быть с Ним или быть против Него. Вот у пророков, о которых я упоминал сегодня, у пророков, которых мы поминаем на проскомидии, такого выбора не было. Они жили до Христа и жили будущим. Они чувствовали, что в далеком будущем воссияет этот свет. И пророк Исайя в VIII веке до н. э. так и восклицал: «Сидящим во тьме и сени смертной, свет воссияет на вас» (Ис 9: 2) [19]. У них выбора не было, они жили будущим. Мы с вами живем в ту эпоху, когда Христос уже освободил нас от рабства у греха, даровал нам свободу. Поэтому мы с вами имеем свободу выбирать: идти вслед за Ним или быть среди Его противников, быть среди Его соработников или среди Его врагов.
Правомерно ли подавать записки о упокоении за людей крещеных, но неверующих, более того – гонителей Церкви?
Конечно, очень трудно молиться за гонителей Церкви. Очень трудно молиться за людей неверующих. Но как же за них не молиться, если за них Христос умер? Знаете, если бы все были хорошие, то и Господу не надо было бы идти на Крест. Поэтому мы с вами, если мы христиане, не можем не молиться за тех людей, за кого молиться очень трудно, не можем не молиться за гонителей, потому что, прежде всего, гонителей Сам Христос на Кресте простил. Это трудно, но тем более необходимо, что Сам Господь говорит нам: «Любите врагов ваших».
Что касается святого великомученика Георгия, других святых мучеников, память которых мы почитаем благоговейно, то, вынимая за них частицы (причем частица за великомученика Георгия вынимается не только в день, когда празднуется его память, но и каждый день, во время каждой литургии), мы почитаем их подвиг и чувствуем их присутствие в Церкви. Действительно, прежде всего о том, что святой сыграл в жизни Церкви свою особую роль, занимает в Церкви свое особое место, мы знаем из опыта богообщения, из опыта молитвы к этому святому. Но, увы, подробностей о жизни святых мучеников первых веков у нас почти нет – в основной своей массе тексты их жизнеописаний более позднего происхождения.
Я не знаю, жив ли мой отец. Как правильно подавать о нем записки?
Я советую в таких случаях писать записку о здравии и писать в скобках: «не знаю, жив ли». А уже священник сообразит, каким образом его поминать. Конечно, мы очень часто о людях не знаем, живы они или почили. Раньше почти в каждой семье мы сталкивались с такими ситуациями, но теперь мы, в основном, знаем, кто за границей был, кто в лагерях. Хотя и теперь не всегда известно, как сложилась судьба родственников наших и знакомых.
Что это за тайные молитвы, которые читает сам священник, а прихожане не имеют права это знать?
Я буду об этом говорить, безусловно. Вот та же проскомидия, которая совершается в алтаре тихим голосом, – она не слышна прихожанам, даже если они рано приходят. Хотя многие священники совершают проскомидию вслух для того, чтобы и прихожане приняли участие в этой молитве. Вероятно, этот обычай – чтение священнических молитв тихим голосом, про себя даже или шепотом – сложился постепенно. В древней Церкви все эти молитвы читались вслух. Постепенно сложился обычай читать их тихим голосом, шепотом или про себя. Я сегодня не имею времени говорить об истории этого обычая и пытаться его оценивать. Скажу только одно: причина здесь, наверное, в том заключалась, что чин литургии очень долгий, и это был один из способов сокращения времени богослужения. С другой стороны, конечно, в этом присутствует момент средневековости, когда мирянин оказывался неполноправным членом Церкви. А сегодня всё более и более становится ясно, что разница между священниками и мирянами не в посвящении, а в служении, что все члены Церкви обладают полнотой церковного пребывания в ней.
Мы все полноценные члены Церкви: миряне, диаконы, священники, епископы. Мы все чада Божии, прежде всего. А в Средние века было не совсем так. В Средние века люди разделялись и в Церкви так, как в Табели о рангах. Об этом давайте поговорим потом. Тема очень важная, потому что это тема, касающаяся церковного народа, который внутренне един. Не случайно на проскомидии мы поминаем всех людей, знаем мы их или не знаем. Если нас просят о них молиться, мы их вспоминаем. Церковь – это мы все. Иногда бывает очень трудно молиться о людях, которые принесли много зла или нам самим, или нашим близким, или, тем более, Церкви и всему народу нашему. Но какие же мы христиане, если мы за них молиться не будем? Это уже не христианство, это уже чистой воды политическое направление в обществе, не больше… Церковь не в обществе, Церковь на земле спасает людей от того, во что их очень часто вовлекает человеческое общество.
Итак, подчеркиваю, завершая сегодняшнюю передачу: в Церкви мы молимся за всех, на литургии мы приносим Богу бескровную жертву «за всех и за вся». И эти слова священник провозглашает в кульминационный, самый важный и самый таинственный момент литургии – «за всех и за вся». За всех без исключения молимся мы в Церкви. Хотя, конечно, не всегда это просто, не всегда это получается. Я часто говорю, родные мои: преподобному Серафиму было хорошо, он был святой, он был до того чистый человек, что ему с каждым было просто. Нам с вами просто далеко не со всеми. И тем не менее это необходимо, если мы хотим быть христианами.
В прошлый вторник мы уже начали говорить о литургии, о главном таинстве нашей Церкви – таинстве Евхаристии – и о том, как совершается это таинство в храме, о службе, самой значимой и самой спасительной из всех богослужебных чинов – о Божественной службе, об обедне, или литургии.
Из трех синоптических Евангелий: от Марка, от Матфея и от Луки, – мы знаем о том, что Иисус в последний вечер, до того как Его схватили и взяли под стражу, совершил вместе со Своими учениками вйчерю – трапезу, во время которой Он взял хлеб, благословил, преломил и дал его ученикам со словами: «Приимите, ядите. Сие есть Тело Мое еже за вы ломимое…» А затем, в конце вечери, взял чашу, благословил и подал ученикам со словами: «Пийте от нея вси, сия есть кровь Моя новаго завета, яже за вы и за многи изливаемая во оставление грехов» (Мф 26:
