—
ЛЮБОВЬ)
…бестолковый я ещё…
но это пройдёт
солдаты ходили по полям битв, по горам битв, по лесам битв, по морям битв, по пустыням, пустыням, пустыням битв, по городам битв… солдаты ходили стайками, стадами и в одиночку, ходили и убивали друг друга, везде.
солдаты ходили, — из битвы в битву, — каждый полагал, что именно его и не убьют (кого другого, а его — нет!..), но именно его и убивали, каждого.
случалось, конечно, что солдаты возвращались к местам изначального квартирования, поднимались по лестнице. нажимали на кнопку звонка, входили в жильё, и, поставив в угол густо испачканную саблю, садились кушать суп; ласкали детей; погружались в жён. так бывало…мёртвые, да.
но ничто не намекало им на убиенность, никто не говорил, не указывал, и не знали солдаты-мертвецы убиенности своей, просыпались, брали из угла саблю и уходили на битву.
ничто не намекало им на убиенность. (и они бились…) не указывало, (и они бились…!) не говорило, (и они бились!)…даже суп, — а он мог порассказать-разъяснить очень многое, — молчал, молчал-молчал-молчал, а его и не спрашивали (его ели), его никто ни о чём не спрашивал
уже давным-давно енот жил в этом Лесу, с тех самых незапамятных времён, когда не было Времени; не было ни рек ни гор ни морей; не было солнца и звёзд, войн и песен… ничего не было во ВСЕЛЕННОЙ, кроме этого Леса, а Лес — был всем…
дыхание каждого дерева, шелест каждой травинки, трепет каждой струйки в ручье были для енота такими родными!., такими родными-родными, что не хватало слов, и не хватало сил, чтобы найти слова, в которых было бы всё: и Любовь и Благодарность и радостный ликующий крик во весь голос и на весь мир! и тогда енот протягивал лапки к Лесу, обнимал Его, замирал вместе с Ним…, растворялся до самой последней шерстиночки в тёплом мерцании тишины…
но пришло время — и появилось Время, появились море и земля, реки и горы, появились солнце и звёзды, войны и песни…и всякой живности и на свете стало видимо-невидимо. и расселилась эта живность всюду: на земле… в воде… и — в Лесу, где жил енот.
повсеместно — в сумрачных чащобах, на солнечных полянах, на верхушках высоких деревьев и из-под стелющихся по земле трав — раздавались шуршанье и стрекотанье, что-то свистело и ухало, завывало, хихикало, хрюкало, чавкало, плескалось… а посреди всего этого гомона-мельтешенья — тихохонько бродил по Лесу енот.
он был приветлив со всеми, а все — были приветливы с ним, да и вообще: очень уважали, одна ушастая толстая белка (обсуждая енота со своей соседкой) сказала прямо и решительно: «не зверь, а просто загляденье! никого не обижает, ни с кем не ругается; дашь орех — спасибо скажет… был бы он ещё хозяйственный и без придури, — так хоть сейчас бы за него замуж пошла!!..»
енот (он дремал неподалёку, под кустом), услышав, что о нём сказала белка — улыбнулся и забрался глубже под куст, а забравшись глубже — загрустил…
он вообще теперь очень часто грустил, когда же натыкался на сломанную кем-то ветку, на вытоптанную кем-то траву, на пятна крови и клочки шерсти после чьего-то обеда, — ‘тогда садился енот на землю, обхватывал мордочку лапами и тихонько плакал; его тёплые блестящие глазёнки становились неподвижными и огромными, как заледеневшие листья лопуха… он чувствовал, что в этом мире, где всего стало очень-очень много, — не стало чего-то самого важного, самого необходимого…но он никак не мог вспомнить: что ЭТО такое и как ЭТО вернуть.
и енот стал бегать по Лесу — звать всех — в Лесу живущих — на большую поляну! он хотел узнать, он хотел спросить про ЭТО (самое важное, главное, необходимое!)…ведь не может же быть, чтобы среди великого множества всяческой живности никто не знал про ЭТО!!!..ну уж кто-нибудь да знает!!
…все-все, кто приходил, приползал, прилетал на поляну — громко поздравляли енота: с Днём Рождения, с Новым годом….ну да и вообще — с праздником, все-все решили, что если уж их пригласил этот немного ненормальный, но тихий и милый зверёк, то, верно, на какой-то свой праздник.
…и никто, никто-никто не слушал его. да и зачем? то, чего на самом деле хотел енот — вовсе никого не интересовало…
его хватали за лапы, хлопали по спине, расспрашивали о здоровье… а ещё — предлагали уйму всяких подарков: и роликовые коньки, и новую трубку с золотистым янтарным мундштуком, и большущий непромокаемый зонт с крупными синими горошинами по краям, и множество
других полезных, ценных вещей! а енот, маленький
добрый лохматый енот, всё больше и больше съёживался, пригибался, сжимался — уменьшаясь на глазах, пока не уменьшился до размеров мухи, а уменьшившись: радостно зажужжал, затрепыхал в воздухе крылышками и улетел, оставив всю честную компанию в недоумении по поводу происшедшего
1
взгляда единым прыжком — вцепливаюсь в уходящие поезда, умоляя: возьмите, возьмите, возьмите меня с собой!..
нет, не берут… да оно и верно, — мне же совсем в другую сторону…
…а поезда уносятся… и, уносясь, оглядываются виновато, подрагивают могучими телами (ну — будто бы подми-
гивают утешающе)… уносятся — и исчезают вскоре в подалёковой глубине, а я всё смотрю… смотрю… смотрю
(замечаю: всё ближе к моим стоянкам, к упадновеньям моим бреюшим, исконная первопричина перепетый, — штормоликих, оскаленных сиюминутной мольбой…; приближаясь — вжимается в плоть, неотрывно.
что я теперь?: сквозная дыра на перепутье миров?…игрушечный мячик заблудший, превосходящий размерами все непреложные факты? суетный вымысел? непрочнопорочная ткань на замерзающей спине?…; воспроизведение вне трафарета, но дрожащей рукой…)
ну, а поезда я будто бы сопровождаю их; будто бы
сопроникаем мы — вместе — в глуби те, что мерещатся им одним.
и им — непоседливость моя не в тягость.
2
простынностью пёстро-червонной осень моя больше не отягощает земли, нежная очевидность, не требующая пояснений и сопроводительных ярлыков, — она повсюду, не нужно даже наклоняться в собирательном экстазе, чтобы доверху набить ею карманы.
приходит (невесть откуда) притопленный — слышный чуть — вызвон колокольцев; нисходит в приходе своём, осеребряет.
вот и себя различаю в прозрачи озёрной ветвяных колыханий: не ощупывая, не обглядывая, — различаю до чёрточки… и беру за руки… и подхожу к краю.
3
то, что увижу я сегодня, будет моим и вашим, но не попеременно, нет, а — одноохватно: моим-и-вашим. это обнадёжит, приподнимет над. это мостик раскинет над стоязыкими
