Молитва выражает кармически обусловленное устремление выйти за пределы кармы, поэтому она представляет собой еще одну форму противоречия. Только человек пользуется молитвой, чувствуя, что он не способен подняться выше самого себя, хотя страстно этого желает. Именно молитва удаляет из сердца человека всякую скверну и очищает его. Сердце, освобожденное таким образом от сознания кармы, есть само отсутствие кармы. Но сердце, отождествляющее себя с отсутствием кармы, никогда не остается в этом состоянии, ибо тогда оно не является человеческим сердцем. Оно возвращается в прежнее состояние и начинает чувствовать все страдания, присущие человеческой природе.
Карма и есть само действие. Мастер дзен Банкэй, живший в XVII веке в период расцвета японской культуры, запрещал записывать его изречения. Но каким-то образом до нас дошло его учение, где встречается наставление о карме. Один ученик спросил: «Мне иногда кажется, что мое сознание блуждает где-то очень далеко. Вы не могли бы мне помочь?» Тот ответил ему: «Покидая сознание Будды, люди становятся непросветленными. Но нет изначально непросветленных людей… Вор может оправдываться тем, будто бы у него плохая карма и он сам не может с этим справиться, не может удержаться от воровства из-за своей плохой кармы. Но он забывает о своих желаниях, которые укоренили в нем эту привычку. Крадет он не из-за кармы – само воровство и есть карма. Неправда, что он не может остановиться. Если бы он ничего не крал, у него не было бы причин воровать».
Просветление. Карма сохраняет свое обычное значение причины и следствия, но если ее рассматривать в свете отсутствия различений, она не является кармой. Поэтому на просветленного человека карма не действует таким же образом, как на просветленного. У просветленного также есть своя карма, но он несет ее, как бы не ощущая ее веса: он вполне осознает ее. Фактически, не существует двух отдельных и независимых миров, кармы и просветления. Поскольку именно двойственность плетет сети кармы, буддизм отказывается от рассудочного мышления. Два противоположных понятия оказываются одновременно воплощенными в жизни и каждом поступке просветленного, основанном на самоотождествлении.
Когда один из самых выдающихся учителей дзен закончил свою проповедь, к нему подошел старик и спросил: «Во времена Будды, бесчисленные века назад, я жил на этой горе, и однажды ученик спросил меня: «Распространяется ли нравственный закон причинности на просветленного?» Я ответил «нет», и в наказание за этот ответ я живу до сих пор в образе лисицы. Не дашь ли ты правильного ответа, чтобы я смог освободиться от этого образа? Распространяется ли закон причины и следствия на просветленного?» Учитель ответил: «Он не игнорирует причину и следствие». Человек-лисица достиг просветления и освобождения. На следующий день учитель совершил обряд погребения лисицы, оставленной стариком.
В индийском народном творчестве многие религиозные представления были перемешаны и наслаивались друг на друга, особенно в более позднюю эпоху. Существует несколько сборников таких произведений, где именно карма оказывается тем фактором, который позволяет человеку в колесе перерождений менять даже религиозные убеждения.
ПураныВ широком смысле «Пураной» в индийской традиции называют любое сочинение на тему истории, мифологии или религии, а также отдельно взятую легенду или миф. Доктрина индуизма в том виде, как она сложилась в первые века новой эры, с ее учением о законе всеобщей причинности (карме) и идеале религиозного освобождения (мокше), объединяет Пураны в единое целое, несмотря на все разнообразие истолкования кармы и мокши в отдельных Пуранах. Тексты Пуран не были четко фиксированы, а свободная форма повествования способствовала достаточно вольному обращению с ними. В индуизме принята доктрина об «аватарах» – нисхождениях на землю в различных воплощениях Вишну, верховного бога-спасителя, которые происходят всякий раз, когда на земле переполняется мера зла. Эта концепция развивается лишь в позднейшем вишнуизме, а полный перечень десяти аватар Вишну приводится в «Вишну-пуране».
Воплощения Вишну. Когда в давние времена умножились бессчетно живые существа, земля изнемогла под бременем расплодившихся на ней тварей. Она не вынесла этой тяжести и погрузилась в воды. Тогда ради ее спасения Вишну обратился в огромного вепря и, поддев землю клыком, вытащил ее из воды и вознес ввысь. Потом он утвердил ее посреди океана так, чтобы она уже никогда больше не проваливалась. Но, поднимая землю, он пробил в ней копытом отверстие и заронил туда свое семя. Поскольку он сделал это в неурочное время, от союза бога и земли зародился ужасный плод. Глубоко в недрах земли остался страшный зародыш, имя его Ад, и в его обитель проваливаются после смерти грешники и терпят там жесточайшие муки за свои злодеяния.
