появляются уши. Из тактильного ощущения образуется кожа, из запаха – нос, из чувства вкуса формируется язык. В разнообразных делах действует только ум, как актер играет множество ролей. Он делает короткое длинным, истинное – ложным, сладкое – горьким и врага превращает в друга.
21–24. Что бы ни отразилось в уме по его желанию, лишь то и становится видимой реальностью и ощущается здесь. Только силой такого отражения царь Харишчандра, чей ум был взволнован сновидением, за одну ночь прожил двенадцать лет. Силой понятия ума краткое пребывание Индрадьюмны в городе Брахмы ощущалось как целая юга. В воображении счастливого человека даже ад кажется раем, как в случае, когда закованный в цепи знает, что завтра станет царем.
25–30. Когда побежден ум, одолены и все органы чувств, как если сгорает нить в ожерелье, все жемчужные бусины в нем рассыпаются. Ум превращает Брахмана, вездесущее чистое неизменное Сознание, не имеющее формы, неподвижное, тонкое и подобное невовлеченному свидетелю, обладающее силой осознания и наполняющее собой все сущее, остающееся наразделенным осознаваемыми объектами, в немого и неразумного, подобного телу, о Рама. По глупости ум волнуется внутри собственными понятиями и желаниями и внешне игрой сменяющихся гор, рек, пространства, океанов, городов и прочего. Бодрствующий ум наделяет нектарной сладостью желаемый предмет, а нежеланный превращает в яд, даже если это нектар. В восприятии не понимающих природу вещей их ум, полный собственной магии, окрашивает вещи своими желаниями.
31–34. Ум, проявление силы Сознания, становится ветром в движущихся объектах, блеском – в сияющих, течением – в струящихся. Ум, проявление силы Сознания, становится твердостью в земле и пустотой в ощущениях отсутствия. Повсюду он пребывает как желание. Он делает белое черным и черное – белым, не нуждаясь ни в пространстве, ни во времени. Посмотри на силу этого ума! Если он где-то блуждает, язык не ощущает даже вкуса еды, находящейся во рту.
35–40. Что зрит ум, то будет увидено; что он не замечает, останется недоступным взору. Как форма воображается в темноте, так ум создает органы чувств. Ум обретает тело благодаря органам чувств, и органы чувств действуют благодаря уму. Органы чувств порождаются умом, а не ум – органами чувств! Великие мудрецы, познавшие единство бесконечно различных ума и тела, воистину велики и достойны почитания. Даже объятия красавицы с игривыми глазами, украшенной цветами, подобны прикосновению дерева или камня для мудрецов, чей ум не затронут восприятиями. Когда ум пребывает в ином месте, бесстрастный мудрец не заметит даже того, что дикие звери отгрызут ему руки. Ум превращает немыслимые страдания в наслаждения, а удовольствия – в муки, но ум мудреца, обладающего твердостью, всегда остается только в блаженстве.
41–44. Если ум пребывает в ином месте, то даже повествуемая красочно история остается неуслышанной, как ветвь, отрубленная топором. Когда ум взбирается на склоны гор, человек, даже спящий в своем доме, ощущает страдания среди привидевшихся пещер и белых облаков. Когда ум сияет в сновидении, только в самом сердце, как будто в огромном пространстве, видятся горы и города, возведенные в соответствии с желаниями человека. В беспорядочном сне ум в себе самом творит горы и города, как разволновавшийся океан создает множество волн.
45–49. Как из океанской воды появляются разнообразные волны и брызги, так же из ума, пребывающего в теле, рождаются многочисленные приснившиеся горы и поселения. Как на побеге вырастают во множестве листья, отростки, цветы и плоды, так же из ума возникают иллюзорные миры бодрствования и сновидения. Как золотая статуя не отлична от самого золота, так же множество действий в бодрствовании и сновидении неотделимы от ума. Как многочисленные потоки, брызги, волны и пена являются водой, так же великое разнообразие мира не отличается от ума. Только понятия самого ума проявляются видимостями бодрствования и сновидения, как актер на сцене играет разные роли, изображая многообразные настроения.
