Лицо Рувима засветилось необычным светом, голос зазвучал громче.
— Это, — рокотал он, — место, где похоронили Адама, где Авраам собрался принести в жертву своего сына Исаака, где вознесся на небеса Мухаммед. Здесь началось сотворение мира. Камень основания — важнейший элемент, который отделял верхний мир от бездны хаоса, а Ковчег — воплощение этой серединной опоры.
Затаив дыхание, Рувим описывал, как вскоре после исхода евреев из Египта мастер по имени Веселеил изготовил Ковчег. Он рассказывал о тонкой работы золотых херувимах на крышке Ковчега, которая ни больше ни меньше как Престол Всемогущего. Честно говоря, все эти разговоры о мистическом и сверхъестественном не вызвали во мне энтузиазма.
— Хватит уже, Рувим, — простонал я. — В конце-то концов, если верить Второзаконию, Ковчег построил Моисей, а не Веселеил, и был это простой деревянный ящик. Если помнишь, Господь приказал Моисею вытесать из камня две скрижали и сделать Ковчег из дерева акации. Моисей изготовил деревянный Ковчег и отнес каменные скрижали на гору Синай. На скрижалях написали слова закона, и Моисей отнес их вниз и положил в Ковчег. И никаких упоминаний о золоте и херувимах. Современные ученые полагают, что более подробное описание Ковчега — со всеми этими золотыми штуками — лишь попытка приукрасить его, дабы он соответствовал величию Храма, и сделано много сотен лет спустя после описываемого времени, то есть гораздо позднее 1300 года до нашей эры.
— Не принижай святыни, — сказал Рувим, хватая меня за руку. — Ковчег был самой священной реликвией, сокрытой в самом священном месте. Именно там, где находилась шекия, находился и Господь. Сочетание самого святого в мире места и самого святого предмета обладало огромной силой — и мир до сих пор трепещет. Мои учителя Каббалы говорили, что Ковчег существовал и существует поныне — в некоем гиперпространстве. Он не подчиняется законам физики. Его внесли в Святая Святых на шестах для переноски. Известно, что места было мало, но все же Ковчег уместился, несмотря на длинные шесты. Мир не знает ничего более близкого к небесам. Ковчег сотворен по образу небесного Ковчега.
— Значит, тоже подделка — как и тот твой документ. Не оригинал, — посмеиваясь, заметил я, желая направить разговор в более разумное русло.
Рувим на несколько минут погрузился в размышления, но потом вернулся к мистическим и магическим свойствам Ковчега, уходя все дальше от своей основной задачи, своей миссии. Он заявил, что его учителя-мистики проводят аналогию между Ковчегом с двумя каменными скрижалями и мозгом с двумя полушариями. Мозг принципиально важен для деятельности организма, а Ковчег был так же важен для народа израильского.
— Рувим, — терпеливо сказал я, — все это, несомненно, очень интересно, но каким образом сокровища Храма и утерянный Ковчег помогут тебе умиротворить мусульман?
— Потому что я нашел вот это! — торжествующе заявил Рувим. — Я нашел в Коране интереснейшие слова, и уж они-то — не подделка!
Он вынул из портфеля Коран и на безупречном арабском языке прочитал:
— «И сказал им их пророк: „знамение его власти в том, что придет к вам ковчег, в котором сакина от вашего Господина и остаток того, что оставил род Мусы и род Харуна. Несут его ангелы. Поистине, Аллах — знамение для вас, если вы верующие!“»[2]
Мухаммед считал возвращение евреям Ковчега признаком власти Саула, первого израильского царя. Не сомневаюсь, что современные мусульмане сочтут возвращение Ковчега убедительным символом власти и политической законности. «Знамение для вас, если вы верующие!» Упоминание Ковчега в Коране куда убедительнее любой рукописи. Во всяком случае, как знать, существует ли вообще такая рукопись, какую я ищу? А Ковчег точно существовал, и если я его найду, он станет гарантией мира между мусульманами и евреями.
Я никогда не обращал внимания на этот стих Корана. Рувим продолжал перечислять, что писали о Коране исламские теологи и ученые. Исламская версия событий основана на хорошо известной истории из апокрифической Второй книги Маккавейской — более позднего еврейского текста, согласно которому перед тем, как в 587 году до нашей эры вавилоняне захватили Иерусалим и разрушили Храм, библейский пророк Иеремия вынес Ковчег из Храма. Иеремия переправил его через Иордан на землю, расположенную на территории современной Иордании, и спрятал в пещере на горе Нево, горе, с которой Моисей перед завоеванием Ханаана взирал на Землю обетованную. Спрятав Ковчег, Иеремия засыпал вход в пещеру. Некоторые из учеников пророка пытались повторить пройденный Иеремией путь и отыскать Ковчег. Он осудил их и сказал, что Ковчег останется спрятанным до конца света, когда Господь призовет всех людей на суд.
