Он не успел договорить, как водопад прекратился. Так же мгновенно, как и начался. Видимо, вода в небесной емкости закончилась.
Приятели доковыляли до скального навеса, стянули футболки и джинсы, отжали, вытрясли сочащиеся водой рюкзаки, вылили воду из кроссовок.
— У тебя что-нибудь сухое осталось? — полюбопытствовал Адам.
— Конечно, — кивнул Барт, — у меня совершенно непромокаемая совесть! Все остальное надо выжимать. Теперь часа два ждать придется, пока штаны хотя бы провянут. Глядишь, и Моду подтянется.
Одежду, снятую с себя, и вещи, извлеченные из рюкзаков, пришлось разложить тут же, на камнях. Со стороны все это напоминало блошиный рынок, которыми Россия была переполнена еще лет пять назад.
Наконец, путешественники присели передохнуть. Макс с огорчением вертел в руках нечто, бывшее еще десять минут назад увесистой пачкой с питательным печеньем. Теперь из размякшего пакета тоненькой струйкой стекала студенистая масса, даже на привычное тесто мало похожая.
— Наш НЗ? — весело поинтересовался Адам.
— Он самый. Так что придется наведаться с местный ресторан. А то с голоду вымрем.
— Без штанов? — смутился чеченец. — Нет, я не пойду…
— Что так? — невинно воззрился на друга Барт. — Что, догоны кривых ног не видали? Или у вас мужик без штанов, как женщина без платка?
— Не кощунствуй! — Адам двинул спутника в плечо. — Лучше скажи: это — оно?
Воздух, пропущенный сквозь плотную массу воды, сиял кристальной прозрачностью, вибрировал и переливался. То ли это мерцали неверные лучи солнца, выкарабкивающегося из-за туч, то ли сверкала собственным, изнутри шедшим светом задержавшаяся на весу водяная пыль. Из-за этого гора, находящаяся ровно напротив, смотрелась выпукло и объемно, словно между ней и скалой, под которой прятались друзья, кто-то поместил громадное увеличительное стекло.
Гладкая каменная поверхность, отполированная веками и руками, представляла собой обширное панно, состоящее из странных геометрических фигур. Ромбы, треугольники, квадраты, конусы, трапеции, овалы…
— В который раз вижу, и все равно — оторопь берет, — едва слышно вымолвил Макс.
Адам потрясенно молчал.
Символы, украшающие фасад главного догонского святилища, рассказывали о зарождении жизни на Земле. Понятно, в соответствии с догонскими мифами. Ромбы — это четырехугольное небесное пространство, то есть Вселенная, прямоугольники и квадраты — Земля. С небес на Землю спускался ковчег. Тот самый. Наверху, венчая это символическое действо, разместились главные звезды системы Сириуса, с которой и прибыл на землю легендарный Номмо. Первопредок, герой-цивилизатор, Бог.
— Вот тебе и наглядная иллюстрация к трудам Грийоля, — проговорил Барт.
— А где же знаменитые картинки приземления? С другой стороны?
— Нет, они внутри пещеры.
— А, значит, их мы увидим позже!
— Если хогон разрешит.
— Естественно, — кивнул Адам. — Как же без разрешения-то?
Что-то в его голосе очень не понравилось Максу. Он подозрительно взглянул на друга.
— Ты опять за свое?
Друг лишь недоуменно пожал плечами: о чем, дескать, речь, не понимаю.
* * *
Леденящее чувство смертельного полета длилось невообразимо долго. Автомобиль мощной тяжелой птицей взмыл над дорогой, завис, взрезая ножами ярких фар темные дали. Повибрировал, словно раздумывая, что делать дальше, и, мягко чпокнув, приземлился далеко от асфальтового полотна.
Оглушительная тишина моментально заложила уши. Ольга не сразу сообразила, что произошло, а когда сообразила, поняла — жива. И тут же возникла удивленная мысль: говорят, в критические минуты перед человеком проходит вся его жизнь. А мне совершенно ничего не вспомнилось. Почему?
Приборная панель взволнованно мигала сразу всеми возможными огоньками, будто приветствовала удачную посадку. Мотор молчал.
Когда девушка обрела возможность шевельнуться, обнаружилось, что тело стало пластилиновым. То есть ни руки, ни ноги совершенно не желали подчиняться командам мозга ввиду полного отсутствия костей.
Наверное, прошло довольно много времени, прежде чем Ольга поняла, что может двигаться. Она выключила зажигание, суетливые огоньки обиженно спрятались.
Тяжело, будто поднялась впервые после длительной и выматывающей болезни, выбралась из машины.
