и они еще не приобрели непоколебимости. Пока живо тело, пока естество нуждается в труде и ежеминутном упражнении в чем — то новом, они уже возжелали проводить жизнь в духовном состоянии и отделиться от того, что в мире страстей по необходимости ежедневно происходит. Воображая себя мудрыми, они совершили постыдные дела [617] тем, что признак гордости и презрения по отношению к Богу появился в них. И из — за молитвы, которая есть источник всякой жизни, обрели они погибель, потому что сочли возможным проявить пренебрежение по отношению к тому Всечестному, Который не может быть презираем и Который чтим всякой тварью [618].
Своим отвержением внешних форм молитвы мессалиане поставили себя в оппозицию церковной традиции, утверждает Исаак. Древние Отцы не только молились в сердце, но и совершали поклоны, соблюдали различные внешние правила и следили за положением тела во время молитвы: «И те установленные и определенные молитвенные правила, о которых написано в связи с этими Отцами, не были, как говорят прельстители, только молитвами сердца: так утверждают люди с мессалианским сознанием — те, которые говорят, что поклоны не нужны» [619]. Святые Отцы молились с благоговением, падая ниц перед Крестом, совершая поклоны, целуя Крест:
…Поистине были у отцов эти поклоны [620], посредством которых особенно смирялась душа. Для совершения их они благоговейно вставали со своих мест, если только им не возбраняла этого физическая немощь; с великой почтительностью и великим смирением разума и тела падали они на лица свои перед Крестом. Эти поклоны совершались помимо тех молитв, которые имели место в сердце. Однако всякий раз, когда они вставали, совершали они много поклонов, насколько позволяли им время и телесные силы; они целовали Крест пять или, может быть, десять раз, совершая поклон и целование после каждой молитвы. Совершая такие действия, человек мог внезапно обрести жемчужину, которая в одной единственной молитве вмещала бы все остальные. А бывало, что человек стоял на ногах или на коленях, и восхищалась мысль его молитвенным изумлением — состояние, неподвластное воле плоти и крови, а также душевным движениям [621].
Подвижники древности совершали большое количество кратких молитв с поклонами в течение каждого дня, однако они не вставали для совершения каждого поклона и не садились после каждого поклона, а все поклоны делали сразу, чтобы затем отдаться умной молитве:
Таким способом исполняли они эти большие количества молитв — как я сказал, а не так, как кажется многим другим, кто говорит, что Отцы всякий раз вставали для каждого отдельного поклона, ибо немощная плоть не способна к таким количествам, если человек должен вставать каждый раз для каждой отдельной молитвы. Они никогда не смогли бы совершать такое количество молитв, если бы им приходилось вставать со своего места сто, или шестьдесят, или пятьдесят раз в день — не говоря уже о трехстах или более, как было в обычае у некоторых святых. Иначе не оставалось бы возможности для чтения и других необходимых дел, и невозможно было бы продлить молитву, если бы случилось, что по благодати дан был человеку дар слез в молитве его, или просветленные движения исходили из молитвы его, как часто случалось с теми, кто удостаивался одного из этих видов благодати в такие минуты. Напротив, он был бы исполнен поспешности в службе и суеты во всем служении своем [622].
Исаак предлагает читателю испробовать на практике различные способы молитвы, чтобы увидеть, что невозможно совершать по сто или более поклонов в день, каждый раз вставая с места для их совершения:
Если кто — либо не верит этому, пусть испробует на себе, возможно ли человеку, не нарушая мира, вставать с места пятьдесят раз в день — не говоря уже о ста или двухстах [623] — так, чтобы он оставался невозмущенным внутри себя и чтобы молитва его была мирной и чтобы исполнял он при этом также службу свою и положенные чтения, которые составляют значительную часть молитвы — и все это без возмущения; сможет ли он выполнять это в течение недели, не говоря уже обо всех днях его жизни? [624]
Исаак останавливается на таких подробностях молитвенной практики потому, что хочет в противовес мессалианам оставить своим ученикам детальное руководство относительно молитвы. Мессалиане, продолжает он, отвергли не только внешние формы молитвы, но и таинства Церкви, а также чтение Писания. Этот разрыв с общецерковной традицией привел мессалиан к духовной ошибке, гордыне и прельщению:
Ни постоянство молитвы не порождает заблуждение, ни опущение псалмов, если для этого есть уважительная причина. Причиной заблуждения считаем мы не молитву, источник жизни, и не заключающийся в ней труд, но то, что некоторые люди оставили почтительные внешние положения тела и склонились к своим собственным законам и особым обычаям, которые они сами для себя установили по своему произволу; и то, что они полностью лишили себя Святых Тайн, пренебрегая ими и презирая их; и то, что они также лишили себя света божественных Писаний и перестали исследовать слова Отцов и их наставления о приемах борьбы с демонами; и то, что они оставили различные виды смирения, поклоны, продолжительное лежание на земле, страждущее сердце и смиренный внешний вид, соответствующий молитве, скромную позу, смиренно сложенные руки, или простертые к небу, благоговейные чувства на молитве. И охвачены они различными формами гордыни, из — за которой примешивают к молитве оскорбление в адрес Бога. Забывая о возвышенности божественного Естества и о бренности их собственного естества, они сопровождают молитву надменными внешними позами. При всем том слова их молитв ничем не отличаются от псалмов [625]
Продолжая описывать внешние формы молитвы, Исаак говорит о молитве стоя с воздетыми руками. Такая поза способствует концентрации мысли и глубокому чувству умиления. Исаак также подчеркивает необходимость молитвы своими словами; такая молитва, считает он, ведет к духовным прозрениям:
Ибо большинство молитв состоит из слов, выбранных из псалмов, которые содержат настроения и чувства молитвенной печали, или благодарения, хвалы, и прочее. Так иногда, когда человек простирается на лице, или когда персты его и взгляд подняты к небу, страдание примешивается к словам молитв, и человек повторяет их медленно. Иногда страдание и боль сердца его становятся причиной пробуждения глубоко прочувствованных слов молитвы, или радость прорывается в ответ на что — либо, побуждая человека заменить молитву на хваления вследствие наслаждения разума его. То же относится к прочим молитвенным движениям, которые Дух Святой пробуждает в святых и в словах которых содержатся тайны и прозрения неизреченные. И
