Итак, прийти к такому мастеру, как Абдул-Азиз, и сказать, что хочешь немного поговорить, затеять беседу, дискуссию с ним, чтобы можно было провести сравнения с другими системами... это абсолютно глупо. Это похоже на ситуацию, когда вы хотите пить, вы читали о воде, прекрасную поэзию о воде, вы видели великолепные картины о воде, а потом вы спрашиваете у реки: «Могу я прийти и немного поговорить с тобой, чтобы я мог сравнить свои мысли о воде с твоими представлениями о воде!» Река просто рассмеется над вашей нелепостью, над вашей глупостью. Вот река, вы просто можете пить и утолить свою жажду.
Спросить мастера, подобного Абдул-Азизу: «Я хочу прийти и поговорить с тобой, чтобы провести сравнения», — это просто верх глупости. Человек приходит к мастеру не для того, чтобы говорить, но для того, чтобы видеть. Человек приходит к мастеру не для того, чтобы дискутировать, потому что дискуссия создает только барьер, она создает туман, и видение становится невозможным — человек приходит к мастеру, чтобы ощутить вкус того, что значит быть реализованным. Человек приходит к мастеру, чтобы сделать глоток из его чаши. Человек приходит к мастеру, чтобы получить возможность видеть сквозь мастера, потому что он стал открытым. Он — окно, он больше не стена. Если вы подойдете достаточно близко, вы можете видеть его глазами, вы можете слышать его ушами, вы можете чувствовать запах его носом, вы можете получить небольшой проблеск от его сердца.
Человек приходит к мастеру, чтобы приблизиться. Он просто просит благословений, ничего больше. На Востоке это давняя традиция, одна из древнейших традиций.
Когда люди с Запада приезжают на Восток, они не могут понять, что происходит. В Индии, или в Иране, или в Аравии люди проделывают путь в тысячи миль, чтобы увидеть мастера, чтобы просто увидеть мастера. Они не зададут ни единого вопроса, они просто приходят. И это тяжелое, изнурительное путешествие. Иногда люди проходят пешком тысячи миль, чтобы просто взглянуть на мастера. Западный ум не может понять, в чем суть. Если вам нечего спрашивать, почему вы идете? Зачем? Западный ум понимает, как вести разговоры, но он забыл, как «быть с». Он знает, как спрашивать, но он забыл, как пить. Он знает интеллектуальный подход, он не знает двери сердца — что есть способ соединяться и взаимодействовать за пределами слов, что есть способ соучастия за пределами слов. Поэтому люди с Запада всегда были озадачены людьми Востока, которые проходят пешком тысячи миль, проделывают долгий, изнурительный путь, нередко опасный, и наконец приходят к мастеру, чтобы просто коснуться его стоп и попросить его благословений. Потом они уходят удовлетворенные, счастливые.
Многие люди спрашивали меня, почему, когда я даю саньясу людям с Запада, я разговариваю с ними, а когда даю саньясу индийцам — нет. В чем дело? Меня не интересуют индийцы? Почему я не говорю с индийцами? Почему я не пытаюсь передать что-то посредством языка?
Причина не в том, что меня не интересуют индийцы, причина в том, что индийцы знают, как «быть с». Иногда я говорю с индийцем, который практически вестернизировался, а иногда я не говорю с человеком с Запада, если чувствую, что у него восточное сердце. Бывает по-разному. Когда приходит кто-то с Востока, он приходит по совершенно иной причине. Он приходит только для того, чтобы несколько секунд побыть здесь со мной. Эти секунды — великая радость. Он не принес с собой вопроса, он принес поиск! Вопрос поверхностен, поиск — вот настоящее. Вопрос — в голове, поиск — в сердце. «О чем спрашивать? Что такое можно спросить, чего я не могу понять, глядя в ваши глаза? Что такое можно спросить, чего я не вижу, когда вы входите в мое поле зрения? И зачем впустую тратить время, спрашивая о бесплодных вещах — существует, например, Бог или нет?»
На протяжении веков Востоку был известен другой вид, другое качество общения — единение. Человек приходит, касается стоп, кланяется, смотрит на мастера, просто вдыхает воздух, окружающий мастера, — просто аромат — и чувствует себя удовлетворенным. Он пришел, чтобы увидеть, что невозможное случается. Он слышал, что это случалось во времена Будды, он слышал, что это случалось во времена Мухаммеда, он слышал о великих мастерах, таких как Абдул-Азиз, он слышал великие истории — и он хочет видеть, бывает ли это и сегодня, по-прежнему ли жив будда, возможно ли еще найти человека такого же качества, как Мухаммед, чтобы писания снова оказались правдивыми. Каждый мастер продолжает снова подтверждать правдивость, каждый мастер снова и снова является свидетелем вечной истины — что истину можно постичь.