Огляделась и захлебнулась горячим нестерпимым ужасом.
«Фольксваген» улетел от дороги метров на десять. И теперь мирно стоял, привалившись правым боком к низкорослому березняку, изрядно примяв его своей тяжелой тушей.
Собственно, этот кустарниковый островок Ольгу и спас. Прямо перед березами, на расстоянии метра недолета, вековым сном спал громадный крутолобый валун, размером превосходящий «пассат». То есть, приземлись машина чуть ближе, она растеклась бы по этому мегалиту, как яйцо всмятку…
Картина, открывавшаяся так же в метре, но — перелета и — за березняком, впечатляла не меньше. Там щерился бездонный скалистый овраг, ведущий, надо полагать, прямо в преисподнюю.
То есть карликовая густая поросль оказалась единственным местом, которое могло спасти. Угодить прямиком в нее для машины, слетевшей с дороги, было совершеннейшим чудом. И это чудо произошло.
Осознав это, Ольга опустилась прямо на мокрую землю. Она ни о чем не думала, ничего не желала. Просто сидела, не замечая ни моментально впитавших едва растаявшую мокрядь промокших джинсов, ни холодного пронизывающего ветра, яростно теребящего ее волосы, ни сыпавшейся с неба противной серой крупки, превращающейся у самой земли в мерзкую студенистую воду.
Состояние абсолютной прострации, безмыслия и бесчувствия стало понемногу проходить, когда над самой головой, на трассе, стал появляться, чтобы тут же исчезнуть, странный шум. Когда он возник в очередной раз, Славина, наконец, поняла: машины. По дороге проносятся машины. И только тут обратила внимание, что уже почти рассвело. Угрюмые предутренние сумерки заступили на смену ночной темноте.
Что же я сижу? — подхватилась она. — Надо ведь что-то делать!
Девушка вскочила на ноги и стала отчаянно махать рукой очередному автомобилю. Увы, он безостановочно промчался мимо.
Ольга выскочила на трассу, чуть ли не под колеса какой-то замызганной легковушки. Автомобиль, не обратив на нее никакого внимания, даже не притормозил. Точно так же поступил второй, потом третий. По правде сказать, и первый, и второй, и третий появились на этом дорожном изгибе не сразу, один за другим, а через увесистые промежутки времени, но Ольга была не в состоянии отследить периодичность их движения. Просто стояла на краешке асфальта, делая умоляющие взмахи руками. Пока не осознала: никто не остановится. С чего бы? Мало ли откуда взялась тут, на безлюдном шоссе, странная замухрышка, голосующая попуткам. И мало ли чего ей надо. Машина, ее машина, израненная, по-прежнему тоскующая в березняке, с трассы не просматривалась вовсе.
Девушка не чувствовала холода, идущего от мокрых волос и мокрой одежды, просто вдруг, словно взглянув на себя со стороны, поняла, что ее безостановочно трясет. Причем до такой степени, что зубы выбивают громкую ритмичную дробь.
Небо еще чуточку посветлело, но низкие хмуро-серые тучи не давали возможности определить, который час. Посмотреть же на наручные ходики у Славиной просто не хватило сообразительности.
Может, попробовать выехать самой? — отчаявшись, подумала она. — Вдруг получится?
Ольга забралась в кабину, робко крутнула ключ. «Пассат» крякнул, хрюкнул и сначала неровно, а потом все веселее заворчал, приводя в движение свои внутренние механизмы.
— Спасибо, миленький! — поблагодарила девушка машину и ласково погладила приборную панель. — Попробуем выбраться?
Увы, ни вперед, ни назад автомобиль двигаться не захотел. Он грозно рычал, когда Ольга прибавляла газ, но это рычание было каким-то беспомощным, даже жалким. Словно «фольксваген» обреченно сетовал на внезапную немочь, лишившую его привычных сил.
Ольга снова вылезла под дождь, обошла машину. То, что она увидела, отобрало у нее всяческую надежду. Со стороны березовой поросли автомобиль прочно сидел на круглом, вылезшем из земли валуне. Причем переднее колесо вообще висело в воздухе, а заднее едва касалось каменного лба.
С дороги послышался натужный тяжелый шум.
— Ну, нет, теперь вы у меня не проедете! — неизвестно кому зло пригрозила девушка и кинулась на дорогу.
Из-за скалы, той самой, которую она пару часов назад избрала для проверки своих бездарных теорий, показалась тупоносая оранжевая морда. Фура.
Ольга выскочила на самую середину дороги и, подпрыгивая, стала отчаянно махать руками, крича что-то невнятное и грозное.
