Царь Алексей Михайлович принял это писание, прочитал его и вторично велел потом прочитать и позвать царицу Наталью Кирилловну. Когда царица явилась, царь с радостным видом встал с своего места, облобызал ее и представил ей упомянутого Полоцкого, который изъявил ей свое поздравление и также ее приветствовал как и его царское величество. К этому он еще присовокупил: «При разрешении три дня будете вы мучиться тоскою и болезнью; но ваше величество и новорожденный царевич будете живы и здравы, и покровительствуемы Богом.»
Потом, как Полоцкий вышел на двор из царских чертогов, приметил он за собою четырех придворных служителей, которче его сопровождали. Их он спросил, для чего они за ним следуют, и получил в ответ, что они приставлены к нему для услужения и в знак почести.
Они остались при нем до Ноября а в тот день он был позван к его величеству, который вступил с ним в пространный разговор и расспрашивал об упомянутой науке. Полоцкий обстоятельно доносил его царскому величеству, что течение светил небесных, по соизволению Божию, многое, как настоящее, так и будущее, показывает. Тогда его царское величество оставил его при своем столе.
Полоцкой по выходе своем из царских палат не увидел бывших около него четырех служителей. 28 мая 1672 года, в то самое время, как он пришел в царские чертоги, Царица мучилась родами. Он прошел до того покоя, где царь обыкновенно пребывал и нашел его там прискорбным. Тогда он выслал всех прочих из покоя, и начал его увещевать, да возложит упование свое на Господа, и не ослабеет в молитве, и в тоже время объявил он, что Царица еще двои суток будет мучиться родами.
Между тем остался он при Царе во слезах и молитве. Наконец болезнь Царицы до того усилилась, что она уже была приобщена Божественных Тайн.
Но Полоцкий утешал Царя и всех прочих, бывших между страхом и надеждой, что Царица непременно останется жива и чрез пять часов разрешится Царевичем. Как прошли четыре часа, и настал последний пятый, Полоцкий преклонил колена и молился Богу, чтобы Царица еще час не разрешилась. Царь на это разгневался и говорил ему: «О чем ты молишься? Царица уже бесчувственна и почти мертва!» На это он ответствовал: о Великий Монарх! если Царевич в первую половину родится, то будет жить около 50 лет, а если во вторую, то до 70-летнего возраста. Во время этого разговора родился царевич. Царь был позван к царице и как опять вышел из спальни и возвестил Полоцкому, что царица разрешилась от бремени сыном, то он принес его величеству свое поздравление. Это учинилось в лето по P. X. 1672, мая 30 дня и новорожденный царевич был крещен с именем Петра, предреченным от Полоцкого и день его рождения празднован был 29 июля, в день Апостолов Петра и Павла.[96]
Из Утрехта профессор Гревиус писал в Москву Генсгуру следующее:
– «Нечто особенное случилось, и по течению светил небесных, примечено, как ты пишешь; в то время, когда родился в Москве Российский царевич Петр, то самые звездочеты наши и другие, упражняющиеся в прорицаниях, как некое достопамятное произшествиe заметили, к чему присовокупили, что в тот самый день король Французский перешел с войском Рейн, а турецкий султан – Днестр; при чем тот овладел четырьмя провинциями соединенных Нидерландов, а сей – Подолией и Каменском. Из чего они по положению светил и по происшествиям, в то же самое время в других местах случившихся, тем точнее заключают, что новорожденный царевич будет со временем воинственен, славен, и страшен врагам своим. Но я думаю, что все сиe зависит от случая и я, так как и ты, весьма мало это уважаю. Да дарует токмо Бог, чтобы царевич Петр был в свое время добрым пастырем своего народа и который бы грубые скифские северные народы укротил спасительными законами».
Пр. Гревиус.»
Метаскопия или Физиогномика (Лицегадание)
Искусство угадывать но лицу наклонности, характер, страсти, составлять понятие об уме было знакомо и древним, и кажется присуще каждому из нас в большей или меньшей степени. Это пояснить можно тем, что каждый из нас прежде, чем говорить с человеком, кидает на него взгляд, желая таким образом изучить человека. Если мы будем с кем разговаривать, то несравненно понятнее для нас речь человека, когда при случае мы смотрим в лицо говорящему; разговор, сопровождаемый мимикой и жестами, несравненно удачнее. Ясно, что лицо скорее всего допускают к изучению характера, потому что голова содержит в себе все душевные способности и чувства.