Далее за дело берутся арабские историки — это для меня оказалось новостью. Если верить им, Ковчег на горе Нево нашли люди племени джурхум. Они доставили его в Мекку, где он и оставался. Согласно некоторым мусульманским источникам, Ковчег может храниться под Каабой — мусульманским храмом в центре Мекки, главнейшей святыней мусульман всего мира. Рувим рассказал мне и о других исламских теориях относительно судьбы Ковчега. Аббас, двоюродный брат Мухаммеда, утверждал, что Ковчег спрятан в море Галилейском — евреи называют его «озеро Киннерет» — и отыщет его Махди, исламский мессия, перед самым концом света.
Красивое лицо Рувима светилось. Мусульманские мыслители, говорил он, полагали, что внутри Ковчега по-прежнему находятся святые реликвии Моисея и Аарона, включая скрижали Завета, расцветший посох Аарона, жезл Моисея и чалму Аарона.
Услышав такой тщательно составленный перечень, я скептически улыбнулся:
— Разве у Аарона была чалма?
Рувим пристально посмотрел на меня:
— Не понимаешь? Неужели тебе не ясно, что, найдя Ковчег, я принесу в эту часть мира избавление и покой? Я не собираюсь дожидаться, пока его найдет Махди! Мусульмане признают Израиль, и наша страна станет тем, чем должна, — землей мира, землей, текущей молоком и медом!
Рувим от волнения даже охрип. Я видел, что он охвачен подлинной страстью, и понимал: поддразнивать его сейчас бесполезно.
— Да, идея весьма занимательная. В каком-то смысле мы тут оба заинтересованы, просто выражаем свой интерес по-разному. Я тоже по-своему увлекся Ковчегом — еще с африканских времен. И что интересно — сама идея о Ковчеге пустила корни по всему миру. Один такой крепкий и глубоко сидящий корень я, кажется, обнаружил в Африке. Думаю, существует немало других.
Рувим торжественно кивнул:
— Да. Лучи его проникли в каждый уголок земли — так учат нас каббалисты. Когда я найду Ковчег, изменится все!
— Когда найдешь Ковчег? Брось, Рувим, спустись-ка лучше на землю. Ты понятия не имеешь, где он. И не знаешь наверняка, существовал ли он вообще. Я в это не верю. Скорее всего он представлял собой лишь некую идею, а не реальный предмет. Твой проект невыполним. В любом случае в Коране сказано, что принесут его ангелы. А ты, боюсь, на ангела не похож. Правда, тут еще можно поработать.
Легко отметя наманикюренной рукой все мои ехидные возражения, Рувим посмотрел мне в глаза и упрямо продолжал:
— Много лет я прочесывал мусульманские тексты в поисках какого-нибудь забытого изречения, которое могло бы изменить мир. Тут я потерпел неудачу. А теперь, реально это или нет, я собираюсь расширить свои поиски и заняться Ковчегом. Ковчег, если я его найду, придаст Израилю статус настоящей законности. Мы вновь обретем духовный суверенитет. Ковчег — наше спасение. И спасение остального мира.
У меня по спине пробежали мурашки. На сводчатом каменном потолке мелькали отблески огня. Рувим говорил так страстно, что сам я показался себе жалким скептиком. История Ковчега, помещенного в скинию, вернула меня в детство, в Уэльс, когда отец водил меня в маленькую часовню, называемую скинией. В предыдущую поездку в Англию я мимоходом упомянул отцу о Ковчеге, у него разгорелись глаза.
И все же мой интерес к Ковчегу был сугубо прагматическим интересом ученого. Полная противоположность пророческим видениям Рувима. Я пытался притушить его пыл, спустить его на землю, но тщетно. Его упоение и страсть меня как будто парализовали. Я почувствовал, что тоже заражаюсь. Я вновь наполнил стаканы и уставился на огонь. Рувим подвинул к огню ноги, обутые в роскошные туфли, и откинулся назад. Руки он заложил за голову и напряженным скрипучим голосом продекламировал:
Пламенем пепел взовьется,
Древний клинок заблестит,
И царский венец вернется
К тому, кто ныне забыт.
— Это ведь Толкин? — спросил я.
— Да. «Братство кольца». Именно так и я чувствую! Только представь — политическое и религиозное возрождение еврейского народа! «Царский венец вернется к тому, кто ныне забыт». Находка Ковчега приблизит возрождение Израиля. Тысячелетия он где-то лежит — возможно, разбитый, сломанный, источенный червями. Но — «древний клинок заблестит»! Я чувствую, что еще при моей жизни древний клинок — Ковчег — заблестит снова. И чувствую, что духовное возрождение еврейского народа уже не за горами.
