христианскую веру, — они могли бы придать основательности рассказу о жизни Иисуса на еврейской земле — не были приглашены на Халкидонский собор, на котором принимался Символ Веры.
Мы, неевреи, постоянно сталкиваемся с опасностью оставить еврейские черты Иисуса и даже его человеческие черты без внимания.
То, что мы избрали своего собственного Иисуса, является историческим фактом. Когда я начал понимать Иисуса, то пришел к мысли, что, возможно, он провел свою жизнь среди евреев не просто для того, чтобы спасти американцев в двадцатом веке. У него, единственного из всех людей, была возможность выбирать, где и когда родиться, и он выбрал набожную еврейскую семью, живущую в отдаленной провинции языческой империи. Мне легче представить себе Иисуса, не принимая в расчет его еврейское происходждение, чем Ганди, не беря в расчет то, что он был индийцем. Мне придется вернуться назад, далеко назад и изобразить Иисуса евреем первого века нашей эры с браслетом на запястье и пылью Палестины на сандалиях.
Мартин Бубер сказал: «Нашему пониманию доступна та сторона характера Иисуса — с его порывами и эмоциями настоящего еврея, — которая остается недоступной пониманию неевреев». Он, конечно, прав. Чтобы понять жизнь Иисуса, как и жизнь любого другого человека, я должен что–нибудь узнать о его семье, культуре и о том, что его окружало.
Следуя этому принципу, Матфей начинает свое Евангелие не так, как можно было бы предположить, слоганом о том, «как эта книга изменит Вашу жизнь», а, наоборот, сухим списком имен, генеалогическим древом Иисуса. Матфей выбрал представительный список, состоящий из двадцати двух поколений евреев, с целью показать королевскую ветвь в роду Иисуса. Так же как предки свергнутых королей Европы, крестьянская семья Марии и Иосифа могла проследить свою родословную до нескольких впечатляющих предков, включая величайшего короля Израиля Давида и истинного его основателя Авраама [4].
Иисус вырос в то время, когда возрождалось «еврейское самосознание». В качестве контрмеры, направленной против насильственного распространения греческой культуры, семьи стали давать детям имена, напоминавшие о временах патриархов и исхода из Египта (в отличие от коренных американцев, которые предпочитают африканские или испанские имена). Так, Мария была названа в честь Мириам, сестры Моисея, а Иосиф получил свое имя в честь одного из двенадцати сыновей Иакова, одного из четырех братьев Иисуса.
Имя Иисуса происходит от слова иешуа — «Он спасает» — обычное для того времени имя. (Как видно на примере бейсболистов высшей лиги, имя Иисус снова становится популярным среди латиноамериканцев.) Обычность этого имени, подобно сегодняшним именам «Боб» или «Джо», должно быть, резала евреям слух в первом веке нашей эры, когда они слушали слова Иисуса. Евреи не произносили священного имени БОГ, за исключением первосвященника, делавшего это раз в год, и даже сейчас ортодоксальные евреи осторожно пишут только первую и последнюю буквы этого слова — Б_Г. Для людей, воспитанных в такой традиции, мысль о том, что обыкновенный человек с таким именем, как Иисус, может быть Сыном Божиим и Спасителем мира, казалась совершенно кощунственной. Иисус был человеком и, Бог свидетель, сыном Марии.
Свидетельства о том, что Иисус принадлежал к еврейскому народу, встречаются нам в Евангелиях на каждом шагу. В детстве Иисусу сделали обрезание. Важно, что одна сцена, взятая из описания детства Иисуса, изображает его семью, присутствующую на традиционном празднике в Иерусалиме, в нескольких днях пути от родного города Иисуса. Будучи взрослым, Иисус молился в синагоге и храме, следуя еврейским обычаям, и говорил на языке, понятном его спутникам евреям. Даже его споры с другими евреями, например, с фарисеями, подчеркивали тот факт, что он, как они ожидали, должен был принять их ценности и поступать как они.
Как отметил немецкий теолог Юрген Мольтманн, если бы Иисус жил во времена Третьего рейха, весьма вероятно, что его бы сожгли как других евреев или отправили в газовую камеру. Погром, имевший место в его время, избиение Иродом младенцев, был направлен непосредственно против Иисуса.
Один из моих знакомых раввинов сказал мне, что христиане воспринимают страдания Иисуса на кресте: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» — как момент глубочайшего разрыва между Отцом и Сыном; евреи же воспринимают эти слова как предсмертный крик любого другого еврея–мученика. Иисус был не первым и не последним евреем, который выкрикивал слова псалмов во время пытки.
Однако за несколько поколений, сменившихся после земной жизни Иисуса, произошла странная перемена. За редким исключением, евреи перестали следовать за ним, и церковь стала исключительно нееврейской. Что же произошло? Мне кажется очевидным, что Иисус не соответствовал тем представлениям о Мессии, которые были у евреев.
Невозможно переоценить важность слова Мессия среди верующих евреев. Рукописи Мертвого Моря, обнаруженные в 1947 году, подтверждают, что кумранская община ожидала грядущего появления Мессии, каждый день оставляя для него свободное место во время трапезы. В высшей степени дерзко было бы предположить, что маленькая провинция, втиснутая между великими державами, могла породить всемирного правителя, но евреи тем не менее в это верили. Они делали ставку на будущего царя, который вернет их нации былое величие.
При жизни Иисуса идея восстания витала в воздухе. Время от времени появлялись псевдомессии, возглавлявшие мятежи, обреченные на жестокое подавление. В качестве примера возьмем пророка, известного как «Египтянин», увлекавшего толпы людей в пустыню и утверждавшего, что по его повелению стены Иерусалима падут; римский правитель послал за ним отряд солдат, который уничтожил четыре тысячи мятежников.
Когда распространился другой слух о том, что в пустыне объявился долгожданный пророк, толпы народа отправились туда, чтобы посмотреть на дикого человека, облаченного в шкуру верблюда. «Я не Христос», — настаивал Иоанн Креститель, который продолжал пробуждать в сердцах надежду, говоря в экзальтированных выражениях о том, чье явление грядет. Вопрос Иоанна, обращенный к Иисусу: «Ты ли Тот, Который должен прийти, или ожидать нам другого?» — был, в прямом смысле слова, вопросом века, который произносился повсюду.
Каждый иудейский пророк учил, что однажды Бог установит свое царство на земле, и поэтому слухи о «Сыне Давида» так воспламеняли сердца евреев. Бог должен был лично доказать, что Он не оставил их. От Него ожидали, чтобы Он, как восклицал Исайя: «…расторг небеса и сошел! горы растаяли бы от лица Твоего, как от плавящего огня, … от лица Твоего содрогнулись бы народы».
Но давайте будем говорить откровенно. Когда некий «Джон», о котором говорил пророк, появился на сцене, горы не растаяли, и народы не содрогнулись. Иисус не оправдал чрезмерные надежды евреев. Случилось обратное: в памяти целого поколения