У каждого из нас есть инстинктивное понимание, которым мы стараемся составить суждение о другом по лицу, прежде исследования. Так например прежде всего, взглянув на лицо человека, мы вообще решаем о нем, красив он или нет? Потом судим о цвете лица, глаз и волос, потом соображаем расположение частей лица, пропорциональность и величину частей, наконец подвижность и полноту форм и потом уже по ряду сделанных наблюдений судим о человеке, его привычках, характере и прочее.
Вот как учат и учили читать по физиономии:
Лицо разделяется на 3 мирa:
Лоб, божественный неизвестный мир, нос и глаза, составляющие треугольник со лбом и ртом. Мир материальный, составляющий треугольник в обратном виде с челюстями и подбородком.
И потому мы отыскиваем семь планет. (См. Астрологию). По Гермесу, Юпитер председательствует в правом ухе, Сатурн – в левом, Солнце – в правом глазе, Луна – в левом. Сатурн искажает иногда влияние Луны; тогда левый глаз становится дурным глазом.
Левое крыло носа посвящено Венере.
Правое – Марсу.
Гнев и любовь одинаково раздувают ноздри.
Рот и подбородок посвящены Меркурию, богу красноречия и лжи.
Венера в метаскопии занимает пространство между бровями, где в френологии помещаюсь любопытство; другие дают этот орган Луне.
Любопытство есть первый двигатель науки; оно требует света разуму, чтобы заставить сиять отражение.
Лафатер из физиогномики сделал науку, которую мы усиливаемся сделать ясной с нашей точки зрения, и которая находится, как мы видим из ежедневных упражнений, в совершенном согласии с хиромантией, хирогномией и френологией и было бы трудно, чтобы было иначе.
Физиогномика может быть изучаема под двумя различными видами и так изучал ее Лафатер: под видом формы органов и под видом выражения.
Личный нерв играет главную роль в системе физиогномики.
Чтобы обобщить, мы скажем, что его господство понимают все мускулы лица и ухо до затылочного.[97] Он возбуждает не только строительные и расширительные мускулы носа и рта, но и те, которые расширяют и сжимают ротоглотный зев.
Ясно, что в мускулах также, как и в органах, в которых все держится и соприкасается, чем сильнее развитие, тем качество мускулов или органов имеет большее могущество; может даже, как мы уже видели, явиться излишек.
Мы узнаем тотчас, что Лафатер следовал этой идее.
Личный мускул действительно зависит от мозга и повинуется воле его.
Не менее того, личные мускулы сжимаются также впечатлениями, проистекающими от органического вещества.
Страсти[98] могут действовать симпатически или на мозг вообще или на одну из его частей, реакция которой на мускулы, получаемая ими чрез нервы, определяет движение, которое тогда наблюдают. В произведении этих движений орган, так сказать, действует пассивно, тогда как он действует насильно, когда воля управляет усилиями.
Движения лица существуют тогда только по симпатии.
То же можно сказать и о жестах, которые суть деятельная физиономия тела и которые, повинуясь тем же причинам, производят аналогичные действия.
Наконец наблюдения ученых медиков установили, что лицо в продолжении времени и чрез повторение тех же самых идей, страстей, и привязанностей и следовательно тех же движений, мускулов и кожи различных частей его, сохраняет обыкновенно особенное выражение, достаточно тождественное у различных личностей.
И так, чем более вульгаризуется человек, чем более он нравственно унижается, тем более он стремится инстинктивно обезображиваться. Его жесты становятся низкими, походка – неблагородной, голос – задорным; его лицо делается отвратительным при частом искажении гримасами и он приноравливается ко всему этому потому, что повинуется, сам не зная того, великому закону природы, которая хочет гармонию, как бы то ни было, между душой и телом, и на этом-то символическом принципе основаны все системы предсказаний. По мере того, как интеллектуальное тело воспринимает господство над мыслью, – человек оскотинивается и, покидая свою часть божественной искры, всё более и более принимает сходство и инстинкты того животного, образ которого оно носит.
Итак, выражение физиономий есть действие страстей, вещественные причины которых объясняет френология, а невещественная – магия.
Лафатер восходит от действия к причинам, от причин к последствиям.
