за подобное; оно само обращается и вас желает обратить от внешнего (не уводя вас из мира), вверх или внутрь. Ибо в христианском понимании любить людей – значит любить Бога, а любить Бога – значит любить людей: то, как вы поступаете с людьми людям, так вы поступаете с Богом, и поэтому как вы поступаете к людям, так Бог поступает с вами. Если вы гневаетесь на людей, которые вас обижают, то на самом деле вы гневаетесь на Бога, ибо в конечном счете именно Бог допускает, чтобы вас обижали. Напротив, если вы с благодарностью примете обиду от руки Божьей «как даяние доброе и дар совершенный", тогда вы не будете гневаться на людей. Если вы не желаете прощать, то на самом деле вы делаете другое – вы желаете сделать Бога жестокосердным, чтобы и Он не простил: как может тогда этот жестокосердный Бог простить вас? Если вы не можете выносить проступки людей против вас, как Бог должен выносить ваши грехи против Него? Нет, подобное за подобное. Ибо Сам Бог есть чистое подобное за подобное, чистое отражение того, кто вы есть. Если вы гневаетесь, тогда Бог гневается на вас; если кротость и милосердие правят в вашем сердце, тогда Бог милосерден к вам. Бесконечная любовь в том, что Он вообще желает иметь с вами дело, и что никто, никто с такой мягкостью не обнаруживает в вас даже капли любви, как это делает Бог. Отношение Бога к человеку – в том, чтобы в каждый момент усиливать бесконечное, что в каждый момент находится в человеке. В одиночестве, как известно, живёт эхо. Оно точно, о, как точно прислушивается к каждому звуку, даже самому незначительному, и повторяет его точно, о, как точно. Если есть слово, которое вы не хотели бы слышать в свой адрес, то остерегайтесь произносить его, остерегайтесь, чтобы оно не ускользнуло от вас в одиночестве, потому что эхо тут же повторит его и скажет его «вам». Если вы никогда не были одиноки, тогда вы никогда не открывали, что Бог существует; но если вы воистину были одиноки, тогда вы узнали, что все, что вы говорите или делаете другому человеку, Бог только повторяет, Он повторяет это с усилением бесконечности: слово благодати или осуждения, которое вы говорите о другом, Бог повторяет его; Он говорит то же самое слово о вас: и это же самое слово – для вас благодать или осуждение. Но кто поверит в эхо, когда днем и ночью он живет в городской суете? И кто поверит, что есть такой наблюдатель, который так точно соответствует подобному за подобное? Кто в это поверит, если с самого раннего детства привык жить в суматохе? Если такой человек в суматохе слышит что-то о христианстве, он все равно не может слушать как следует; поскольку христианство не отзывается эхом в его внутреннем человеке, он не узнает эха, которое есть христианское подобное за подобное. Здесь, в суматохе жизни, он может не заметить, что Бог или вечность повторяют произнесенные слова; он воображает, что его повторение, возможно, будет внешним и наружным. Но внешнее -слишком плотное тело, чтобы быть эхом, а плотское ухо слишком глухо, чтобы уловить повторение вечности. Но независимо от того, замечает это человек или нет, о нем все равно сказано то же самое слово, которое он сам произнес. Такой человек живет как тот, кто не знает, что о нем говорят. Может быть, это и хорошо, если человек не знает, что о нем говорят в городе, к тому же это может быть неправдой: о, но что хорошего в том, чтобы на мгновение или на несколько лет оставаться в неведении о том, что говорит о нем вечность, – если это все-таки истина!
Нет, подобное за подобное! Говоря так, мы воистину не имеем ввиду, что человек в конечном счете заслуживает благодати. О, первое, чему вы научитесь из того, чтобы полагаться на Бога во всем – это как раз то, что у вас вообще нет никаких заслуг. Только попробуйте сказать вечности: «Я заслужил», тогда вечность ответит: «Ты заслужил …». Если у вас и есть какие-то заслуги и вы заслужили чего-то, то только лишь наказания. Если вы не присвоите с верой чужие заслуги, то вы получите по своим заслугам. Мы не говорим, что это лучше, чем изо дня в день сидеть в страхе смерти, слушая повторение вечности, мы не говорим, что это лучше, чем то убожество, которое в наши дни использует любовь Бога для продажи индульгенций от каждого более опасного и более напряжённого усилия. Нет, но как у воспитанного ребенка остается неизгладимое представление о строгости, так и у человека, который полагается на любовь Бога, если он не хочет «по-бабьи» или бездумно принимать ее напрасно, должен испытывать неизгладимый страх и трепет, хотя он и покоится в любви Божией. Такой человек, пожалуй, не станет говорить с Богом о несправедливости других по отношению к нему, о соринке в глазу его брата; ибо он предпочтет говорить с Богом только о благодати, чтобы это роковое слово «суд» не испортило ему все тем, что он сам создал – это строгое подобное за подобное.
