«враги света» разработали собственную теорию. Она была основана на предположении, что ритуалы имели магический эффект; их детали были позаимствованы из каббалистических откровений, на которые притязали основатели этого направления. Интересно отметить, что возможность родственной связи Каббалы с древним гностицизмом, которая казалась такой правдоподобной другим авторам, поскольку поддерживала их веру в огромную древность Каббалы, не играет ни малейшей роли в теории Греца.
Теория Давида Ноймарка в его Geschichte der jildischen Philosophic des Mittelalters [7] совершенно иная. Он тоже предполагал объяснение, основанное на имманентном процессе. Но, по его словам, этот процесс не был связан с борьбой между приверженцами Маймонида и его оппонентами. Скорее он рассматривает Каббалу как продукт внутренней диалектики, которая управляет развитием философских идей в иудаизме. Большие события истории не играют ключевой роли, и всё приписывается исключительно внутренним процессам в рамках философского мышления. Вопреки Грецу Ноймарк относит появление Каббалы к ранней дате, считая её исключительно иудейской разработкой, не требующей заимствований из посторонних источников. Этот процесс был «ремифологизацией» философских концепций. По его мнению, философское движение в иудаизме проистекало, с одной стороны, из космогонических спекуляций (Маасе Берешит) тадмудистов, что подняло проблему первичной сущности и развития учения об идеях, и, с другой стороны, из спекуляций Меркабы относительно мира божественного Престола, в которых развивались учения об эманациях и ангелологии, то есть о промежуточных существах в процессе творения. Эти две дисциплины, эзотерические по своему происхождению, находились в постоянном и всё более враждебном противоречии. По мере формулирования подлинно философских содержаний этих ранних тайных учений, они также служили отправной точкой для обратного движения, Каббалы, которая, таким образом, представляет собой «скрытую параллель» философии.
Философы борются против мистических элементов и преодолевают их, но в промежуточных стадиях битвы было обдумано много идей, спроецировано много образов и отточено много фраз. Эти крошки собирали склонные к мистицизму люди и смешивали с другими элементами, идущими из древнего очага учения о Меркабе, чтобы образовать нечто новое. Медленно, но уверенно это новое творение вторглось в структуру древнего мистицизма, пока не наполнило все его невероятно расширившиеся измерения и декоративные детали [8].
Ноймарк полагал, что может детально описать этот процесс, при помощи показательной философской цепочки литературы, которая показывает переход от философской концепции к каббалистической. Многие авторы, ещё использующие терминологию философии, на самом деле, принадлежали к этому скрытому параллельному движению, которое породило в XIII веке умозрительную форму Каббалы.
Методологически Грец и Ноймарк начали, задавшись вопросом, какие отношения существовали между Каббалой и средневековой еврейской философией, и каждый по-своему поместил Каббалу в контекст этих отношений. Они оба разделяли строго рационалистическую оценку явления; но в результате отвергли значимость роли, которую играла Каббала в этой связи (однако, не предлагая никаких альтернативных связей). Это может объяснить недостаток интереса, чтобы не сказать непонимание, отмечающие их подход к специфически религиозным заботам, выраженным в Каббале.
Каждая из этих теорий содержит, насколько я могу судить, ядро истины, но не более. В частности, можно сказать, что продуманная концепция Ноймарка далеко превосходит чрезмерно упрощённую теорию Греца; она заслуживает внимания, даже хотя её следует считать полным провалом — а она кажется мне таковой вне всякого сомнения, поскольку его аргументация, во многом, крайне сомнительна и не выдерживает критики. Прежде всего, из накопленных им свидетельств вовсе не следует, как, по его методологии, мы должны представлять рождение фундаментальных идей Каббалы. Кроме того, в своей почти непредставимой наивности Ноймарк практически исключительно опирается на печатные тексты и некритически принимает совершенно безосновательные и полностью произвольные гипотезы прежних авторов относительно датировки некоторых каббалистических текстов. Тем не менее, в рамках философского движения, без сомнения, существовали течения того рода, что он описывает, которые действительно перетекли в Каббалу после её появления, прежде всего в XIII и XIV столетиях [9]. Никакая приемлемая история Каббалы не может себе позволить упустить из вида эти течения. И, однако, как доказывает непредвзятый анализ каббалистической литературы, с которой Ноймарк в своих толкованиях подчас обращается очень жестоко, не в этом направлении мы найдём подлинное решение проблемы рождения движения. Грец и Неймарк пали жертвами иллюзии девятнадцатого века о просвещённой концепции религии. Ноймарк делал далеко идущие выводы из своих предрассудков и пришёл ко взгляду на Каббалу как продукт философского и рационального процесса, а не результат религиозного процесса, в котором действовали факторы совершенно иной природы. Он зашёл так далеко, что со всей серьёзностью основал свои объяснения на этой странной посылке: в ранней каббалистической литературе появились тексты программного характера, которые должны были быть «разработаны» (как и случилось) в последующем развитии. Ирония исследования заключалась в том, что именно «Трактат об эманации» (Маасехет Ацилут), который, по его мнению, выполнял такую программную функцию, был составлен совсем не в середине XII столетия, как думал Ноймарк, а в начале XIV в. после того, как развитие испанской Каббалы уже достигло пика [10].
Дальнейшее исследование и выраженные в нём взгляды основаны на предположении, которое само по себе просто, но, тем не менее, направит нас к важным выводам применительно к деталям: каббалистическое движение в иудаизме не может быть должным образом описано в соответствии с категориями истории философии; оно может быть объяснено только в понятиях истории религий, какой бы тесной ни оказывалась подчас его связь с философией. Многим исследователям удалось только сделать неясным тот фундаментальный факт, что именно религиозные мотивы определяли развитие Каббалы даже в её столкновении с философией. Конечно, история еврейской религии развёртывалась не в вакууме. Откровения, полученные ранними каббалиста-ми, согласно их традиции, от пророка Илии, тоже имеют свою историческую основу и специфическую терминологию, которую, конечно, следует должным образом изучить. Однако, не история философии позволит нам понять их; они выросли в иной почве и зародились не в философских кругах. В этом исследовании мы не должны терять из вида простую, но крайне важную истину. Здесь едва ли будет обсуждение того рода свидетельства, которое привёл Ноймарк при объяснении рождения Каббалы, и даже там, где она будет иметь место, то только с совершенно иной точки зрения. Вместе этого мы должны заняться аргументами, которые человек тщетно ищет в его работе или работе Греца. Исследование верного хронологического порядка древнейших каббалистических текстов и концепций, которые могут быть в них выделены, заставляет нас пойти иным путём. История мистической терминологии, отверженная ранними исследователями в пользу общих идей, предоставляет подлинные путевые знаки, по которым должны ориентироваться исследования;
