Проходя по лабиринту, он так увлекся рассматриванием картинок, что совершенно забыл обо всех своих проблемах. Стоя перед очередной нишей, он через рисунок, как через дверь, попадал в изображаемый мир, живя вместе с героями сюжета их жизнью. В нем проснулось желание вечно бродить по этим удивительным мерцающим тоннелям, не тревожась больше ни о чем и ни о ком.
Вдруг резкие звуки в клочья разорвали вековую тишину каменного прохода. Мощные крылья гигантской птицы ритмично издавали гулкие хлопки, которые слышались Стефану все яснее и четче. Он почувствовал, как непреодолимая лавина накатывается на него. Дикий страх погнал его вперед, заставляя двигаться все быстрее и быстрее. Однако, как он ни старался оторваться от преследователя, тот не отставал.
Стефан, не сбавляя темпа, оглянулся. В исходящем от него мерцании он рассмотрел два ярко-желтых с зеленоватым отливом глаза, хищно смотрящих прямо в сердцевину его сущности. От увиденного Стефан, как заяц, мчащийся по дороге в свете передних фар, припустил изо всех своих сил, однако глаза птицы не только не отставали, но стали еще и неумолимо приближаться.
Силы Стефана были на исходе. Он почувствовал, что сейчас не выдержит и сдастся, упав прямо в лапы этой громадины. Мысли беспорядочно прыгали, как брызжет масло на раскаленной сковороде. Они не только не подсказывали спасительного выхода, но и окончательно разбалтывали сознание. Сзади, как будто почувствовав его слабость, прибавили ход, и Стефан ощутил, как сверху над ним стало что-то нависать. Огромная тень упала на него.
— Еще мгновение — и мне конец, — понял Стефан.
Неожиданно его затуманенному взору слева открылась небольшая ниша, в которой находилась какая-то скульптура. Это был его последний шанс. Как умирающий в пустыне от жажды путник делает рывок в сторону оазиса, так и Стефан из последних сил упал в угол ниши. Максимально вжавшись в него, он почувствовал, как жесткие, будто из железа, перья, слегка задев его, пронеслись дальше.
Посмотрев на пролетающую птицу, он увидел, что это был огромный орел. С широко растопыренными мощными лапами и крыльями, застилающими весь проход, тот медленно удалялся от него, оставляя позади себя светящийся шлейф…
В этом затухающем следе Стефан заметил, как птица, ни на миг не сбавляя хода, влетела в просторную каменную нишу и, пролетев сквозь нее, оставила позади себя зияющую дыру, тем самым открывая новый проход.
Любопытство толкнуло его подойти ближе к проему, по обе стороны которого находились каменные изваяния собак. У той, что сидела справа от входа, пасть была широко открыта — она как будто лаяла на непрошеных посетителей. Находящаяся же напротив собака мирно лежала, свернувшись калачиком.
Ошейники собак были украшены колокольчиками, предназначенными, наверное, для оповещения хозяина о том, что к нему явились гости. Даже каменные, эти стражи внушали почтение, и проходить между ними Стефану вовсе не хотелось.
Но светящийся шлейф орла таял на глазах, а вместе с ним все меньше становился проход, затягиваемый с краев тонкой пеленой, будто прорубь — льдом. Медлить было нельзя, и гость скального лабиринта, как-то разом решившись, прыгнул…
В момент, когда Стефан перепрыгивал через проем в нише, ему показалось, что он прошел сквозь невидимую пелену, которая находилась под напряжением. Но потому, что он прыгнул, а не прошел, воздействие на него этой силы было минимальным.
Пролетев через сжимающуюся дыру, Стефан оглянулся: проем уже практически исчез, преобразовавшись в обычную каменную кладку. Назад пути не было. Поняв это, Стефан стал лихорадочно осматриваться.
Он увидел, что находится в большом гроте, где повсюду росли сталактиты и сталагмиты — каменные глыбы, по которым многие сотни, а может, и тысячи лет стекала вода, образуя причудливые формы. То были детища Земли, кропотливо созданные водой и солью гор.
Хотя не было видно никаких выходов наружу, в пещере было довольно светло. Переместившись дальше, он увидел озерцо, над которым находился уступ, где на самом краю, весело потрескивая, ярко горел хоть и небольшой, но настоящий костер.
Стефан не поверил своим глазам. Впервые за проведенное вне тела время ему удалось увидеть что-то, несомненно указывающее на присутствие людей. Надежда на спасение вновь затеплилась в нем. Быстро просмотрев этот грот, а также несколько соседних и никого не обнаружив, он остановился на берегу озера в полной растерянности, не зная, что и подумать.
