свободным. Купи малой ценой свою свободу. Сними с себя ответственность и радуйся.
И не слушай того помысла, который в трудные часы советует тебе уйти из твоего монастыря.
Твердо знай, что не покоряющийся одному покоряется многим — и в конце концов остается непокорным.
Письмо 15-е
Сказал Бог Адаму: «И кто возвестил тебе, что ты наг? Или, может быть, ты съел от плода, о котором Я дал тебе заповедь не есть?» [76]
И я говорю тебе: «Кто тебе вложил в ум всё то, что ты пишешь? Или, может быть, ты открыл дверь врагу и он, войдя со всем своим ополчением, уничижил твою душу?»
То, что ты думаешь сейчас, дитя мое, ты должен был думать до того, как надел святое одеяние. Сейчас, когда ты облекся в ангельский образ и Христос запечатал то, что ты Ему обещал, это уже совершенно неуместно. Ведь когда таинство совершилось, больше уже не существует родственников, и родителей, и всего [подобного].
И хорошенько вникни в точный смысл моих слов. Если после этого монах проявит слабость и вознерадит и оставит без причины своего Старца или братию, смертельное горе ему, ибо впадет он в большие бедствия и не избежит суда. До конца дней своих он будет платить и в конце концов останется должником. Будет признан нарушителем обета и преступником заповеди, ибо сказал Господь: «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня» [77]. И еще сказал: «Возложивший руку на плуг и озирающийся назад сбивается с пути в Царствие» [78]. А также еще [сказал]: «Благо тебе еже не обещаватися, нежели обещавшуся тебе, не отдати» [79].
Так вот, когда это ясно говорит Христос, Учитель, Бог и Отец твой, держащий в Своих руках твое дыхание и жизнь, уместно ли то, что ты говоришь — что ты не успокоишься, что тебя будет постоянно мучить совесть из-за обязанностей, которые ты оставил, и тому подобное? Обо всём этом пусть думает Бог, Который положил пределы и определения: пусть Он отвечает Сам перед Собой, если то, что Он сказал, — нехорошо. Ты же, и я, и все облекшиеся в этот святой образ должны хранить любой ценой обеты, которые Ему дали, чтобы стать наследниками тех благ, которые Он нам обещал.
И не думай, что родителям сейчас будет польза, если ты вернешься назад. Большой вред будет их душе, и на погибель будут в доме те, кто противится Божией воле.
Но и я никогда не посодействую этому греху. И сейчас не соглашаюсь с тем решением, которое вы предлагаете. Да и Старец твой, если всё это ему надоест и он тобой пожертвует, очень дорого заплатит за эту уступку.
Итак, сотри совершенно из своей памяти эту лукавую мысль, чтобы прекратилась война помыслов и умиротворилось твое сердце. А если ты будешь побежден и вернешься домой, я не только другого письма не напишу тебе, но и совсем вычеркну тебя из своего сердца. Сделать что-нибудь, кроме этого, не могу, поскольку вижу, что ты, хотя и понимаешь, что это искушение и диавол, все-таки продолжаешь его слушать. Итак, что мне еще написать вдобавок?
Но послушай меня, пока есть время. Ведь когда человек сознательно отступает перед искушением, затем приходит время, когда он не может более слушать здравое и полезное, поскольку уже испорчен слух его души. И становится он после всего этого презрителем, шествующим к погибели.
Разве не видишь, что Господь, обращаясь ко всем, в конце заключает: «Имеяй уши слышати да слышит [80]»?
Поэтому отложи в сторону эти свои помыслы и утверди свой разум Духом владычним [81].
На тебе нет никакой ответственности за всё то, что ты оставил позади, удалившись из мира и от твоих домашних. Промышляет и заботится обо всём Тот, Кто создал небо и землю и печется обо всех.
И послушай об одном чудесном событии, которое случилось здесь, на Святой Горе, и о котором ты, может быть, до сих пор не слышал.
Был в наши дни здесь, в Катунаках [82], некто, которого я не застал, ибо он умер незадолго до моего прихода. Он был послушником у одного слепого Старца. Так вот, однажды зашел к ним один нищий мирянин, проходивший мимо их келлии. И спросил его молодой монах: «Откуда ты?» И оказалось, что он из его деревни. И дальше он не стал знакомиться, а только спросил его о своем отце: «Как поживает такой-то?» Гость ему говорит, что он умер и оставил свою жену и трех девочек без средств к существованию, сиротами и нищими. «Был у них и один сын, — говорит, — который давно ушел, и они не знают, что с ним».
Так вот, тотчас как громом поражен был монах. И сразу напала на него брань помыслов. «Уйду, — говорит он своему Старцу. — Уйду, чтобы их опекать».
Просит он благословения. Не дает ему Старец. Тот непрестанно настаивает. И, наставляя его, Старец плачет о себе, плачет и о нем. Но переубедить его оказалось невозможным. Наконец оставил его Старец на свою волю, и послушник ушел.
Как только вышел он из пределов [Святой] Горы, присел, чтобы прийти в себя, в тени какого-то дерева.
И случилось так, что подошел туда, обливаясь потом, и другой монах. Присел и он в той же тени. И начал явившийся говорить с ним:
— Вижу, брат, что ты взволнован. Не скажешь ли ты мне, что с тобой?
— Ох, отец, — говорит ему тот, — случилось со мной большое несчастье.
И рассказывает ему подробно всю свою историю. А добрый путник говорит ему:
— Если хочешь, возлюбленный брат, услышать [мой совет,] вернись
