Глава 4
Должен верить
Я шел к центру города по улице Пасео де ла Реформа. Я был утомлен; высота города Мехико над уровнем моря несомненно имела к этому прямое отношение. Можно было сесть на автобус или взять такси, но почему-то хотелось пройтись, несмотря на усталость. Был воскресный день. Движение было незначительным, и все же выхлопные газы автобусов и машин с дизельными двигателями делали узенькие улочки центрального района города похожими на каньоны, наполненные смогом.
Дойдя до Зокало, я заметил, что кафедральный собор Мехико еще больше обветшал со времени моего последнего приезда. Я вошел под огромные своды, но в голову почему-то полезли циничные мысли, и я сразу же вышел.
Быстрым шагом я направился на базар Лагунилья. Ни к чему особенно не приглядываясь, я какое-то время бесцельно бродил там, пока не остановился у лотка со старыми монетами и книгами.
– Привет, привет! Кого я вижу! – сказал кто-то, хлопнув меня по плечу.
Подскочив от неожиданности, я быстро обернулся и разинул рот от удивления. Передо мной стоял дон Хуан.
– Господи, дон Хуан! – воскликнул я с дрожью в голосе. – Что ты здесь делаешь?
– Что ты здесь делаешь? – эхом откликнулся он.
Я сказал, что остановился в городе на пару дней, собираясь затем отправиться к нему в горы Центральной Мексики.
– Ну что ж, можно сказать, что я спустился с этих гор, чтобы найти тебя, – сказал он, улыбаясь.
Он вновь похлопал меня по плечу и, казалось, был рад меня видеть. Подбоченившись, он выпятил грудь и спросил, нравится ли мне его вид. Только сейчас я заметил, что он был в строгом костюме, и вся тяжесть подобной несообразности обрушилась на меня. Я был ошарашен.
– Тебе нравится мой такуче? – спросил он, сияя. Он употребил жаргонное слово «такуче» вместо испанского «трахе» – костюм.
– Да, сегодня я в костюме, – сказал он, как бы объясняясь, и добавил, указывая на мой рот: – Закрой, закрой.
Я недоверчиво засмеялся. Он заметил мое смущение и затрясся от смеха, поворачиваясь, чтобы я мог рассмотреть его со всех сторон. Невероятно! На нем был идеально отутюженный светло-коричневый костюм, коричневые ботинки и белая рубашка. И галстук! Интересно, подумал я, есть ли на нем носки, или же он просто надел туфли на босу ногу?
Мое ошеломление усугублялось тем безумным ощущением, что когда я обернулся к хлопнувшему меня по плечу дону Хуану, то мне показалось, что я вижу его в штанах цвета хаки, рубашке и соломенной шляпе. А когда он заставил меня осознать каждую деталь своего наряда, его новая внешность стала фиксированной, как если бы я мысленно создал ее сам. Мой рот, казалось, был частью тела, наиболее пораженной удивлением. Он открывался непроизвольно. Как бы помогая закрыть его, дон Хуан коснулся моего подбородка.
– Ты явно собираешься отрастить второй подбородок, – сказал он с коротким смешком.
Лишь теперь я понял, что он без шляпы и его коротко подстриженные седые волосы расчесаны на пробор. Он выглядел типичным горожанином, этаким пожилым мексиканским джентльменом.
Я сказал, что разнервничался, увидев его здесь, и хотел бы где-нибудь присесть. Он отнесся к этому с пониманием и предложил пойти в ближайший парк.
Мы молча прошли несколько кварталов к площади Гарибальди, своеобразной бирже труда для музыкантов. Там мы смешались с толпой зевак и туристов и прошли в парк. Вскоре он остановился, оперевшись на стену, и слегка поддернул брюки на коленях. На нем были светло-коричневые носки. Я попросил объяснить, к чему весь этот загадочный вид. Он уклончиво ответил, что сегодня ему необходимо быть в костюме по причинам, которые будут мне ясны позже.
Вид дона Хуана, одетого в костюм, был настолько неземным, что моя нервозность стала почти неконтролируемой. Мы не виделись несколько месяцев, и больше всего на свете я хотел поговорить с ним, но обстановка не располагала к этому, и мое внимание рассеивалось. Заметив мое состояние, дон Хуан предложил пойти в парк Ла Аламеда, более тихое место в нескольких кварталах отсюда.
Здесь было меньше людей, и мы быстро нашли пустую скамейку. Мы сели, и моя нервозность сменилась чувством неловкости. Я не смел поднять глаза на дона Хуана.
После длинной напряженной паузы, все еще не глядя на него, я сказал, что внутренний голос в конце концов погнал меня искать его, что поразительные события, свидетелем которых я был в его доме, глубоко повлияли на мою жизнь и что мне необходимо поговорить о них.
Он сделал нетерпеливый жест и сказал, что никогда не учил меня жить событиями прошлого.
– Главное, что ты выполнил мое требование и принял свой повседневный мир как вызов, – сказал он. – И то, что ты так легко нашел меня здесь,