С одной стороны, был грот, где горел огонь, указывая на близкое нахождение человека, а, с другой, здесь никого не было. Получалось, он оказался в ловушке, и его беззащитное тело наверху скоро умрет…
Вдруг ему показалось, что он уловил в звуках падающих капель какой-то ритм. Прислушавшись, Стефан различил тихий старческий шепот:
— Что тебе нужно? Что ты здесь ищешь, путник?
Он начал искать говорившего, но, никого не увидев, вернулся на старое место и вновь стал слушать капель.
— Что ты ищешь?
— Тебя, — произнес громко Стефан, никак не надеясь, что говоривший человек его услышит.
— Если ты хочешь меня увидеть, тебе нужно свернуть вправо и зайти в соседний грот.
Так и сделав, Стефан никого не обнаружил, разве что возле стены грота возвышался огромный соляной столб, возникший в результате соединения сталактита и сталагмита. Причудливая форма соляных отложений напоминала фигуру человека.
Вот чудится сгорбленная спина… Вот голова, с достающей до пола серебристой бородой… Вот четко прорисовывается рука… Приглядевшись, Стефан различил даже черты лица. Чем дольше он вглядывался, тем больше находил сходства со старческой фигурой… Прямо у него на глазах кажущаяся статуя становилась все реальнее, живее… И вот уже перед ним сидит Старец, как будто из плоти и крови.
Поднявшаяся в сознании Стефана радость от того, что он видит человека, вытеснила все сомнения в реальности происходящего. Если он чувствует себя реальным в том виде, в котором сейчас находится, то почему другие не могут быть столь же реальными, хоть раньше он в таком виде их и не встречал? Не колеблясь ни секунды, он приблизился к старику.
— Странно, — подумал Стефан, — почему же раньше, когда я осматривал грот, этот человек показался мне соляным столбом?
Сейчас же в том месте, где сидел старик, не было даже и намека на какой-либо сталактит. Невзирая на очередную странность в восприятии внешнего мира, летчик нисколько этому не удивился и, восприняв это как нечто само собой разумеющееся, приблизился к сидевшему Старцу.
Вежливо склонившись в поклоне, он поздоровался. Тот, приветственно улыбнувшись, сделал приглашающий жест рукой, как бы предлагая Стефану сесть.
— Как же я могу это сделать? — мелькнула у того мысль. — Ведь я всего лишь дух, чистое сознание.
Но старик, продолжая улыбаться, произнес:
— Можешь!
— Как? — не мог понять Стефан.
— Тебе нужно только захотеть.
— Только захотеть? Ну что ж, давай попробую, — и Стефан стал представлять, что он дома усаживается в кресло.
Удивительное дело: его сознание действительно почувствовало себя сидящим, как будто у него было тело. Осмотрев самого себя, ему показалось, что он видит свою телесную оболочку, которая расположилась на небольшом выступе скалы.
Единственным отличием было лишь то, что камень казался более плотным, чем тело Стефана. Создавалось впечатление, что оно прозрачно и как бы соткано из мягких лучей света.
— Ну, вот видишь, получилось. Я же тебе говорил.
Это напоминает сновидения, где ты воспринимал себя в теле, хотя его и не было в тех слоях реальности. В таком состоянии ты можешь многое. Все зависит от того, чем и как ты будешь думать, другими словами — от твоего внимания и воли.
Прислушиваясь к словам старика, Стефан подумал:
— Интересно, кто он, откуда и кем может быть?
Не успел он полностью сформироваться этот вопрос, как старик поднял голову и внимательно посмотрел на него.
— Ты хочешь знать, кто я?
— Конечно, — подтвердил Стефан. — И где я сейчас нахожусь, и есть ли здесь еще кто-нибудь?
— А зачем тебе еще кто-то?
— Я — летчик, и сражаюсь на стороне вашего народа против иноземных захватчиков. Мой самолет сбили, и он, загоревшись, упал здесь неподалеку. Я же, спасаясь, катапультировался, но парашют не раскрылся. Когда это случилось, я подумал, что неминуемо погибну.
И тут произошло невероятное. Или не знаю, как это еще можно назвать, но, падая, я не разбился. Вернее, тело не разбилось, а со мной, с моим сознанием, произошло нечто совершенно невообразимое. Оно, освободившись, вышло из тела, и вот я теперь здесь.
Подозреваю, что между этими двумя фактами есть какая-то связь, но я ничего не могу понять, а уж, тем более, осмыслить. Это вообще не вписывается ни в какие законы — ни физики, ни логики, которым нас учили в школе и в летном училище.
