Ознакомительная версия.
– Так в чем же дело? – изумился я. – Стану магом, и полностью перейду на сторону Силы.
Кастанеда покачал головой.
– Не можешь, Яков, в том-то все и дело.
– Но почему, Карлос?
– Одна из причин заключается в том, что ты не способен намеренно сдвигать свою точку мира. Ты вообще не способен делать что-либо намеренно – я говорю сейчас о магическом намерении. А это значит, что без нагваля тебе магом не стать. Но у тебя нет наставника – и ты можешь никогда его не найти.
– А разве ты не мой наставник? Все, чему я научился, я научился от тебя, – заспорил я.
– Обучать простейшим практикам и даже посвящать в суть магии не означает быть наставником, – сказал Кастанеда. – Я обучил этим практикам массу людей; но лишь единицы продолжили мою линию через меня. Нагваль и ученик должны подходить друг другу как ключ и замок. Твой друг Тед Ловенталь куда способнее тебя; однако я не его нагваль. Но у него есть шанс стать магом без наставника, потому что он неплохо владеет точкой мира и имеет правильное намерение.
– А Кассандра?
– Она (Карлос назвал ее магическое имя) – единственный маг-койот в моей линии. Я очень ценю ее. Когда она придет в меру магической силы – а это случится не раньше, чем она полностью реализует себя как женщина – то принесет немалую пользу.
– Вот почему ты велел Теду жениться на ней? – откуда-то у меня появилась уверенность, что Тед сделал Касси предложение по указанию Кастанеды.
– И поэтому тоже. Но еще и потому, что она в будущем сможет стать нагвалем для своего мужа. Есть все шансы. Однако, – он испустил тяжелый вздох, – сейчас мне надо решать, что делать с тобой. Через сутки маги покинут Милуоки. Ты вернешься домой абсолютно незащищенным.
– А как же моя охрана – дон Хесус и дон Фернандо?
– Они останутся с тобой надолго. Но они смогут тебя защитить лишь в случае атаки. А я почти уверен, что маги небытия больше не будут атаковать тебя на магическом уровне: они знают про защиту. Опасность для тебя представляют деньги Силы, находящиеся в их распоряжении.
– Ты про те артефакты, что были в кейсе дяди Джорджа? – спросил я.
– Да, – подтвердил Кастанеда. – Это деньги Силы, но сейчас они работают на небытие. Сила притягивает Силу; и либо умножает жизненную энергию – если работает на созидание, либо отнимает – когда она обслуживает небытие. Эти предметы выпили всю твою энергию: это, кстати, было главной причиной, почему Бестфренд показал тебе их. Он рассчитывал, что они выпьют тебя до такой степени истощения, что ты просто не выживешь. Он словно выпустил из тебя всю кровь.
Я присвистнул.
– Так это снова было нападение… А я-то думал, дядя пришел меня подкупить. Скажи, Карлос, а если бы я согласился примкнуть к темным магам?
– Стал бы одним из них. Но Бестфренд на это мало рассчитывал. Он – маг, а потому отлично осознает все происходящее. Ты думаешь, он не понимает, что обслуживает небытие и тем самым толкает мир к гибели? Превосходно понимает.
– Но делает это… сознательно? – я был огорошен.
– Да. Как и всякий темный маг.
– Но… в таком случае он должен понимать, что вместе с миром погибнет и он сам!
– И это он осознает, – кивнул Кастанеда.
– Непостижимо! – воскликнул я. – Неужели все эти темные властелины мира – нечто вроде клуба самоубийц, которые вместе с собой хотят утянуть в небытие и весь мир?!
– Немного не так, Яков. Они осознают последствия своих действий, но они обмануты небытием. Не думай, что темные маги обслуживают небытие лишь для того, чтобы обеспечить себе земное благополучие. У них тоже есть сверхцель, и эта сверхцель – новое творение. Они думают, что мир, пройдя сквозь воронку небытия, возродится в ином качестве. Материя погибнет, но останется чистый дух. И в этом их главная и весьма трагическая ошибка. Дух не может действовать без материи, иначе осязаемый мир не был бы создан. Сила проявляет себя через материю. И если вселенной суждено пройти через физическую смерть, то и возродится она тоже физически. Без материи не будет существовать ничего. Только небытие.
– Тогда надо им объяснить это! – разволновался я. – Иначе…
– Остановись, Яков, – прервал меня Кастанеда. – Для начала спаси себя сам.
– От чего?!
– От смерти, Яков, от смерти, – глухо проронил он. – Ты сейчас – мертв. Твой дядя добился своей цели: его артефакты обесточили тебя. Твой временной пузырь почти пуст; от него осталась одна оболочка. Любой другой в подобной ситуации был бы уже не жилец; дон Хесус и дон Фернандо договорились с твоим союзником, чтобы он не забирал тебя. Но и сил для жизни у тебя не осталось.
