Клара была бледна, дрожала, как после огромных усилий, но была невредима. Во дворе воцарилась радость. Сёстры вытирали слёзы: теперь они плакали от счастья. Братья обнимали друг друга. И все эти радостные люди окружали худую, одетую в грубое рубище женщину.
– Эти ворота легли на меня, как плащ, – задумчиво улыбнулась Клара.
Она с благодарностью посмотрела на небо. Оно было особенно красиво. Солнце уже село, и всё покрылось фиолетовой тенью. Клара глубоко вздохнула.
– Воздух пахнет цветами, – сказала она.
Великое утешение
О днажды, наклонившись над колодцем с водой, в чистой незамутнённой воде Клара увидела своё отражение. В первый момент она не узнала себя: на неё смотрело лицо старухи.
«Неужели это действительно я?» – удивилась она.
Но посмотрев ещё раз и подсчитав, что ей уже больше пятидесяти лет, она поверила, что это действительно она.
«Куда же ушло время? – думала она. – Когда я успела состариться? Годы пролетели, как одно мгновение, как вздох, соединяющий начало и конец дыхания».
И тотчас внутренний голос ответил:
– Твоё время протекает в радости. Оно не проходит. Радуйся труду, который ты совершила. Труд этот уже не принадлежит тебе, но у тебя от него осталась радость. Ты работала для других, а получила радость для себя.
До конца дня её не покидало чувство участия в чём-то необычном, возможно, в познании тайны времени, мистерии его прохождения, беспощадного к телу, но милостивого к душе. Клара никогда не заботалась о себе, и теперь не расстроилась из-за того, как она выглядит. Но ей нужно было поразмыслить о времени: оно – главная мера существования.
Вечером Клара направилась в часовню. Сев на своё обычное место, она развернула пергамент и начала письмо к Агнессе, пражской княжне.
«Я действительно могу радоваться, и никто не может лишить меня этой радости, ведь я достигла того, чего желала под небесами, – ровным мелким почерком записывала она свои мысли. – Радуйся и ты, дорогая, «всегда в Господе». Не допускай, чтобы какая-нибудь горечь или тьма проникла в твоё сердце».
Её рука медленно двигалась по пергаменту, оставляя на нём слова, мысли, явственные следы жизни.
* * *
Клара всё чаще болела. Последние годы жизни она постоянно чувствовала слабость.
Особенно тяжёлой была осень 1251 года. Клара лежала, осунувшаяся и измученная. Она настолько ослабела, что не могла даже сидеть. Сёстры ухаживали за своей настоятельницей. Самая нежная забота проявлялась в жестах и словах. Они любили её и хотели облегчить страдания. Но Кларе становилось всё хуже, а они не могли ничего сделать. Не помогли ни советы лекаря, ни забота сестёр. Клара прожила почти шестьдесят лет, и вот теперь её жизнь приближалась к концу.
Переживали за неё не только обитательницы монастыря Святого Дамиана. У одной из сестёр-бенедиктинок из монастыря Святого Павла было видение: она видела себя в монастыре Святого Дамиана, рядом с больной Кларой. Все сёстры плакали, а у изголовья кровати вдруг появилась прекрасная женщина и сказала им:
– Не плачьте, дочери! Она ещё будет жить, ибо не может умереть, не дождавшись прихода Господина с Его учениками.
Фигура исчезла, растворившись на фоне розовой стены.
Сестёр охватила радость: столь отчётливо высказанное обещание жизни вдохнуло в них новые силы. Но они не поняли слов о приходе господина. Кто должен прийти? Кто эти ученики? Возможно ли, чтобы прекрасная женщина возвещала конец света, когда откроются небеса и Господь придёт судить живых и мёртвых? Нет! Не так сказано в Откровении.
Строили различные предположения. Но вскоре таинственное пророчество разъяснилось. В монастырь Святого Дамиана прибыл епископ Остии, кардинал Ринальдо Сеньи, который, узнав о тяжёлом состоянии Клары, поспешил проведать её. Он был покровителем ордена Бедных Сестёр и настоящим другом Клары.
– Ты совершила великое дело, – сказал он, почтительно склонив голову.
Он остановился посреди кельи, красивый и величественный. Золотое одеяние красивыми складками ниспадало к его ногам, обутым в расшитые сафьяновые туфли. Гладкие, белые, ухоженные руки были изящно скрещены. На пальце сверкал перстень, слишком массивный для его тонкой руки. Кардинал стоял посреди убогой кельи с голыми каменными стенами. Он низко склонил голову перед худой, осунувшейся женщиной с восковым лицом, лежащей на жёстком ложе.
Кардинал благословил её, прочитал над ней молитву и причастил её.
– Ты открыла новую дорогу к небесам, – сказал кардинал сдавленным от волнения голосом.
– О, нет, владыка! Я ничего не открыла, – прошептала больная. – Я старалась следовать за Христом. А Он от рождения беден, и Его положили в ясли. Бедным Он жил на земле, нагим был распят на кресте.
Глаза её потемнели. В них была такая глубина, такая огромная сила, что кардинала охватила дрожь. Клара подняла голову. Хриплым голосом она горячо просила:
– Ваше Высокопреосвященство! Более всего прошу вас: упросите Папу и кардиналов утвердить привилегию бедности! Поклянитесь мне, что сделаете это. Бог дал мне великое сокровище – призвание. Я шла за призывом Божией воли. Я слышала его в своём сердце и была счастлива, чувствуя, что хорошо исполняю Его волю, что я верна моему призванию, что Он доволен мной. Это Он через моё посредничество сделал так, что много женщин в разных странах, на севере и юге, в Праге и далёком Завихосте, в Падуе и Милане, нашли своё место на земле, открыли своё счастье в единении с Богом. Не дайте пропасть этому делу! Сделайте всё, чтобы Римская курия утвердила наши правила. Это и правила моей жизни, для которой Бог призвал меня на свет. Владыка, обещайте, что сделаете всё, что постараетесь!
Кардинал напряжённо слушал, стараясь не пропустить ни слова из горячего шёпота Клары. А когда она, обессилев, упала на подушку, он сказал:
– Клянусь, что исполню всё, о чём ты просишь.
Прошёл почти год. Клара всё время была больна. Страдания истощили её физические силы, но не поколебали силу духа. Каждый день она возносила своё сердце к Богу, моля, чтобы Он укрепил то дело, которое она совершила Его милостью.
16 сентября 1252 года пришло письмо от кардинала Остии, в котором он уведомлял, что Папа одобрил правила жизни, изложенные основательницей общины Бедных Сестёр Кларой ди Фавароне из Ассизи, настоятельницей монастыря Святого Дамиана.
В последнюю в её жизни рождественскую ночь Клара очень страдала. Ей было шестьдесят лет, она ещё не была старой, но болезнь иссушила её тело, забрав все силы. В ту ночь, когда весь Ассизи готовился к празднику, когда даже мостовые и каменные стены домов, казалось, радовались в ожидании чуда, она вынуждена была лежать в своей келье. Её охватила грусть. Она хотела в этот вечер быть среди людей, чувствовать тепло их сердец, видеть сосредоточенные лица, полные ожидания. Она почувствовала себя очень одинокой. Монастырь был пуст: сёстры ушли на рождественскую службу.
