ты, как воспламенились любовью все части души твоей, как ниспадает на сердце твое горящее пламя и возрастает в тебе стремление к Богу, и от любви к Богу приходишь ты в совершенную любовь к людям… Просветленное размышление о Боге есть завершение молитвы; или, скорее, оно есть первоисточник молитв — потому что также и сама молитва заканчивается помышлением о Боге. Бывает, что из молитвы перенесен человек в изум¬ленное размышление о Боге; а бывает, что из размышления о Боге рождается молитва [788].
Взаимосвязи молитвы и размышления посвящена в значительной своей части Беседа 15 из 2–го тома. Ее основная тема — «чистая молитва» (slota dkita), которая, по Исааку, заключается в «размышлении о добродетели». Не следует думать, что чистая молитва есть полное отсутствие мыслей; напротив, она есть «блуждание» (pehya) мысли по божественным предметам [789]:
Чистота молитвы и собранность разума в молитве, о, человек, ученик истины, есть точное раз¬мышление о добродетели, которым мы усердно занимаемся во время молитвы. Как чистота сердца, относительно которой Отцы увещевают и к которой поощряют, означает не то, чтобы человек был совершенно без помысла или мысли или движения, но то, что сердце его должно быть очищено от пороков, и что он видит все добрым и по — божьему думает об этом — точно так же обстоит дело с чистой и нерассеянной молитвой. Последняя не означает, что разум совершенно лишен какого — либо помысла или блуждания любого рода, но что не блуждает он по пустым предметам во время молитвы. Если он блуждает по чему — либо благому, это не значит, чтобы он был вне чистоты молитвы; но он должен размышлять о необходимом и думать о том, что достойно Бога, во время молитвы. От человека не требуется также, чтобы пустые воспоминания не приходили вовсе, когда он молится, но чтобы он не увлекался ими и не блуждал по ним [790].
Есть два вида блуждания ума: дурное и хорошее. Даже чистая молитва состоит в блуждании, однако это «прекрасное блуждание», так как ум концентрируется на благих и божественных вещах.
Блуждание плохо, когда в пустых помыслах или дурной мысли блуждает человек и когда помышляет он о дурном, молясь перед Богом. Блуждание хорошо, когда по Богу блуждает разум во все время молитвы своей, по славе Его и величию, благодаря воспоминанию о прочитанном в Писании и прозрению в смысл божественных изречений и святых слов Духа. И если кто старается связать свой помысел от блуждания или воспретить разуму своему самовольно входить в размышление о подобных вещах во время молитвы, то поистине нет другого столь безумного, как он, если думает он, что такой вид блуждания чужд и несвойственен чистой молитве. Ибо ни полезные воспоминания о прочитанном в писаниях Духа [791], ни пробуждение в разуме прозрений и созерцания божественных благ в час молитвы не считаем мы чуждыми чистоте молитвы и нарушающими собранность помыслов в молитве. Чтобы человек исследовал, думал и сосредоточенно размышлял о предмете моления и о содержании молитвы — это прекрасная молитва, если она созвучна цели заповедей Господа нашего. Весьма хороша такая собранность разума [792].
Итак, размышление о божественных предметах и чистая молитва являются синонимами. Исаак даже утверждает, что размышление может быть выше молитвы, если оно сопровождается прозрениями в духовную реальность:
Если разум… растворяется в божественном, или если какая — то прекрасная мысль ниспадает на него благодаря прозрениям Писаний о Боге — либо личным прозрениям человека, либо принадлежащим общине, прозрениям в божественный Промысл и домостроительство, относящимся либо к каждому отдельному дню, либо ко всем вместе — прозрениям, от которых славословие Богу возбуждается в глубине сердца, или благодарение и радость о величии Его, о возвышенности сострадания Его и любви Его к нам: такое блуждание даже лучше молитвы. Каким возвышенным и чистым ни было бы моление человека, это вершина всякой собранности разума и прекрасной молитвы [793].
«Прозрения» (sukkale) — один из любимых терминов Исаака: мы вернемся к нему в следующей главе нашей книги. Сейчас лишь укажем, что речь идет о таинственных соприкосновениях и встречах, случающихся во время молитвы — встречах с иной реальностью, превышающей человеческое понимание и слово. Интересно отметить, что прозрения бывают как индивидуальные, так и «принадлежащие общине». Как понимать последние? Думается, речь идет не об опыте группы людей, получающих синхронно одно и то же прозрение, а о личном прозрении одного человека в опыт Церкви, становящийся благодаря этому прозрению его собственным опытом. Иными словами, человеку во время молитвы открывается нечто, что ранее было открыто другим членам церковной общины: благодаря этому персональному откровению опыт общины интегрируется в опыт молящегося. Чистая молитва, таким образом, становится мостом, соединяющим молящегося с церковной традицией.
Тема чистой молитвы возникает в сочинениях Исаака неоднократно. В «Послании к мар Ишозека» Исаак так описывает чистую молитву:
…Вершина всякого блага для человека Божия в мире сем есть чистая молитва. И если не умрет человек по отношению ко всем людям и не будет усердствовать в безмолвии наедине с собой, словно мертвец во гробе, не сможет он приобрести это для себя. Ибо чистая молитва требует отрешенности [794] от всего, дабы благодаря этому целомудренно и без рассеянности предстоял человек перед Богом во время молитвы, а разум его был собран отовсюду внутрь, вглядываясь только в Бога в безмолвии движений своих. В воспоминании о величии Его делается он блистающим, и возвышает его Бог к славе Бытия Своего. Помышляя о милостях Его по отношению к роду словесных [795] существ, разливается он по земле в изумлении и радости. И от непостижимости Бытия Божия вся душа наполняется хвалением, будучи движима святыми движениями в страхе и любви к естеству величия Божества Того, Чье Бытие тысячи тысяч духовных существ прославляют, не будучи в силах взирать на облако святого святых сокровенности Его [796].
В «Главах о знании» Исаак говорит о том, что чистая молитва характеризуется «мудрыми» словами, источник которых не в мудрости человеческой, а в самой Премудрости Божией:
Говоря о молитве, совершаемой мудро, я не имею в виду мудрость мира сего или красноречие, исполненное глупости и повергающее душу в стыд перед Богом во время молитвы из — за тщеславия, которое оно возбуждает в ней, удаляя помощь Божию от души. Но мудрые слова молитвы — те, что от Премудрости Божией; они производят озарение души, будучи пламенными движениями, которые возбуждаются в сердце благодаря любви к истинной жизни, предшествующей
