анафемы Соборов рубежа VI–VII веков [153], созванных против Энаны, свидетельствует как раз об обратном, а именно, о том, что он предпочитал держаться официальной доктрины своей Церкви и не симпатизировал оппозиционным течениям В нашем исследовании об Исааке мы, естественно, тоже касаемся вопроса о так называемом «несторианстве» Церкви Востока и самого Исаака. Как нам представляется, ничего эксплицитно несторианского в его христологии найти нельзя. Он, во всяком случае, далек от такой крайне диофизитской трактовки личности Иисуса Христа, при которой Его образ как бы разделяется на «два сына»: Исаак Сирин воспринимает Христа как одно Лицо — Бога, явившегося во плоти. Не находя в творениях преподобного Исаака ничего собственно несторианского, мы, однако, не находим у него и каких — либо текстов, которые свидетельствовали бы о его оппозиционных настроениях по отношению к официальной христологии Церкви Востока. Обо всем этом мы подробнее скажем в разделе, посвященном христологии Исаака Сирина.
Что же касается собственно вопроса о святости преподобного Исаака, то, нам думается, коль скоро она не вызывала сомнений ни у кого из византийских и русских Отцов, почитавших его в течение многих столетий, у нас также нет никаких оснований «отнимать от него звание святого». Следует учитывать, что границы между Церквами во времена Исаака Сирина не были очерчены с той же четкостью, с какой они очерчены сегодня. В эпоху догматических споров (IV–VIII вв.) эти границы еще только формировались, и не все святые оказывались в наиболее догматически безупречной церковной юрисдикции. Достаточно вспомнить о преподобном Исаии Скитском, составителе известного сборника поучений, и святителе Петре Ивере, епископе Маиумском, выдающемся аскете и подвижнике, почитаемом в Грузинской Православной Церкви: оба святых жили во второй половине V века, не признавали Халкидонский Собор и придерживались монофизитских взглядов. Настоящая книга является первой современной монографией, посвященной богословию Исаака Сирина. Она написана на основе обоих томов его сочинений и явилась результатом изучения духовного наследия Исаака Сирина на протяжении многих лет — сначала в русских переводах и переводах на европейские языки, затем в греческой версии, и, наконец, в сирийском оригинале. Наш труд адресован не только ученым богословам, но и более широкому кругу читателей, прежде всего священнослужителям, монахам и мирянам Православной Церкви, для которых учение преподобного Исаака является «хлебом насущным», необходимым для спасения души, а не лишь предметом научного интереса. Основное содержание книги заключается в словах самого преподобного Исаака: авторский текст является лишь необходимым комментарием к этим словам. В нашей работе цитаты из 1–го тома Исаака Сирина даются в переводе С. Соболевского, исправленном с учетом сирийского текста и в соответствии с современной стилистикой русского языка. Цитаты из 2–го тома даны в нашем переводе с сирийского оригинала. Цитаты из 1–го тома обозначаются в подстрочных примечаниях цифрой I, за которой следуют номер Слова и в скобках номер страницы по изданию 1911 года (пер. С. Соболевского), например: I,6 (81). Ссылки на оригинальный текст по изданию Беджана обозначаются буквой B, за которой также следуют номер Слова и в скобках номер страницы, например: B61 (334). Ссылки на Беседы 1–2 и 4—41 из 2–го тома обозначаются цифрой II, за которой следует номер Беседы и, после запятой, номер параграфа по нашему переводу, например: II/35,12. В ссылках на четыре сотницы «Глав о знании» указывается номер сотницы и номер главы, например: Главы о знании IV,78.
Зависимость Исаака от авторов предшествующего периода
Прежде чем перейти непосредственно к рассмотрению учения Исаака, следует упомянуть о тех духовных писателях ранней Церкви, которые оказали на него прямое влияние. Исаак был весьма начитан и неоднократно цитировал или использовал идеи предшествующих по времени авторов — как сирийских, так и греческих.
Язык и аскетическая терминология Исаака находятся под большим влиянием двух авторов — Иоанна Апамейского и Евагрия [154]. Сочинения Иоанна (1–я половина V века) оказали влияние не только на Исаака, но и на всех сирийских аскетических писателей после V века [155]. Хотя Исаак не упоминает имени Иоанна, он пользуется многими выражениями, заимствованными из аскетического языка последнего. Что же касается Евагрия (345–399), то он был едва ли не главным авторитетом в области духовной жизни для всех сирийских писателей: большое количество его сочинений было переведено на сирийский и пользовалось неизменной популярностью [156]. Исаак неоднократно упоминает имя Евагрия и цитирует его сочинения как в 1–м, так и во 2–м томе. Для Исаака Евагрий — человек, «изобилующий духовными откровениями» [157], «облеченный во Христа» [158], «блаженный» [159], «восхитительный среди святых» [160]. Исаак говорит о Евагрии как о «мудреце среди святых», который «каждому деланию определил его собственный образ», [161] то есть, заложил фундамент богословского осмысления всех аспектов христианской аскетики. Помимо Иоанна Апамейского, Исаак был знаком и с другими сирийскими писателями, в частности с Афраатом и Ефремом, которых цитировал, а также Бабаем Великим и Нарсаем (которых, однако, не называл по имени). Из переводной литературы Исааку были известны «Корпус Ареопагитикум» (V в.), «Беседы Макария Египетского» (IV в.), «Изречения пустынных отцов» (Apophthegmata patrum, IV–V вв.), сочинения Марка Подвижника, Нила Анкирского и аввы Исаии (V в.), «Житие святого Антония», написанное Афанасием Александрийским (IV в.), а также некоторые другие памятники житийной, аскетической и догматической литературы.
В области догматики и экзегетики главными авторитетами для Исаака, как и для всей восточно — сирийской традиции, были Феодор Мопсуестийский и Диодор Тарсийский. На Феодора Исаак многократно ссылается и в 1–м и во 2–м томах, называя его «Блаженным Толкователем» [162] и «светом всего мира» [163]. В одной из Бесед Исаак анафематствует противников догматических мнений Феодора (в словах Исаака можно услышать отзвуки анафем Соборов 585, 596 и 605 годов против Энаны):
Чтобы какой — либо человек из ревностно воображающих, что они ревнуют об истине, не подумал, что мы вводим от себя нечто новое, о чем древние православные Отцы не говорили, как если бы мы выдвигали мнение, не соответствующее истине, пусть всякий желающий обратится к писаниям Блаженного Толкователя — человека, который был исполнен благодатных даров и которому были вверены сокровенные тайны Писаний, чтобы он наставлял на путь к истине всю общину Церкви; кто прежде всего просветил нас, восточных [164], премудростью: видение нашего ума не в силах вместить блеск его сочинений, вдохновленных божественным Духом. Ибо мы не отвергаем слова его — да не будет! Напротив, как одного из апостолов мы принимаем его, и всякий, кто противостоит словам его, кто вносит споры по поводу его толкований или сомневается относительно