На Востоке люди путешествуют, они совершают длительные путешествия, просто чтобы увидеть собственными глазами — потому что сейчас невозможно увидеть Будду. Прошло двадцать пять веков, это далекое прошлое, это часть истории, вы можете об этом только читать. Вы не можете сейчас увидеть Кришну, он — миф. На Востоке люди хотят увидеть кого-то, кто сейчас является Кришной, или Буддой, или Мухаммедом, или Христом. Они хотят посмотреть в его глаза, чтобы снова получить уверенность, чтобы снова обрести веру в то, что это все еще случается, что Бог еще не покинул этот мир, что это не просто легенды и предания, что это продолжает быть частью реальности.
Я слышал...
Однажды вечером несколько хасидов-учеников ребе Хаима сидели вместе в его Доме Учения и рассказывали друг другу истории о старых мастерах — цадиках — преимущественно о Бааль Шем Тове.
Бааль Шем Тов — основатель хасидизма, одна из величайших душ, когда-либо ступавших по земле...
Да, это прекрасно, это один из самых восхитительных опытов в жизни — говорить о людях, которые постигли, рассказывать о них истории. Это то, что на Востоке мы называем сатсанг — беседы о Боге, божественных людях, беседы о тех, кто постиг. Небольшие истории, притчи, рассказы, которые волнуют ваше сердце, которые помогают вам спеть песню, которые заставляют вас осознать неизвестное, находящееся совсем неподалеку, которые наполняют вас желаниями и стремлениями к Богу, которые заставляют вас чувствовать, что сверхчеловеческое случалось с людьми в прошлом, и возможно, что это случится также и с вами. В хасидизме это одна из основных вещей — говорить о мастерах, наслаждаться, почитать и получать питание в этих беседах — так же как в суфизме и в дзен. Все эти старые истории... Эти истории накапливаются и с течением времени становятся все более и более утонченными. В них все меньше от исторического факта и все больше от сущностного Богоявления.
И вот, в таких рассказах незаметно прошла половина ночи.
Потом один из них рассказал еще одну историю о Бааль Шем Тове. Когда он закончил, другой вздохнул из глубины сердца. «Увы, — сказал он, наполовину для самого себя, — где же нам найти такого человека сегодня?»
Да, когда вы слышите о Кабире, Нанаке, Даду, когда вы слышите о Мирабай, когда вы слышите о Мансуре, когда вы слышите о Джалаледдине Руми, Омаре Хайяме, естественно, что из вашего сердца высвободится вздох, и вы скажете: «Увы! Где же нам найти такого человека сегодня?»
На Востоке люди путешествуют именно по этой причине. Если они слышат, что где-то появился мастер, они отправляются в путь. Люди очень бедны, у них часто недостаточно денег для путешествия. Они годами копят деньги, просто чтобы отправиться к месту паломничества, где они смогут найти того, кто достиг. На Востоке, чтобы помочь таким бедным людям, мы организовали некое собрание. Вы, должно быть, видели, как это происходит на празднике кумбха-мела в Аллахабаде.
Страна бедна, и миллионы людей не могут посещать мастеров в разных местах, поэтому в прошлом было решено, что мастера периодически будут собираться вместе в одном месте, чтобы вся страна могла приехать туда — потому что бедным людям трудно искать мастеров по всей стране. Из сострадания мастера решили, что они будут собираться в одном месте, чтобы вся страна могла приехать к ним. Миллионы людей приезжают на кумбха-мелу, потому что они могут там увидеть многих святых, многих мудрецов.
Эта идея была невероятно полезной — но теперь это только идея. Больше нет такого количества мудрецов. Все еще есть мастера, но не как в древние времена. Что-то так сильно изменилось в мире, что люди больше не ищут Бога, или все меньше и меньше людей ищут Бога. Бог стал почти неуместным, люди проходят мимо него. Люди так безразличны к Богу, что они даже не против него, они ни за, ни против. Они говорят: «Ладно, не тратьте зря время. Не говорите о бесполезных вещах». Их даже не интересует отрицание. Впервые в мире теисты и атеисты одновременно стали неуместными. Мир стал безразличен и к тем, и к другим.
«Увы, — сказал он, наполовину самому себе, — где же нам найти такого человека сегодня?»
В то же мгновение они услышали шаги, спускающиеся по деревянной лестнице, которая вела в комнату ребе Хаима. Дверь отворилась, и на пороге появился ребе Хаим в короткой куртке, какую он обычно носил по вечерам. «Глупец, — сказал он мягко, — он присутствует в каждом поколении». Потом он закрыл дверь и ушел вверх по лестнице. Ученики сидели в молчании.