– В таком случае, как же я смогу себя спасти? Если даже три, нет – четыре мага не могут меня вытащить?
– Вернуться к началу времен, – ответил Кастанеда, глядя мне прямо в глаза. – Родиться заново.
Я всплеснул руками.
– Карлос, ты говоришь такими загадками, которые я не в силах разгадать! Дай мне инструкции: что и как делать. Ты же знаешь: сам я все только порчу.
– В своем земном времени ты – труп, – сказал он. – С одной особенностью: сердце твое бьется, хотя ты почти не дышишь. Мы обрядили тебя, как покойника; и даже положили под язык обол. Достань его.
Я сунул руку себе в рот и с удивлением обнаружил под языком монету. Как же я говорил, не замечая ее? Ах да: это сновидение…
– Этот обол, – продолжал Кастанеда, – ты отдашь своему союзнику. И он проведет тебя к началу твоего личного времени. Ты должен будешь нарастить это время самостоятельно.
– Как?
– Вспоминая всю свою земную жизнь с момента зачатия. В сновидении это не так трудно, – опередил он мой невысказанный вопрос. – Ведь время сновидений – это и есть время начала всех начал. Тебе стоит лишь сделать усилие, и ты увидишь и свое зачатие, и момент рождения. Хочу предупредить тебя: это может быть горестным опытом. Хотя может и наоборот. А теперь я передаю тебя твоему союзнику.
Он махнул рукой куда-то в сторону; я машинально посмотрел туда, а когда обернулся, Кастанеды рядом со мной уже не было. Вместо него на скамье сидела женщина, в длинном бархатном платье с пестрым позументом; на поясе висела связка ключей. На голове ее было сомбреро, из-под которого на лицо свисала густая вуаль. Я узнал этот образ: так изображают Санта-Муэрте, Святую Смерть. Она протянула мне руку, обтянутую лиловой перчаткой; я подал ей обол, и в тот же миг пол базилики обвалился под нами. Сидя на церковных скамьях, мы летели к центру земли с бешеной скоростью; Смерть придерживала сомбреро, чтобы его не снесло встречным потоком. Полет прекратился резко: мы вдруг зависли в темноте. Смерть поднялась со скамьи, встала прямо передо мной и подняла вуаль. Ни лица, ни оскаленного черепа – ничего. Круг пустоты в окружающей тьме. И в середине этого круга находился я. Я понял, что вернулся к состоянию не-рождения, стал чистым духом: для того, чтобы этот дух воплотился человеком, человека нужно было зачать. Я сосредоточился на этой идее, и увидел.
Это было похоже на слияние двух рек; причем одна из них была природной – ее бурлящие потоки, нисходившие с горных вершин, играли и искрились на солнце. Другая напоминала скорее рукотворный канал, отведенный для полива полей – с проточной, но столь медленно текущей водой, что она казалась стоячей. Я понял, что бурливая река – энергия моей матери; оросительный канал – сила моего отца. Я видел их как бы сверху, из космоса: но дальность расстояния не мешала мне разглядеть все детали. Реки сливались, образуя букву Y, левый приток которой причудливо изгибался, а правый был прям, как стрела. Этот игрек и был мной-человеком. Я вдруг понял, что у духа, который еще мгновение назад мог только видеть, появилось сознание. Я начал осознавать себя, и это осознавание росло с каждой минутой. Вместе с ним росли и воспоминания: я бы сравнил это с обрастанием костей мясом – хотя подобный процесс существует лишь в умозрении. Я видел миг своего рождения – трудного и трагичного: рожая меня, мать приобрела недуг, который довел ее до могилы. Я вновь проживал свое младенчество, отрочество и юность. Но эти смертные воспоминания сильно разнились с тем, что я помнил, находясь в земном взрослом теле. Сейчас я переживал воспоминания той светящейся сущности, что открылась мне, когда я впервые пришел к базилике святого Иосафата. И с каждым воспоминанием прибавлялось и мое личное время. Мой временной пузырь рос, тесня окружающую его вечность; и моя вечность тоже виделась мне пузырем. Из моего нынешнего видения это было естественно. В момент, когда я дошел до вечернего визита дяди Джорджа, кто-то сзади закрыл мне глаза и рот. Я инстинктивно дернулся… и очнулся от сновидения.
Вон из плена желаний
Сделав глубокий вздох, я открыл глаза: по ним сразу же ударило ярким светом, словно кто-то направил мне в лицо сильный фонарь. Несколько мгновений я пролежал, зажмурившись, затем приоткрыл глаза – слева струился мягкий красноватый свет, едва освещавший комнату.
Ознакомительная версия.
