». Условием успешного целения является распутывание понятийных узлов нашего мышления; познание мира вне бремени понятий — вот его цель. Вера в истинность понятий, в то, что они есть реальные сущности, а реальные сущности — это то, что выражают понятия, — вот первая иллюзия, подлежащая трансцендированию. Опыт постижения «мира, лишенного языка», принадлежит изначально сфере психологии шаманов. Эммануэль Сведенборг, величайший из всех западных визионеров и «шаманов», сказал: «Я нахожусь сейчас впервые в таком состоянии, когда я ничего не знаю и когда все, прежде составленные мной представления, покинули меня, что означает начало любого учения. То есть сперва надо вновь сделаться ребенком и получить знания от кормилицы буквально влитыми в рот так, как это происходит сейчас со мной» [287]. От нас в значительной степени остается сокрытым то, насколько мы привязаны к слову и его значению. Для нас невозможно воспринимать мир иначе, чем через понятие, при этом совершенно неважно, каким содержанием наполнено слово. Хумпельпумпель [288], одно из тех странных существ, которых Алиса встречает в Зазеркалье, говорит по этому поводу:
«Если я употребляю слово, оно имеет то значение, которое я избираю для него, — ни больше, и ни меньше» [289]. Особенно точно выявляет эту мысль встреча Алисы с оленем:
«Пожалуйста, не мог бы ты мне сказать, как тебя зовут? — сказала она нерешительно. — Может быть, мне это немного поможет».
«Я скажу это тебе, если ты еще немного со мной пройдешь, — сказал олененок. — Здесь мне не вспоминается мое имя».
«Так они прогулялись вместе по лесу. Алиса нежно обвила олененка за мягкую шею. Когда они достигли второго леска, олененок внезапно вырвался из рук Алисы и сделал прыжок по воздуху. «Я олененок, — закричал он в восторге. — А ты? Ах, моя милая, ты же человеческое дитя!» Его прекрасные карие глаза приняли испуганное выражение, и в следующее мгновенье он, как стрела, умчался прочь» [290].
Обобщим все сказанное о философии тени.
1. Первичная материя I [291] отбрасывает тень. То, что мы называем субстанцией и жизнью, все это лишь тени миров высших измерений, это отражения, отпечатки ног, эхо безбрежного. Жизнь мы определяем, вслед за шаманом, как поиск сущностного, как процесс инициации целителя. Это древнейший парадокс шаманства.
2. Как тело есть выражение генофонда, а оболочка — выражение ядра, так и жизнь есть выражение стремления достичь истинной родины. Мы находимся вдалеке от родины». Мы «выродившиеся сущности» нашего истинного мира. Как потерпевшие кораблекрушение, мы оказываемся у берега иллюзий. Формулируя иначе, врожденный импульс и человеческий инстинкт ищут экстаза, дурмана, наполненности кипучей энергией, ищут измененных состояний сознания, ищут симбиоза, синэстезии, синэргии, шаманских инициации. Это наша форма воспоминаний о «родине». По этой причине шаман — истинный человек, открывающий свои потенциалы. Мы же забывчивые, вытесняющие собственную родину существа, тени.
3. Существует некий континуум, иерархия сознания: это микро-, макропринцип, принцип космической голографии. Как в большом, так и малом: всякое духовное волнение, всякое ощущение — это выражение в миниатюре «совместного парения со всем вместе». Чувства — это выражение тонкой космической гармонии. Терапия шаманов делает эту способность совместного ощущения еще более интенсивной и приближает нас к трансматериальной коммуникации со всеми ее формами и сущностями.
4. Древняя терапия шаманов — это терапия будущего. Современное архаизируется, древнее, изначальное становится все более современным. Атомная физика, исследование энергий и непосредственное шаманское ощущение целого сообщат трансцендентное мироощущение технологии «железного», механической технике и нашей обюрокраченной религии, несущей наслоения светской культуры, создадут психофизику жизни. Признаки шаманства сделаются крайне современными, в то время как механическая технология устареет; зачатки будущего и в одном, и в другом заключат союз.
5. Шаманы постигают универсум из четырех миров. Они вступают в контакт с существами других сфер и отправляются в путешествия к плоскостям бытия квазиматериального происхождения. Современная физика говорит в этом случае о параллельных мирах, антимирах, зеркальных мирах, энергетических измерениях. В субатомарном и макрофизическом измерении разрушается столь любимый механистическими материалистами дуализм духа и матери. «Материя — это застывшая энергия», — утверждает Альберт Эйнштейн, а Исаак Ньютон спрашивает себя в своей оптике: «Разве невозможно представить, что материя и свет превратятся друг в друга?» Мы должны считать все относительным, мы находимся у коперниковского переворота: центром является не земля, не солнце, не еще какая-то далекая галактика — центр повсюду. Человек есть ничто в рамках гипотезы множественности миров и несет в себе любые возможности. Шаманское сознание позволяет раскрыть генофонд духа, открыть двери в другие космические универсумы.
