Ознакомительная версия.
В самом деле, можно сказать, что монахи Клюни изобрели паломничество, создав сеть святых мест, которая впервые внесла намеренное движение в застойное общество. Для раба паломничество означало отпуск в его однообразной работе, более широкий мир, открывавшийся всем лишенным воображения. Оно означало распространение ремесел, искусств, достижений агрикультуры. Мало кто мог вернуться из Кантербери, Компостеллы или Рима без новых впечатлений, новых идей, и даже, может быть, указаний на великую внутреннюю работу, стоявшую за всем этим.
Вся эта огромная работа была лишь приготовлением для новой культуры, которая расцвела в Западной Европе в двенадцатом и тринадцатом веках. Вместе с своим расцветом она ушла из рук монахов Клюни. "Iussu et imperio Hugonis", орден и империя аббата Гуго, которая на пике своего могущества включала 15 000 монастырских хозяйств, протянувшихся от Португалии до Польши, и управляла землями, равными по величине самым большим европейским королевствам, перезрела, была разграблена и разрушена. Мир, созданный ею, стали терзать чудовищные преследования, догматические споры, Инквизиция. Суеверие и схоластика заморозили мысль. Как всегда, то, что вначале было символом новизны и надежды, теперь само старалось подавить всякие изменения. Скрытое напряжение росло. И через девять веков от своего основания великое Аббатство Клюни было сокрушено толпами Французской Революции столь основательно, что едва ли остался хоть один след от его былого великолепия.
Но вновь, внутри этой стареющей культуры уже была зачата новая. В тот самый момент, когда огни Испанской Инквизиции показали, как низко могут пасть средневковые идеи, новый свет появился в Италии. Местом рождения, как и раньше, был незаметный уголок, в стороне от громоздких воюющих империй. Но теперь, с учетом новой эпохи, отвечали условиям не аббаты и священники, но семья богатых банкиров.
Козимо Медичи был главным гражданином Флоренции в то время, когда этот маленький городок становился центром одновременно и растущей оппозиции к Папскому Риму, и страстного увлечения классической античностью, статуи, храмы и рукописи которой - после тысячи лет безразличия - были теперь раскопаны. Эти обнаженные фигуры, гладкие колонны и ясные умы - по контрасту с суеверием, запутанностью и ритуальностью позднего Средневековья - открывали, казалось, окно в Рай. Козимо собрал у себя лучшие из находок, а вокруг себя - плеяду вдохновлявшихся ими молодых художников - Донателло, Джиберти, делла Робья, Липпи. Он собрал греческие и римские рукописи, открыл первую публичную библиотеку в Европе, и к 1440 году был признан как первый покровитель того, что уже носило название "Нового Учения".
Затем произошла странная вещь. В 1438 году император Иоанн Палеолог Константинопольский, в сопровождении свиты ученых, художников и церковников, прибыл на запад, в последний раз пытаясь получить поддержку в борьбе против турок. Объединенный Совет с Папой и Западной церковью был собран в Ферраре. Перед самым его открытием Козимо Медичи убедил Императора, Папу и все собрание перенести Совет во Флоренцию за его личный счет. Никакой западной помощи не последовало, и Император с пустыми руками вернулся в Константинополь, чтобы в одиночку встретить неизбежную трагедию.
Но за кулисами этих сцен случилось нечто очень важное. Ученые из свиты императора, казалось, искали убежища для своей традиции. Козимо, имея какие-то скрытые указания на роль Флоренции и требование времени, казалось, искал школу. Или, возможно, он уже принадлежал к школе, и теперь узнал свою ровню. Было достигнуто обоюдное понимание. Четырнадцать лет спустя Константинополь, как и следовало, пал. Но все на самом деле важное уже было перенесено во Флоренцию.
Нам известно, что идея знаменитой Платоновской академии была предложена Козимо греческим ученым Плетоном. Но что именно в ней происходило, мы знать не можем. Мы только слышали о воскресных собраниях на Вилла Кареджи или в Фьезоле. Мы смотрим на картины Боттичелли или Доссо Досси, на которых натурщики, как бы в состоянии само-воспоминания, как будто намеренно держатся так, чтобы передать эту идею. А в фреске Беноццо Гоццоли "Шествие волхвов", покрывающей три стены часовни Дворца Медичи, и изображающей процессию всадников, мы, кажется, видим автопортрет этой группы. Все, кто в ней участвует - греческие священники, художники, как Фра Анжелико и сам Гоццоли, новые философы, как Пико Мирандола и Марсилио Фичино - движутся через Тосканские холмы и леса к месту поклонения Христу. Старый Царь - это Патриарх Константинопольский, Молодой Царь - мальчик Лоренцо де Медичи, а Второй Царь, который едет навстечу всей процессии, одновременно и возвещая Рождество и отражая его, - Император Палеолог. Это описание группы в школе.