50–54. Как сила иллюзии ума заставила Лавану ощущать себя членом примитивного племени, так и весь этот мир является восприятием ума и состоит только из понятий. Всем тем, что узнает ум, состоящий из понятий, он тут же и становится. Зная это, поступай, как хочешь. Ум воплощенных существ, принимая форму многочисленных городов, рек и гор, раскинулся, как этот мир, состоящий из бодрствований и сновидений. Силой своих представлений ум из божества превращается в демона или из змеи – в гору, как в случае царя Лаваны. Как каждый человек с легкостью может превратиться из мужчины в женщину, из отца – в сына, так же ум без усилий преображается из одного в другое в соответствии со своими знаниями.
55–58. По причине повторяющихся понятий ум считает, что он умирает и снова рождается, воображая себя живым существом, хотя не имеет формы. Ум, заблудившийся в собственных представлениях, раскинулся повсюду глупыми склонностями и желаниями. Из-за своих понятий он обретает рождение и становится счастьем и страданием, страхом и бесстрашием. Наслаждения и печали пребывают в уме, как масло – внутри кунжутного семени, и становятся слабее или сильнее в зависимости от места и времени. Как масло появляется из семян под воздействием пресса, так же благодаря понятиям проявляются в уме радость и страдание.
59–61. О Рама, то, что называется местом и временем, тоже есть лишь понятия, поэтому говорится, что благодаря понятиям ума появляются время и место. Только когда у ума возникает представление о теле, тело умиротворяется, процветает, идет, веселится или развлекается. Само по себе тело на это не способно. Ум тешится в этом теле собственными разнообразными воззрениями и многочисленными видимостями, как забавляется добродетельная жена во внутренних покоях своего дома.
62–66. Когда уму не позволяют блуждать среди объектов удовольствия, он успокаивается, подобно слону, привязанному к столбу. Тот лучший из людей, чей ум не дрожит и подобен оружию в твердой руке, в самом деле является человеком, остальные похожи на навозных червей. Тот, чей ум оставил свою неугомонность, стал неподвижным и пребывает в сосредоточении, достигает сосредоточением непревзойденного состояния, о безгрешный! С успокоением ума пропадает заблуждение сансары; так, когда гора Мандара перестает взбивать океан молока, его волнение прекращается. Только мысли, блуждающие в желаниях чувственных наслаждений, становятся семенами ядовитого дерева сансары.
67. Глупые пчелы-люди, очарованные непостоянным лотосом ума, опьяневшие в заблуждениях, терзаемые беспокойствами, попадают в водовороты иллюзий и тревог и тонут в быстрой реке совершенно неосознанной сансары.
Такова сарга сто десятая «Лечение ума. Об уме» книги третьей «О создании» Маха-Рамаяны Шри Васиштхи, ведущей к Освобождению, записанной Валмики.
Васиштха продолжил:
1–3. Слушай внимательно, я расскажу тебе о прекрасном снадобье, излечивающем ужасную болезнь ума, доступном каждому, действенном и приятном на вкус. Человек сам одолевает демона ума единственно собственными усилиями в самоисследовании, оставив стремление к желаемым объектам. Тот, кто перестал тяготеть к объектам, пребывает в полноте; он побеждает ум с легкостью, как слон с бивнями пересиливает слона без бивней.
4–7. Усилиями в самопознании ум, как ребенок, отвлекается от нереального, направляется к реальному и пробуждается. Разруби ум, распаленный волнениями, самим же умом, холодным и заточенным изучением писаний и общением с мудрыми, как холодное железо режет расплавленное, о муни! Как ребенок с легкостью переключается с одного на другое, так же без усилий меняется внимание ума. Что в этом сложного? Только собственными стараниями ум, очищенный верным действием практики самадхи, приносящим лучший результат, должен обрести единство с бесконечным Сознанием.
8–11. Увы тому червю в человеческом обличье, что не способен отречься от собственных желаний, ибо такой отказ в силах каждого и является высшим благом! Сделав соответствующими собственными
