Однако когда пар оседает в воду, она, в свою очередь, снова порождает пар, поднимающийся к Небесам и снова поющий им хвалу. Если наше смертное земное существование является смертью духа, смерть наша тогда оказывается возрождением к новой жизни; и как физические тела проходят путь возвышения из земли в воду, из воды – в воздух, из воздуха – в огонь, так и человек может возвыситься в героя, а из героя – в бога. В ходе непрерывного природного круговорота душа, дабы возвратить себе утраченное величие, должна пройти несколько перерождений и испытаний. Сценой этим великим испытаниям служит Великое святилище Посвящения – весь мир; проводят эти испытания сами стихии, а Дионис – Верховный правитель Природы, или Сама воплощенная чувственная Природа, – это Великий Арбитр Мистерий, проводник душ, которые он наделяет телом, а затем лишает его. Он есть Солнце, освободитель стихий, и посредничество его между богами и людьми обычно претворялось в те же образы, что родились в головах авторов учения о Зодиаке как пути восхождения и нисхождения душ через врата Рака и Козерога.
Он считался не только Творцом Вселенной, но и стражем, освободителем и Спасителем души. Вступив в этот мир в окружении вспышек молний и громовых раскатов, он стал Спасителем, которому поклонялись адепты Мистерий Фив, снимающим с Земли оковы зимы, управляющим ночными передвижениями звездных сонмов и круговоротом небес в течение астрономического года. Его эмблематика неизмерима и предназначена для того, чтобы заполнить практически все существующие ниши в символизме зодиакальных элементов: он был и Небесным Быком, и Львом, и Овном, и Осенним Козлом, и Змеем, – короче говоря, он был многоликим божеством, воплощенным проявлением Божественной Воли, всем во многих формах, многообразием астрономического года, бренной жизнью в неисчислимых формах, изначально пребывающей превыше всего, однако изменяющейся в соответствии со временами года и постепенно приходящей к неизменному упадку.
Он является посредником и покровителем человека, он свидетельствует пред Вселенским Незримым Разумом за персонифицированный человеческий дух, великим Совершенствователем которого он также является, и он же подвергает этот дух испытаниям Великого Упокоения, сначала посредством буйства неукротимых стихий, попеременно то жгущих солнечным огнем, то поливающих дождями мировых вод, «всех испытаний бессмертной Природы», а затем – посредством символического мистериального посвящения. В его руках – не только Чаша зарождения жизни, но и Чаша инициатической мудрости, обладающая противоположным действием по отношению к первой, то есть заставляющая душу человеческую сбросить оковы материального существования и возжелать возвращения к своему Первоисточнику. Первая из этих чаш – воистину Чаша Забвения, в то время как вторая – это Кувшин Водолея, осушаемый возвращающимся в этот мир духом, Солнцем в день зимнего равноденствия, – это символ обмена земных впечатлений и опыта на вновь обретенные воспоминания об опыте славного и счастливого предсуществования. Вода питает и очищает, а посему кувшин, из которого она изливается, считался достойной эмблемой Божества, например, Осириса-Каноба, который живой водой оплодотворял почву Египта, а также эмблемой Надежды, веселящей и освещающей обитель мертвых.
Второе рождение Диониса, как и воскресение Осириса и Аттиса из мертвых, восстание Хурума из гроба, – это архетипы духовного возрождения человека. У Психеи (души), как и у Ариадны, – двое возлюбленных, земной и бессмертный. Ее бессмертный женихэто Дионис, Эрос-Пан орфиков, постепенно возвышающийся до небес за счет совершенствования своих ума и духа, превращающийся из воплощения чувственности в факелоносца на свадьбах богов, в Божественную Волю, вызвавшую к жизни весь этот материальный мир, пробудившую душу человека от стигийского транса и возвысившую ее от Земли до Небес.
Таким образом, научные теории философов древности, сокрытые и растолкованные в Мистериях, относительно происхождения души, ее падения, временного пребывания на Земле и последующего возвращения к Первоисточнику, – это не просто плоды сухих абстрактных размышлений над Природой мира сего и неразумными существами, наполняющими ее. Это не просто пустые рассуждения о мироустройстве, упорядоченности земного бытия и о душе, а скорее, это размышления над средствами и способами достижения величайшей из целей – совершенствования души, а также – в качестве неизбежного и необходимого следствия – о нравственности и обществе. Для них эта Земля была не домом для души, а местом ее изгнания. В Небесах истинный дом души, и там ее родина. Именно к Небесам она должна постоянно обращаться мысленным взором. Человек – это не земное растение. Корни его – в Небесах. Душа утратила крылья и ныне притянута к Земле оковами материи. Но она способна возвратить себе крылья, если очистится от влияния материи и начнет путешествие домой, ввысь.