В другой раз Вишну воплотился на земле, когда ее благополучию угрожал царь демонов. Возгордившись своим могуществом, он покинул стезю добродетели и стал жестоко притеснять живые существа. Его благочестивый сын, порицая злодейство отца, обратился к почитанию Вишну. Тщетно царь демонов пытался заставить сына отречься от добродетели – он повелевал убить его многими способами, но тот всякий раз спасался чудесным образом, благодаря молитве Вишну. Наконец, сам Вишну пришел на помощь преданному ему и страдающему царскому сыну. Он воплотился на земле в образе не человеческом и не зверином – полульвом-получеловеком – и явился в царские чертоги. Вишну разорвал царя демонов в клочья, освободил из темницы его сына и опять восстановил на земле справедливость.
ДжатакиВ основе этого памятника лежит не ограниченное никакой догмой народное творчество, хотя связь книги Джатак с ранним буддизмом нельзя считать чисто случайной. «Джатаки», или «Повести о прошлых рождениях», встречаются и в буддийской традиции, которая принимает общее для индийских религий учение о перевоплощении в зависимости от итога своих добрых и злых деяний в этой жизни, то есть кармы. Считается, что Будда, как и всякий другой смертный, прошел многие рождения, прежде чем обрел просветление и избавился от власти закона кармы со всеми следующими из него тяготами, неизбежно сопряженными с существованием в этом мире. Джатаки при отсутствии жанрового единства определяются отождествлением героя или другого персонажа с Буддой в одном из его прошлых воплощений.
Джатака о царе Ассаке. Будда спросил монаха: «Правду ли говорят, что ты охвачен тоской?» Тот признался в этом, а на вопрос: «По ком же тоскуешь ты?» – отвечал: «По жене, что осталась в миру». Тогда Учитель молвил: «О монах! Не только ныне ведь испытываешь ты любовное томление– из-за этой женщины, но и прежде ввергался ты из-за нее в великое страдание!» И он поведал собравшимся о прошлом.
В стародавние времена восседал на троне царь по имени Ассака. Старшую из его жен звали Уббари, она уступала прелестью разве лишь богиням и была царем любима. И вот она скончалась. С ее смертью погрузился царь в пучину горя и немного помрачился в уме. Он приказал набальзамировать тело покойной жены и поставить его под свое царское ложе. Сам же возлег на ложе и лежал так, беспрестанно рыдая и отказываясь от пищи, семь дней. Будда тоже жил в ту пору и был отшельником в предгорьях Гималаев, обозревавшим внутренним взором всю Вселенную. Увидев сокрушающегося царя Ассаку, он решил ему помочь. Своей чудотворной силой он перенесся по воздуху в царский сад и велел передать царю, что он может показать ему место нового рождения его усопшей супруги и побудить ее заговорить с ним.
Обрадованный царь поспешил в сад, почтительно приветствовал отшельника и спросил: «Где же возродилась она?» – «Из-за того, что в прошлом рождении, опьяненная своею красотою, жена твоя не совершала благостных дел, она обрела новое существование в лоне самки навозного жука и теперь находится в этом саду». – «Не верю я в это!» – воскликнул царь. Тогда Будда своею божественной силой заставил подползти к ним двух жуков, скатывающих шарики из навоза, и воззвал к одному из них: «Эй, как звали тебя в твоем прежнем рождении?» – И самка жука отвечала человеческим голосом: «Я была старшей женой царя Ассоки, а звали меня Уббари». – «А теперь кто тебе мил: царь Ассака или жук навозный?» Уббари ответствовала: «То было мое прежнее рождение. Тогда я с супругом моим гуляла по этому саду и наслаждалась его красотой. Но теперь, когда я отторглась от своего прежнего существования, что мне в этом царе? Нынче я могла бы кровью его умастить ноги супругу моему, навозному жуку!» Услыхав ее речи, царь Ассака понял, что скорбел напрасно.
Завершая свое наставление, Учитель истолковал свой рассказ, связывая перерождения с обретением плодов: «Уббари в ту пору – это оставшаяся в миру супруга монаха. Царем Ассакой был тоскующий монах, отшельником же – я сам».
