было исполнено, но его кровавое жертвоприношение оказалось в определенном смысле бесполезным – Тарака действительно пал от руки младенца. Этим младенцем оказался сын Шивы [36] – бог Сканда, который своей палицей снес с плеч голову героя.
Еще один герой индийского эпоса, царь Харишчандра, упомянутый во множестве литературных источников, тоже пытался снискать расположение богов человеческими жертвами, но, в отличие от Раваны и Тараки, он собирался возложить на алтарь собственного сына. Разные авторы рассказывают об этом по-разному, но в целом дело обстояло примерно следующим образом.
У царя Харишчандры было 100 жен, но ни одна не подарила ему наследника. Харишчандра попросил в этом деликатном деле совета у мудреца Нарады, и тот порекомендовал царю обратиться к богу Варуне [37] и пообещать ему своего первенца в жертву. Царь так и сделал, и вскоре у него родился сын, которого назвали Рохита. Варуна немедленно потребовал от царя обещанной жертвы, но Харишчандра отговорился тем, что даже животных приносят в жертву только через 10 дней после их рождения. В названный срок бог вернулся к этому вопросу, но царь заявил, что жертву не принято убивать, пока у нее не прорежутся зубы…
Так тянулось много лет, пока Рохита не вырос и не узнал, какая участь ему уготована. Тогда юноша убежал из дома и целый год скитался в лесу. Когда до него дошел слух, что Варуна в отместку за обман наслал на его отца водянку, Рохита хотел вернуться домой и отдаться в руки жрецов. Но бог Индра [38] отговорил его, и юноша вернулся в лес. Тем не менее совесть Рохиты была неспокойна, и однажды, встретив нищего брахмана с семейством, он за 100 коров купил одного из его сыновей, Шунахшепу, чтобы принести в жертву вместо себя. Варуна согласился, поскольку сам Рохита был всего лишь кшатрием, а взамен предложил брахмана, принадлежавшего к более высокой варне. Недоволен был только Шунахшепа, согласием которого никто не поинтересовался. На его счастье, когда все уже было готово для жертвоприношения, он увидел среди собравшихся своего родственника, мудреца Вишвамитру. Юноша бросился к ногам мудреца и умолял его о спасении. Вишвамитра был готов прийти на помощь родичу и предложил своим сыновьям заменить его на алтаре, но те отказались. Возмущенный таким непочтительным отношением к себе, отец их проклял и решил вопрос иначе. Он поведал Шунахшепе две заветные мантры, обращенные к богине утренней зари Ушас.
Юношу обрядили в ритуальные красные одежды, надели ему на шею венок и привели к жертвенному столбу. Но в эту эпоху (а быть может, в ту эпоху, когда складывался эпос) отношение к человеческим жертвоприношениям в индийском обществе уже было неоднозначным. Во всяком случае, ни один из жрецов не взял на себя смелость собственными руками привязать юношу к столбу – это согласился сделать сам отец Шунахшепы при условии, что ему дадут еще 100 коров в дополнение к уже полученным за сына. Коровы были обещаны, и отец привязал сына ритуальной веревкой, сплетенной из священной травы куша. Та же история повторилась, когда пришло время самого жертвоприношения, и снова отец согласился взять на себя эту миссию еще за 100 коров.
Но дело кончилось самым благополучным образом. Когда отец с остро отточенным ножом уже приближался к сыну, тот взмолился богине Ушас, и веревки упали с него одна за другой, а заодно и царь избавился от водянки. Все возликовали. А мудрый Вишвамитра, проклявший своих сыновей, усыновил спасенного Шунахшепу и воспитал из него мудреца, не менее знаменитого, чем он сам, великого знатока жертвоприношений – эта тема была юноше знакома не понаслышке.
История, во многом похожая на предыдущую, как сообщает «Махабхарата» [39], произошла со славным царем по имени Сомака. У него было 100 жен, но ни одного наследника. И вот, когда царь был уже немолод, долгожданный сын появился на свет. Мальчику дали имя Джанту, он рос в любви и неге, и все царские жены о нем заботились… Несчастье произошло из-за того, что мальчика укусил муравей. Ребенок поплакал и успокоился, но царь, который не сразу понял, в чем дело, сильно разволновался. А когда он понял, что ничего страшного не произошло, то разволновался еще больше. Ведь если жалкий муравей заставил его так испугаться за сына, что же будет, когда мальчику станет угрожать настоящая опасность! Царь решил, что лучше совсем не иметь детей, чем иметь одного ребенка, за которого постоянно волнуешься. Но он был уже стар, и надежды на новых детей у него не было…
И тогда верховный жрец объявил Сомаке, что знает средство для обеспечения многодетности. Он предложил ему принести в жертву своего единственного сына и пообещал, что жены царя, вдохнув запах горящего жертвенного мяса, немедленно забеременеют. А сожженный мальчик обретет новое рождение в чреве своей матери, и его нетрудно будет узнать по золотой родинке на спине.