Материя для них была, как и для Св. Павла, первопринципом всех страстей, препятствующих правлению Разума, уводящих в сторону от цели человеческие мысли, пятнающих чистоту души; но Мистерии учили тому, как ослабить влияние материи на душу посвященного и возвратить ей былое природное величие. И дабы стертые из нее грязные пятна страстей не возвратились бы в нее по смерти физического тела, в Мистериях использовались разного рода очистительные церемонии, посты, умерщвление плоти, искупительные жертвы, практики воздержания и наконец – посвящение. Многие из этих практик изначально были чисто символическими, например, от посвящаемых требовали материальных символов нравственной чистоты, однако впоследствии эти знаки стали считаться настоящими первопричинами чистоты.
Воздействие посвящения на человека считалось тем же, что и воздействие занятий философией: очищение души от страстей, ослабление власти тела над Божественной составляющей человека, дарование ему еще во время земного существования способности счастливого ожидания возвышенного состояния, в которое он перейдет однажды, видения еще при земной жизни величественных богов загробного мира. Поэтому Прокл и другие неоплатоники учили, что «Мистерии и посвящения позволяли духу покинуть материальный мир и воссоединиться с богами; они рассеивали нависшие над адептами тени невежества лучами божественного сияния». Таковы были сладкие плоды посвящения в последний градус Мистериальных наук: посвященный видел Природу во всей полноте ее источников и разнообразных проявлений, ему становились ведомы первопричины всех вещей и истинное бытие.
Цицерон пишет, что душа должна постоянно упражняться в добродетели, если она желает скорого возвращения к своему Истоку. В годы своего пленения в материальном теле она должна постоянно стремиться освободиться из него посредством размышления о возвышенных, божественных вещах, каковое размышление позволяет со временем освободиться от чувств и в конечном итоге от самого физического тела. Те же, кто остается в плену материи, постоянно подчиняются воле своих страстей и преступают священные законы религии и общества, сумеют вознестись на Небеса только после продолжительного очищения в ходе нескольких перерождений на протяжении многих веков.
От кандидата на посвящение требовалось полное очищение от страстей, освобождение от оков материи и чувств и последующая практика созерцания Божества, то есть неосязаемого и неизменного Света, являющегося первопричиной и источником всех и всяческих вещей в Природе. «Мы должны, – пишет Порфирий, – освободиться от всего чувственного, дабы душа оказалась в состоянии легко воссоединиться с Богом и счастливо обитать с Ним рядом». «Великая задача посвящения, – пишет Иерокл, – в том, чтобы возвратить душе понятие об истинных благе и красоте, ознакомить ее с ними и обучить упражнению в них; избавить души от боли, страхов и тягот пребывания в материальном мире, от оков материи, от мрака земных застенков; облегчить и ускорить их возвращения к радостям Небесного бытия на Счастливых островах, – то есть возвратить им изначальные облик и состояние. Посему когда приходит смертный час, душа, освобожденная от своего материального облика, оставляет позади наследие Земли и легко возносится в свою звездную обитель, дабы возвратить себе свое изначальное состояние, и настолько приближается к Божественному эталону, насколько это вообще способна сделать человеческая душа».
Плутарх уподобляет Исиду знанию, а Тифона – невежеству, затмевающему свет священного учения, обычно озаряющий и оплодотворяющий душу истинного посвященного. Никакой божественный дар, пишет он, так не ценен, как знание Истины, знание природы богов, насколько его позволяет нам постигнуть ограниченность нашей собственной природы и нашего собственного разума. Валентиниане называли посвящение Светом. Пселл пишет, что посвященный становится эпоптом, когда его допускают к лицезрению Божественного Света. Клемент Александрийский, наставляя новопосвященного в Мистерии Вакха, говорит, что до посвящения тот был слеп, как Тиресий, а потом приглашает его узреть Христа, Который воссияет пред взором посвященного ярче Солнца. Он восклицает: «О таинства, воистину священные! О Свет пречистый! Стоит воссиять факелу дадука, Небеса и Сам Бог являются взору моему! Я – посвященный, я стал святым!» Вот в чем древние видели истинную цель посвящения: обрести очищение и воочию узреть верный и четкий образ Божества, знание о Котором и было истинным Светом Мистерий. Этот Свет обещали посвященному адепты Самофракийских Мистерий после того, как он обретет истинное очищение и будет при этом справедлив. Клемент пишет, что посредством крещения души просвещаются и приближаются к чистому свету, к которому не способны примешаться никакие тени, никакие аспекты материальности. Посему посвященный, обретший титул эпопта, именовался также Зрячим. «Слава вновь рожденному Свету!» – восклицали посвященные в Мистерии Вакха.