Из этой группы вышли Политиан и Мирандола, чтобы дать начало литературному ренессансу, Ботичелли и Вероккьо, чтобы создать ренессанс художественный, Рехлин, чтобы посеять семена Реформации в Германии, Линакр, чтобы основать Колледж Физиков в Лондоне. К нему принадлежал Леон Батиста Альберти, отец архитектуры Ренессанса, вдохновлявшийся божественной пропорцией и Пифагорейской системой чисел, которым в школе он учился у Фичино. Лоренцо, ее номинальный глава, открыл и вырастил мальчика Микеланджело, избрал молодого Леонардо да Винчи для работы в Милане. Своим искусством, техникой, литературой, идеалами и свободой Западная культура и поныне существует в живой памяти нашего времени.
Так культура рождается из культуры, порождаемая семенем из некого чужеродного, но эзотерического источника: Средневековая - новым знанием из Арабского мира, Ренессанс - учеными, перешедшими на Запад с падением Византии; новая цивилизация наших дней - открытием древней мудрости Индии и Тибета.
Рождение новой цивилизации должно для всех тех, от кого это зависит, вновь и вновь означать, что все должно быть перестроено, все должно быть начато сначала, в некой новой форме, подходящей к новой эпохе. Оглядываясь назад на все развитие истории, можно заметить, что каждое новое начало на самом деле было лишь громадным усилием продолжить. Это было не началом, но лишь продолжением жизни человечества. Для тех, кому приходилось начинать, порождать новую фазу человеческого развития, это начало было всей жизнью, или смертью. Но с точки зрения звезд ничего не менялось, потому что человечество и все его потенциальные возможности остаются все теми же.
Эпоха покорения времени
Чем больше мы изучаем весь этот цикл прошедших цивилизаций, тем чаще и настоятельнее встают перед нами вопросы: Что такое наша цивилизация? Каковы ее характерные черты? Во что она может развиться? Присутствуем ли мы при новом рождении или же это очевидная смерть?
На эти вопросы очень трудно ответить. Потому что, если смотреть с близкого расстояния, гниение очень часто выглядит как прогресс, а прогресс как гниение; так же как день весны и день осени в какое-то время могут внешне ничем не отличаться друг от друга.
Однако если мы оглянемся назад, то увидим, что действительно живем в другом мире, отличном от мира тысячу лет назад - отличном в идеалах, проявлениях, понимании, интересах, возможностях, и во всем остальном. И если мы возьмем как одно поколение культуры период между 300 и 400 годами, а рождение цивилизации Ренессанса поместим около 1450 г. н.э., то становится ясно, что новая эпоха для нас уже должна была начаться.
Но когда она началась? Как ее узнать? По каким признакам мы можем отличить рост новой формы от падения старой?
Главная черта этой новой культуры, которая, возможно, когда-нибудь будет названа "Эпохой Покорения Времени", сначала была невидна. Точно так же, как Ренессанс, эпоха покорения пространства, началась не с открытия Америки, но с открытия перспективы в рисунке, впервые позволившей человеку точно отразить три пространственных измерения в пределах двух, так и наступление этой новой эпохи возвестили механические и философские новшества, реальное значение которых скрывалось в будущем.
Конечно, "покорение времени" - неправильный термин, так же как и "покорение пространства". Никто не покоряет ни времени, ни пространства. Они представляют и всегда будут представлять два разных плана нашей вселенной, так сказать, вид сверху и вид сбоку. И их так же невозможно покорить, как "покорить" поверхность стола или яблока. Однако многие поверхности можно изучить, обследовать, проникнуть сквозь них, постепенно изменить их форму, так же, как когда кто-то осматривает, ощупывает, сжимает яблоко, и наконец откусывает от него кусочек. И за этот период времени, зачатие которого произошло где-то около 1865 года, люди на самом деле научились исследовать время и вступать в совершенно другие отношения с ним, отличные от тех, которые они имели с ним раньше.
Ознакомительная версия.