Царь, несмотря на дружное сопротивление всех своих жен, так и сделал. Жрец не обманул Сомаку, и вскоре у него действительно родилось 100 сыновей, причем один – с золотой родинкой на спине. Его снова назвали Джанту, объявили наследником, и все царские жены любили его больше своих собственных детей. Эта история, произошедшая в конце II – начале I тысячелетия до н. э., могла бы иметь счастливый конец. Однако к тому времени, когда она вошла в состав «Махабхараты», взгляды индийцев на человеческие жертвоприношения уже не были столь лояльны. Основная редакция «Махабхараты» записана во II веке до н. э., а современный вид эпос приобрел к V веку н. э. Но даже в VII веке до н. э., когда была записана первая версия поэмы, оставить безнаказанным жертвоприношение ребенка уже было трудно. Поэтому, несмотря на явный «хеппи-энд», оба инициатора ритуала понесли заслуженную кару: сначала умер жрец, а потом и царь – впрочем, оба были уже немолоды. Когда Сомака, направляясь в «воинский рай» бога Индры, проходил через загробные владения подземного бога Ямы, он увидел там своего советчика – верховного жреца, горящего в огне. Жрец поведал, что терпит это наказание за подстрекательство к человеческому жертвоприношению. Тогда Сомака, который тоже чувствовал за собой вину, решил разделить мучения жреца и остался в аду. Впрочем, в конце концов оба грешника очистились от скверны, и бог Яма отпустил их на небо.
В рамках основных направлений брахманизма, который пришел на смену древней ведической религии [40] в первые века I тысячелетия до н. э., человеческие жертвоприношения не были приняты. А царь Ашока, в III веке до н. э. объединивший под своей властью бóльшую часть Индии, запретил использовать в качестве жертв любые живые существа, поскольку он был активным проповедником буддизма. Впрочем, в первые годы своего правления царь не отличался кротостью нрава. Так, он объявил войну государству Калинга и после ее успешного завершения сообщил в специальном эдикте, что убил 100 тысяч человек и взял в плен еще 150 тысяч. Но, пройдя по местам сражений и увидев собственными глазами результаты своей внешней политики, царь устыдился. После этого его правление действительно носило самый гуманный характер.
Ашока не только прекратил кровавые жертвоприношения, но и составил список охраняемых животных. Он запретил бесцельное выжигание лесов и охоту ради удовольствия. Царь направил много сил и средств на развитие медицины и ветеринарии. Своих подданных он старался наставлять на путь гуманизма, велел защищать животных, не убивать их и не вредить им. Ашока строил больницы, бесплатные гостиницы и школы, запретил использовать людей на принудительных работах. Он создал нечто вроде института правозащитников, которых называли махаматрами. Они следили за соблюдением принципов гуманизма по всей стране, в частности инспектировали тюрьмы. Ашока писал: «Они пекутся о тех, кто заключен в оковы, ради улучшения их участи, [ради устранения препятствий] или освобождения в зависимости от того, говорят ли про них: "Этот действовал не по своей воле", или "Этот имеет потомство", или "Этот оказывал услугу другому", или "Этот – престарелый"» {39}.
Власть Ашоки – главы империи Маурьев [41] – простиралась на огромную территорию от Индийского океана до вершин Гималаев. Но начинания императора не были поддержаны его наследниками. В начале II века до н. э. империя Маурьев пала и страна разделилась на отдельные царства, в каждом из которых были свои религиозные традиции и свои представления о гуманности. И несмотря на то что и основные направления индуизма, и появившийся в VI веке до н. э. буддизм, и ислам, который стал завоевывать свои позиции в Индии начиная с рубежа VII–VIII веков, категорически не признавали человеческих жертвоприношений, они продолжали совершаться отдельными племенами
