подумал, что мое объяснение показалось ему вызывающим. Казалось, он о чем-то напряженно размышляет. Выдержав паузу, я спросил, что же он все-таки думает по поводу моих соображений.
Тут его гримасу сменила улыбка, перешедшая в гомерический хохот. Я тоже попытался было смеяться, а потом нервно спросил, что же в этом смешного.
– Ты спятил! – воскликнул он. – С какой стати кто-то будет заниматься чьей-то там настройкой в такой важный момент, как митота? Или ты думаешь, что все, связанное с Мескалито, – сплошное надувательство?
Какое-то мгновение мне казалось, что он уходит от прямого ответа на вопрос – сказанное им ответом не являлось.
– С какой стати кому-то заниматься настройкой? – упрямо продолжал дон Хуан. – Ведь ты же там был. Ты должен знать, что никто не объяснял тебе, что следует чувствовать или делать. Никто, кроме самого Мескалито.
Я настаивал на том, что такое объяснение невозможно, и вновь попросил его рассказать, каким образом достигается соглашение.
– Теперь я понял, зачем ты приехал, – с таинственным видом произнес дон Хуан. – Но вряд ли я смогу тебе чем-то помочь, потому что никакой системы настройки не существует.
– Но тогда почему все эти люди приходят к единому соглашению относительно присутствия Мескалито?
– Да потому, что они видят! – драматическим тоном сказал дон Хуан, а потом, как бы между прочим, добавил: – А почему бы тебе еще разок не побывать на митоте и не увидеть все самому?
Я понял, что это – ловушка, и, ни слова не говоря, спрятал все свои бумаги. Он не настаивал.
Спустя какое-то время дон Хуан попросил меня съездить с ним к одному из его друзей. Мы поехали и провели там несколько часов. В разговоре Джон – так звали хозяина дома – спросил, что вышло из моего интереса к пейоту. Джон был тем самым человеком, у которого восемь лет назад мы брали пейотные батончики для моего первого опыта. Я не знал, что ответить. Дон Хуан пришел мне на помощь и сказал, что со мной все в порядке.
На обратном пути я почувствовал, что должен как-то объясниться по поводу вопроса, заданного Джоном. Среди прочего я сказал, что пейот меня более не интересует, так как связанная с ним практика требует особой отваги, а ее у меня нет, и что когда я говорил, что больше пробовать не намерен, то имел в виду именно то, что говорил. Дон Хуан молча улыбался, а я продолжал болтать, пока мы не приехали.
Мы уселись на чистой площадке перед домом. Был теплый ясный день. Довольно сильный вечерний ветерок обвевал нас приятной прохладой.
– Что заставляет тебя так яростно сопротивляться? – неожиданно спросил дон Хуан. – Сколько лет уже ты твердишь, что не намерен больше учиться?
– Три года.
– Почему ты всегда говоришь об этом с такой страстью?
– У меня такое чувство, что я предаю тебя, дон Хуан. Наверное, потому я так часто все это повторяю.
– Ты меня не предаешь.
– Я тебя подвел. Я бежал. Я чувствую, что потерпел поражение.
– Ты делаешь все, что можешь, и никакого поражения ты не потерпел. То, чему я должен тебя научить, дается с огромным трудом. Мне, например, было еще тяжелее, чем тебе.
– Но ты не бросил, дон Хуан. Со мной все иначе. Я сдался. А приехал к тебе не потому, что собрался учиться. Просто я хотел кое-что спросить в связи с моей работой.
Дон Хуан секунду смотрел на меня, а затем отвел взгляд.
– Ты снова должен позволить дыму вести себя, – сказал он с нажимом.
– Нет, дон Хуан, я больше не могу. Похоже, я выдохся.
– Ты еще и не начал.
– Я очень боюсь.
– Ну и бойся на здоровье. Это не ново. Ты думай не о страхе. Думай о чудесах видения.
– Честное слово, я хотел бы думать об этих чудесах, да не могу… Когда я вспоминаю о твоем дымке, то чувствую, что на меня наваливается какая-то тьма. Так, словно на всей земле нет больше ни единого человека, никого, с кем можно перекинуться словом. Твой дымок показал мне безысходность одиночества.
– Это неправда. Возьми меня, к примеру. Дымок – мой союзник, а я не ощущаю одиночества.
– Но ты другой. Ты победил страх.
Дон Хуан мягко похлопал меня по плечу.
– Ты не боишься, – сказал он. В его голосе слышалось странное обвинение.
– Но разве я лгу насчет страха, дон Хуан?
– Лжешь ты или нет – меня это не интересует, – произнес он сурово. – Меня волнует другое. Ты не хочешь учиться вовсе не потому, что боишься. Причина в другом.
Мне страшно хотелось узнать, в чем же дело. Я пытался выудить из него ответ, но он только молча покачал головой, как бы не в силах поверить, что я не знаю этого сам.
Я сказал ему, что всему виной, должно быть, моя инерция. Он поинтересовался значением слова «инерция». Я взял в машине словарь и прочитал: «Тенденция материального объекта, не подверженного воздействию внешних сил, к сохранению состояния покоя, если оно находится в покое, либо движения в неизменном направлении, если оно движется».
– Не подверженного воздействию внешних сил, – повторил он. – Лучше, пожалуй, и не скажешь… Только дырявый горшок может пытаться стать человеком знания по своей воле. Трезвомыслящего нужно затягивать на путь хитростью. Я уже говорил тебе об этом.
– Но я уверен, что найдется масса людей, которые с радостью захотят учиться, – сказал я.
– Да, но эти не в счет. Обычно они уже с трещиной. Как пересохшая бутыль из тыквы, которая с виду в порядке, но начинает течь, как только в нее наливают воду и появляется давление. Когда-то я втянул тебя в учение хитростью, и то же самое в свое время сделал со мною мой бенефактор. Если бы не мой трюк, ты бы никогда не сумел столь многому научиться. Пожалуй, пора повторить этот прием.
Говоря о хитрости, он напомнил мне об одном из самых критических моментов моего ученичества. С тех пор прошло уже несколько лет, но я помнил все так, словно это было только вчера. Дон Хуан мастерски втянул меня в совершенно жуткое прямое противостояние с одной женщиной, имевшей репутацию колдуньи, что привело к глубокой враждебности с ее стороны. Дон Хуан использовал мой страх перед этой женщиной как мотивировку. Он говорил, что мне ничего не остается, как только продолжать обучение, иначе я не смогу устоять против ее магического нападения. Результат его «хитрости» был достаточно убедительным – я искренне поверил, что если хочу остаться в живых, то должен срочно учиться магии, причем как можно эффективнее, и что другого выхода у меня нет.
– Если ты намерен снова пугать меня этой дамой, то ноги моей здесь больше не будет, – сказал я.
Дон Хуан развеселился.
– Не волнуйся, – успокоил он меня. – Трюки со страхом
