Учителя.
– Но тогда Ад перевернется! – вскричал пораженный Аид.
– Но тогда думай, Аид, – прозвучал голос сверху.
В этот момент валун снова, и в который раз, коснулся ноги Аида, но, вопреки обыкновению, не сорвался вниз, а остался на месте. Отпрыгнувший в сторону Сизиф глядел на Аида с открытым от удивления ртом.
3
Мальчик увлеченно шлифовал ствол кипариса, руки сами делали работу, давая возможность воображению отсутствовать здесь, в жаркой плотницкой мастерской, настолько пропитанной смолами разных пород, что голова кружилась не от духоты, а от терпких, тяжелых, концентрированных древесных запахов. Он работал подмастерьем около года, хозяин был доволен им и доверял ученику многие вещи. Вот и в этот раз мастер, получив большой заказ от наместника, а это был набор мебели из пяти предметов и три креста для распятия, поручил их ученику, взяв на себя мебель.
Застав мальчика за шлифовкой, мастер рассвирепел:
– Ты что творишь, бездельник?! Кресты должны быть готовы к утру.
– Два креста готовы, хозяин, с третьим я успею.
Мастер успокоился, но для порядка спросил, нахмурившись:
– Шлифовать-то зачем? Время и материал жалко.
– Так ведь человеку умирать на нем, – по-взрослому ответил мальчик и погладил ладонью столб. – Все легче будет.
– Да не человек – вор, – буркнул мастер и вернулся к работе.
– Вор – тоже человек, – прошептал юный плотник.
Закончив со столбом, он начал подбирать перекладину, подходящего куска не находилось. Ученик посмотрел под навесом, сбегал на задний двор, где хранились испорченные заготовки, – ничего, только кусок певги, один-единственный, подходил по размерам. Мальчик не стал беспокоить учителя и начал собирать перекладину креста. Изрядно повозившись с креплением, он снова взял в руки кусок овечьей шкуры для шлифовки. Одно неудачное движение – и он поранил руку о заусенец, немного крови пролилось на крест. Мальчик ойкнул, мастер поднял глаза.
– Хорошему человеку достанется этот крест.
– Почему, мастер? – спросил ученик.
– Кровью агнца окропляем мы жертвенник, значит, и на крест взойдет жертва.
– Ты же говорил – вор, – удивился мальчик, отрывая губы от ранки.
– Вор – тоже человек, – ответил мастер. – Заканчивай с крестом, поможешь мне.
– Но нужен еще подножник.
– Так делай его скорей.
– Хозяин, у нас нет материала. – Мальчик развел руками.
– Тогда обойдется, солдаты вобьют лишний гвоздь и все.
– Но умирать без опоры, только на гвоздях – мучение, страшная смерть.
– Ты не слышишь меня, юноша. Иди помогай, иначе страшной смертью умрешь сам, – и мастер пригрозил тесаком.
Мальчик вздохнул и подошел к хозяину.
– Я заканчиваю кресло, – сказал тот. – Завтра Понтий усядется в него и захочет вытянуть ноги, а подставку под ноги он не заказал, и вот тут я поставлю перед ним то, что нужно. Как думаешь, будет он доволен? Не отвечай, я знаю сам – будет и щедро оплатит мою работу.
– Где же вы возьмете подставку?
– Ты сделаешь ее. Возьми последний кусок кедра, вон там, под верстаком, и приступай. Эскиз начерчен углем на стене, против окна, и не вздумай испортить кедр, больше нету. Будь внимательнее, испортишь материал – лишишься с работы и… большого пальца на правой руке. Понял?
– Я понял, хозяин, – ответил ученик и отправился смотреть эскиз.
К полуночи работа была закончена. Перед тем как улечься, мастер осмотрел подставку и, оставшись довольным, похлопал ученика по плечу.
– Завтра получишь три сребреника за свою работу, а теперь – спать.
Ночью мальчик не спал, он смотрел на звездное небо, мерцающее своими загадочными глазами, и ему казалось, что все они пристально вглядываются прямо в душу, пытаясь заговорить, рассказать, приоткрыть. Когда он останавливал взгляд на какой-нибудь одной звезде и не отводил взора, звезда превращалась в точку с двенадцатью лучами, два из которых то гасли, то возникали вновь.
Утром появились римские легионеры – забрать кресты. Мастер спал, старик последние дни работал допоздна, и теперь его храп разносился на весь Иерусалим. Мальчик молча наблюдал, как солдаты вшестером поднимают крест и грузят его на повозку. Когда очередь дошла до последнего креста, он подскочил к сотнику и сказал:
– Господин, этот крест не доделали, моя вина, подождите минуту.
Сотник с безразличием кивнул. Мальчик схватил подставку для ног Понтия и, сбив с нее ножки, закрепил на кресте. Подножие было готово, он улыбнулся, сотник скомандовал, и кресты поехали на Голгофу. Подмастерье, стараясь не разбудить спящего, подошел к верстаку, взял тесак и оттопырил большой палец…
1
Колокольчик над дверью весело оповестил о приходе посетителя. Антиквар, разглядывающий манускрипт приблизительно семнадцатого века, весьма дешево доставшийся ему намедни, отложил лупу и, кряхтя, начал подниматься по лестнице, ведущей из подвала, оборудованного под хранилище, в торговый зал.
У прилавка с часами стоял мужчина, лет пятидесяти на вид, одетый в поношенное пальто, явно с чужого плеча, широкополую фетровую шляпу, вышедшую из моды лет двадцать назад, с недельной щетиной на физиономии, украшенной желто-фиолетовым синяком под левым глазом. Правый, не заплывший глаз его уставился на появившегося в зале хозяина лавки, а беззубый, искривленный улыбкой рот прошептал:
– Сколько дадите?
Антиквар, видавший всякое, спокойно переспросил:
– Извините, сэр, за что?
– Вот за это, – и странный посетитель, вытащив из кармана руку, бухнул ею по витрине, едва не расколов стекло. Он разжал грязную пятерню – на ладони лежал небольшой ржавый замок, впрочем, весьма необычной формы.
Антиквар улыбнулся.
– В какой помойке вы отыскали эту вещицу, сэр? Видимо, там же, где и ваше пальто.
Мужчина, нисколько не смутившись, залез рукой в другой карман и выудил оттуда два ключа. Один из них был, похоже, из серебра, второй – явно золотой. Он победоносно посмотрел на антиквара и произнес:
– В замке одна скважина, серебро замыкает замок, золото отпирает.
Антиквар взял замок в руки, и глаза его полезли на лоб от изумления: на корпусе была выбита дата – тридцать третий год от рождества Христова.
– Итак, повторяю свой вопрос: сколько дадите?
2
Швейцарский гвардеец нес караул у одного из входов в Апостольский дворец. Это был первый день его службы в Ватикане. Сегодня на утреннем разводе он в который раз выслушал слова «Великая Честь и Громадная Ответственность» и теперь, преисполненный этим, глядя на папский штандарт с двумя скрещенными ключами, висевший прямо перед ним, думал: а что же они все-таки значат? Нет, конечно, он знал, что это «ключи от Царствия Небесного», дающие право связывать и освобождать, но другая мысль врезалась в сознание: неужели один ключ закрывает рты многим, чтобы второй открыл рот одному, дабы властвовать над многими? Мысль эта была явно крамольной, но сознание ухватилось за
